— Что это значит? — искренне не поняла я.

— Как бы тебе сказать… — призадумалась Акейша. — А ты не понимаешь?

— Нет, — честно призналась я.

А дальше, пока меня мыли, мне задавали та-а-акие вопросы, что я совсем не знала, куда деться? Я вся раскраснелась и боялась поднять на маму Кыся глаза. Она же оставалась невозмутимой. И всё время ласково улыбалась. Пару раз, правда, даже расхохоталась. Она выяснила, что я не знаю, откуда берутся дети, и зачем вообще выходят замуж. И что лично я замуж не собираюсь никогда. Тут я не стала в подробности вдаваться — почему? Ну не буду же я рассказывать, что верю, что мне придётся спасать мир. И мне точно будет не до семейной жизни.

Тем более, что мне может светить хорошего в этом плане — какой-нибудь династический брак неизвестно с кем? Спасибо, я обойдусь.

— И у тебя совсем нет идей, откуда берутся дети? — продолжала веселящий её допрос Акейша.

— Это я знаю, ребёнка рожает женщина, — ответила я. — Он сначала растёт у неё в животе.

— А откуда он берётся в животе у женщины? — Акейша наклонилась ко мне, чтобы помыть упомянутую часть тела. Я забрала у неё губку и начала в ней ковыряться ногтями. Оказалось, что это какой-то чудо-гриб с мягкой губкой, который растет на сваленных деревьях. И им моются.

— Откуда в животе берётся, не знаю… — призналась я.

И Акейша мне рассказала. Кайра, кстати, сидела здесь же. Её никто не выгонял. Она ещё сказала, что я совсем глупая. Тут я с ней начала бы спорить, но слишком уж была шокирована правдой о появлении детей.

— Я никогда! Никогда-никогда в жизни ничем подобным не буду заниматься! Я уверена! — заявила я, вылезая из лохани и забираясь в предложенную мне ткань, послужившую полотенцем. — Ни за что на свете! Ни за какие богатства в мире!

— Да с чего ты взяла, что это так ужасно? — смеялась Акейша. — Большинству живому этот процесс нравится. Особенно, если чувства взаимны.

— Ну нет! — протестовала я. — Я как-нибудь обойдусь, правда!

Мысль о том, что кто-то когда-то будет мне настолько физически близок, мне совсем не понравилась.

— Какого-то не такого эффекта я ожидала от разговора! — всплеснула руками развеселившаяся Акейша, а потом в комнату вошла Альмугеш.

— А моя ученица-ведьма, значит, всё ещё у вас? — рассмеялась она. Потом выяснила, чего это хохочет надо мной мама Кыся, и принялась гоготать тоже. Ну и попала я в компанию весёлых женщин, скажу я вам.

— А ну-ка, Ай, подойди! — вдруг серьёзным тоном приказала Альмугеш. — А теперь скажи мне как на духу: а сны, которые тебе снятся, особенно когда кое-кто рядом, тебе нравятся?

Я ничего не смогла ответить. Только зарделась.

— То-то и оно! — рассмеялась ведьма.

— Так вам ещё и сны снятся? — удивилась мама Кыся. — Вообще-то, это редкость. Не у всех бывает… — они с Альмугеш понимающе переглянулись.

— Вот у нас с отцом Кыся и Кайры были общие сны, — вздохнула Акейша, подходя к деревянному сундуку. Эту историю она рассказала, пока доставала материю и нитки, чтобы сшить мне новое платье.

— Мне снились очень яркие сны, это правда! — смеялась Акейша, раскатывая по столу ткань и отмеряя, сколько надо, ножницами. — Такие яркие, что отец Кыся начал вести себя со мной наглее. И я пообещала, что на отборе ему откажу. Тогда он заявил мне, что после того, что я вытворяла во сне, меня уже никто никогда замуж не возьмёт, кроме него!

Альмугеш расхохоталась, Акейша улыбнулась, покачав головой.

— А я тоже была юна ещё, но немного постарше Ай… И я решила, что раз так, в этом году я на отбор не пойду!

И они с ведьмой расхохотались снова.

— Пришлось Лему ещё целый год меня ждать, а он был первый воин. Выиграл всех и не стал выбирать невесту… Ох и визгу было, — мама Кыся покачала головой, потом присела, подперев ладонью щёку. — И ведь пришлось бегать и прятаться от него ещё целый год. А потом бегать на отборе. И как я бегала, как бегала — как быстроногая лань! — теперь она рассмеялась грустно. — Но он всё равно меня догнал, конечно. И вот его нет, — она вдруг расплакалась. Я, растроганная, подбежала к ней, присела перед ней на колени и обняла. Акейша погладила меня по волосам, а потом тихо сказала.

— Любовь, Ай, самое прекрасное чувство на земле. Чего бы оно тебе не стоило, оно самое прекрасное. Во всех своих проявлениях… Но до некоторых проявлений, — Акейша взяла меня за плечи, отстранила и весело заглянула в глаза, — всё-таки надо ещё подрасти!

Спать я пошла совершенно обескураженная, взволнованная, расстроенная. Кайра пошла со мной. В общем-то, в её постели я и спала, вместе с ней.

Сестра Кыся долго перебирала мне волосы, спросила, почему я не заплетаю косы? Я ответила, что никто не может справиться с моими волосами. Они сами в косы сплестись не даются. Кайра понимающе кивнула, ответила, что завтра попробует меня заплести, перелезла через меня, оказавшись впереди и подкатилась мне под бок, прямо как я подкатывалась под тёплый бок Кыся. Мы сразу уснули.

Утром я увидела Кыся. Я ещё лежала в постели, но мне из спаленки было видно, что он зашёл в соседнюю — главную комнату, в которой были печь и стол. Акейша, видимо, как раз что-то готовила у плиты. Я потихоньку поднялась и подошла к дверному проёму, но выбегать не стала.

— Мама… — Кысь подошёл, виновато опустив голову. — Прости меня. Я всё починю.

— Все деревенские уже чинят, — Акейша покачала головой, подошла к сыну, взяла его лицо в свои ладони. Я вспомнила этот её жест. У неё такие приятные, теплые руки. Моя мама никогда ничего подобного не делала. И уж точно не говорила со мной про то, о чём мне вчера поведали… От одного воспоминания о вчерашнем открытии я смутилась, кое-как пережила жар в щеках и подняла глаза на маму с сыном.

— Я пойду помогать, — Кысь попробовал вырваться и убежать, мама остановила его одним взглядом. Он стоял, босой, как обычно, весь грязный, лохматый и поцарапанный.

— Кысь, я сейчас нагрею воды. А ты марш во двор. Будешь мыться!

— Ну мам… — недовольно проворчал он. — Не хочу…

— Живо! — скомандовала Акейша. — Это не обсуждается! — она погладила его по голове, быстро обняла и толкнула от себя. А потом продолжила уже мягче. — Доставай пока лохань и наливай холодной воды. Я пока погрею тебе горячей.

— Мам… я же могу и сам погреть.

— Вот уж не надо! — вскрикнула Акейша, шутливо хватаясь за сердце. — Мы вчера ночью тут всей деревней знатно согрелись!

Он потупил глаза и собрался выбежать, я испугалась, что меня сейчас отправят к ведьме, и мы с Кысем ешё долго не увидимся, поэтому я решилась и выскочила.

— Кысь! — сразу закричала я. — Ты даже не представляешь, как я вчера испугалась, когда…

— Ай, нет! — быстро вскинул руку в мою сторону Кысь, правда, он на меня даже не стал смотреть. — Давай не будем про вчера.

Я остановилась, где стояла. Ответила:

— Ну… хорошо.

— И ещё, — Кысь всё-таки поднял на меня глаза, но быстро отвёл. — Ты не обязана идти на отбор. Меня пустят на состязания и так. А если нет… значит, я действительно недостаточно взрослый для инициации.

— Мы же уже договорились, — не поняла я.

— Это не игрушки. Может быть опасно, — возразил Кысь. — Выиграет другой воин, какая-нибудь семья заберёт тебя и не захочет отпустить. Ты не сможешь вернуться к родителям.

— Вы же сами говорили, что не варвары! — возмутилась я. — Всё будет хорошо, Кысь! Я вполне смогу…

— Я тебя лучше домой отведу, — буркнул он, не дослушав меня и вышел во двор. Я чувствовала, что закипаю от обиды.

— Я, наверное, пойду к Альмугеш, пока меня отсюда не выставили, — я посмотрела на Акейшу. Та стояла задумчивая.

— Ну уж нет, без завтрака я тебя не выпущу, — наконец сказала она, усаживая меня за стол.

Кайра тоже встала, и мы завтракали вдвоём, не дожидаясь Кыся. Простым хлебом и молоком. А потом нас накормили диким мёдом. Я сидела, облизывая сладкие пальцы и губы. Кайра тоже. Акейша над нами смеялась.