— Никифорову доложить надо, немедленно, — встрепенулся Юрий. — Да он живет далеко. А рядом тут Феликс Янович... Ему и доложим.
...Гостей к себе в этот вечер Феликс не ждал. Поэтому на робкий стук в дверь произнес удивленно:
— Кто там? Открывайте... Не на крючке.
А увидев Юрия, Почуткина и Тамару, поспешно вскочил с кровати, на которой лежал, дочитывая сегодняшнюю газету, одернул гимнастерку.
Юрий, очень волнуясь, начал рассказывать. Внимательно, не перебивая выслушав его, Феликс досадливо упрекнул парня:
— Как же вы могли забыть о Раздупове? Ведь я просил вас вспомнить все, что имеет отношение к Терихову... А вы ни слова о том, что были вместе с Териховым в доме Раздупова!
— Ты, Юрий, опростоволосился, — укоризненно сказал Почуткин.
— А ты, Вадим, сам мог бы догадаться? — вступилась Тамара. — Догадался бы? Ну?..
— Мда... Этот Фаддей Владимирович... Такой безобидный с виду... Старенький, едва ходит...
— Ладно. Раскаиваться не время! — остановил их Феликс. — Спасибо за новость. Хотя и запоздалую.
XXXI
Утром Феликс доложил Никифорову о последних событиях.
— Так, так, Феликс Янович! — забарабанил Никифоров пальцами по столу. — Вертушка-то, оказывается, вон как закрутилась и все мимо нас с тобой, сама по себе....
Он открыл ящик стола, достал пакет и протянул Феликсу. Это были новые материалы, только что полученные из Сибири: члены разгромленной шайки Прошки-Офицера опознали на гимназической фотографии своего главаря.
— Выходит, Феликс Янович, все и было, как мы прикидывали, — сказал Никифоров. — Сначала Прохор Побирский верховодил над сибирскими черными масками, после перебрался в наши края. Очевидно, Евгений Тихонов, не поладив с ним из-за сережек певицы, объявил Побирскому об уходе из шайки... Мы теперь знаем, что Тихонов часто посещал «Пале-Рояль». Интересно, знал ли он библиотекаря Раздупова? И знал ли библиотекарь Побирского?
— Уверен, что да, — медленно ответил Феликс. — Раздупов продавал на базаре пальто. А это пальто, по словам Юрия, напоминает пальто незнакомца, скрывшегося из сапожной мастерской...
— Почему тот незнакомец обязательно Прохор Побирский?
— Это пока предположение. Прохор Побирский — колчаковский офицер. Я успел поговорить по телефону с товарищами из ГПУ. И как мне сообщили, Раздупов был какое-то время в дружбе с колчаковскими властями. Эх, если бы библиотекарь...
Вчера вечером Феликс, взяв с собой Юрия, отправился на Вторую Восточную улицу. Арестовать Раздупова надо было без промедления, сию же минуту. Те, кто с ним связаны, не будут долго сидеть сложа руки.
— Мы с вами, Феликс Янович! — схватился за свой лисий треух Почуткин, — мы...
— Вы нам помешаете, — объяснил Феликс. — Раздупова следует накрыть без шума, внезапно, чтобы он не успел опомниться.
— Ох, я бы этому тихонькому библиотекарю все высказала! — гневно заявила Тамара.
— Феликс Янович! — воскликнул вдруг Почуткин. — Вот вы говорите, что библиотекаря надо арестовать внезапно... Давайте так: я и Тамара постучим в дом, скажем: «Фаддей Владимирович, нам срочно нужен ключ от главного шкафа»... Это большой шкаф с самыми ценными книжками. Он ключ всегда держит при себе. Мне как-то позарез требовался журнал один, так я к нему бегал почти ночью...
...В окнах раздуповского дома за занавесками горел яркий свет. Феликс, быстро повернувшись к своим помощникам, приказал:
— Юрий, встаньте со мной справа у двери. Когда он откроет, я, отстранив Раздупова, захожу внутрь. Вы держите его, приготовьте на всякий случай оружие. (Сам Феликс еще раньше вытащил наган из кобуры и опустил его в карман шинели.) Ну, Вадим, начинаем!
Несколько раз барабанил Почуткин и в дверь, и в окна — никто не отзывался.
— Хватит, отойдем-ка в сторонку, — с тревожными нотками в голосе сказал Феликс.
— Весь кулак отбил! — рассердился Почуткин. — Черт бы побрал этого Фаддея! Богатыри так не спят...
— Погоди чертыхаться, — остановил его Феликс, — в доме что-то неладно.
— А свет? — удивилась Тамара. — Значит, кто-то дома...
— Вот именно.
После короткого совещания было решено проникнуть в дом через кухонную дверь. Она, как объяснил Юрий, имела примитивный замок, который легко сорвать.
— Ты-то откуда все знаешь? — удивился Почуткин.
— Однажды помог принести старику наколотые дрова. Только и всего.
Юрий, ловко перемахнув через забор, неслышно отодвинул щеколду калитки. Без особых усилий поддалась и дверь в кухню. Запор и в самом деле оказался ненадежным.
Феликс, первым войдя в комнату, служившую столовой, увидел мертвого Фаддея Владимировича...
— Ну так что, «если бы библиотекарь»? — продолжил за Феликса Никифоров. — Так он нам все на тарелочке и выложил... Феликс Янович, судебно-медицинскую экспертизу повторить не надо?
— Считаю, нет, — ответил Феликс. — Это явное самоубийство. Врач Соркин точно установил. Юрий его на извозчике за двадцать минут доставил. И хорошо, что со мной были комсомольцы: понятых искать не потребовалось...
— И ты хочешь, Феликс Янович, объединить гибель Терихова и самоубийство библиотекаря в одно дело с черными масками и Побирским?
— По-моему, Валерий Прокопьевич, и ты такого же мнения.
— Ну, что ж!... Давай, вернемся к нашим версиям. Значит, библиотекарь имел связь с колчаковцами... Прохор Побирский — колчаковский офицер... Мог он приехать к библиотекарю?.. Вот что, зови сюда всех ребят из опергруппы, потолкуем.
Примерно час в кабинете Никифорова шел спор. Выслушав самые разные мнения и обобщив все сказанное, Никифоров сделал выводы: с Прохором Побирским Раздупов встречался, но в шайке черных масок он, очевидно, не состоял. Алиби у него имелось: он работал в библиотеке. И ясно, что в нападении на ирбитский поезд и в ограблении лавки Башкайкина не участвовал.
Однако о визите Яши и Юрия к нему домой библиотекарь кому-то дал знать. А так как Яша повел слежку неумело, его «застукали» и решили убрать с дороги. Возможно, «застукал» сам Фаддей Владимирович. И снова нити вели в «Пале-Рояль».
— Остался последний вопрос, — сказал в заключение Никифоров. — Почему повесился библиотекарь? Какая причина? Может, испугался возмездия за черные дела; может, боялся Побирского?
— По всему видно, этот Побирский враг убежденный и опасный, — добавил Феликс. — И он понимает, что рассчитывать даже на самое малюсенькое снисхождение ему нельзя... Я снова беседовал со служащими «Пале-Рояля», и мне показалось, что одна из официанток, по имени Гала, все что-то порывалась сказать. Но не сказала.
— Феликс Янович! А если эту самую Галу вызвать сюда? — предложил Никифоров.
— Только не повесткой, — мотнул головой Феликс. — Надо, чтобы никто не знал о нашей встрече с Галой. Да и здешняя казенная обстановка не очень-то располагает к беседе. Я же хочу поговорить с Галой по душам.
— Бери, Феликс Янович, из ребят, кого надо...
— Давайте мне Юрия.
Все удивленно переглянулись. Если бы Феликс назвал кого-то другого. А то младшего милиционера. Да и прошляпил он здорово...
— Юрий — парень не из робких, — пояснил Феликс. — Учиться ему тоже надо. А кто по сей день его учил? Один лишь Яша. И потом, Юрий человек скромный, обходительный.
— Хорошо! Будь по-твоему! — пристукнул ладонью по столу Никифоров. — Но ты уж, пожалуйста, посвяти нас в свой план.
XXXII
На западном берегу пруда находилась большая мощеная площадь. Некоторые упрямые обыватели звали ее иногда по-старинке Кафедральной, потому что на ней возвышался кафедральный собор. Однако по недавнему решению горсовета у площади появилось иное имя: площадь Первой русской революции. В пятом году здесь проходили митинги и схватки боевых рабочих дружин с полицией, казаками и черносотенцами.
Площадь на противоположном, восточном, берегу в прежние времена звалась Екатерининской. Екатерининский собор и по сей день занимал всю ее центральную часть. Но, как и Кафедральную, Екатерининскую площадь тоже переименовали. К началу двадцать третьего года она стала площадью Труда. Гипсовый монумент «Кузнец мира», поставленный в первомайский праздник рядом с собором, как бы символизировал новое имя и чтил память неизвестных уральских мастеровых, которые двести лет назад возводили город...
