— Там все написано, — ответил шофер.

— Написано из Термеза, но сейчас-то вы едете из седьмого отделения совхоза.

— Правильно, товарищ лейтенант. У моего начальника в седьмом отделении родственник живет, вот мы и заехали к нему на ночь.

— Что везете?

Тут в разговор вмешался человек с рыбьими глазами. Глядя с неудовольствием на Акрамова, он спросил:

— В чем дело, товарищ лейтенант?

— Обычная проверка.

— Машина как машина, что ее проверять?

— Придется немного подождать, — развел руками Захид. Он видел, что мужчина, несмотря на начальственный тон, явно нервничает, и это еще больше усиливало подозрения.

Захид обратился к шоферу:

— Залейте воду, товарищ Хасанов, путевка пока останется у меня.

— Слушайте, лейтенант, — разозлился мужчина, — вам что, делать нечего, а? Мы спешим, надо до обеда пройти перевал Акрабад.

— Во-первых, не лейтенант, — строго заметил Захид, — а товарищ лейтенант, во-вторых, разворачивайтесь, Хасанов, поедем в сельсовет. — Он сел в кабину и жестом предложил шоферу занять место. Хасанов начал разворачивать машину, и в это время на подножку вскочил его начальник.

— Товарищ лейтенант, что вы делаете? — голос его вдруг стал заискивающим. — Отпустите шофера, ведь из-за ваших проверок мы не успеем пройти перевал.

— Перевал пройдете запросто, — сказал Захид, — не волнуйтесь. Ответите на кое-какие вопросы и... до свидания!

— Что вы парню голову морочите? — Лицо толстяка побагровело. — Что вам, других машин мало? Задерживайте любую да и придирайтесь сколько влезет.

— Слушайте, вы, товарищ...

— Эгамов, — сердито проворчал тот.

— Так вот, товарищ Эгамов, спокойнее надо, спокойнее. Говорят, нервные клетки не восстанавливаются. — Теперь Акрамов был уверен, что подозрения его не напрасны.

Подъехали к зданию сельсовета. Захид пригласил шофера и Эгамова к себе в кабинет. Через минуту приехал и Юсуф.

— Меня интересует ваш груз, Хасанов, — обратился к шоферу лейтенант.

— Про все сказано в путевке, — завел тот прежнюю песню, — домашние вещи.

— В седьмом отделении совхоза живет мой родственник, да вы, наверное, знаете его — уста Нияз, — вмешался Эгамов. — Хочу забрать к себе. Везем его вещи.

— Есть такой человек в седьмом отделении, Юсуфджан? — спросил Захид секретаря комитета комсомола.

— Есть. Парикмахер. Но, мне кажется, он там только работает, а живет в райцентре.

— А вы-то кто? — спросил Юсуфа Эгамов. — Откуда знаете, живет Нияз там или нет?

— Знает, — ответил за него Акрамов. И обратился к Эгамову: — Где и кем работаете?

— Я — директор Баскентской заготконторы.

— Каким же образом оказались в Сурхандарье? Ведь ваш район в соседней области?

— В командировку приезжал.

— Прошу документы.

Эгамов вытащил из кармана бумаги и положил перед Захидом на стол. Акрамов ознакомился с ними. Ничего подозрительного. Но он все же решил придержать бумаги у себя.

— Получите после проверки. А вы, Юсуф, пригласите, пожалуйста, кого-нибудь из жителей кишлака.

— Это еще зачем? — спросил Эгамов.

— Будем проверять ваш груз — нужны понятые. Давайте-ка начистоту, товарищ Эгамов! Приезжали закупать шерсть?

— Не обязан вам докладывать.

Акрамов развел руками.

— Воля ваша.

Юсуф привел женщину лет тридцати пяти. Представил:

— Ойша-апа Ярова, депутат сельского Совета, воспитательница детского сада.

— Молодец вы, Юсуфджан, — похвалил Акрамов, — депутат — это очень хорошо! Садитесь, апа. Ну, товарищ Эгамов, может, все-таки сами скажете, сколько шерсти везете?

— Проверяйте, но имейте в виду, ваше самоуправство без последствий не оставлю! Буду жаловаться.

— Идемте, товарищи, — не обращая внимания на угрозы, предложил Захид женщине и Юсуфу. Эгамов и его шофер тоже вышли.

Шерсти оказалось около тонны. Кроме того, в кузове Захид обнаружил сто каракульских шкурок, среди них четыре сура[27]. Составили акт. Вернувшись в кабинет, Захид позвонил в контору совхоза и попросил прислать представителя, чтобы принять шерсть и смушку на временное хранение.

— Не отдам, — завопил Эгамов, — не имеете права отбирать!

— Шерсть является предметом государственной монополии, товарищ Эгамов, — сказал Захид, — вам это как директору заготконторы, надеюсь, известно. И все, что закуплено на территории нашей области, должно быть изъято. Кстати, если бы это случилось у вас, там поступили бы точно так же.

— Хорошо. Ну, а кто же мне издержки возместит?

— Не знаю. Это уж решит ваше начальство. Юсуфджан и вы, Ойша-апа, можете идти. Спасибо вам за помощь.

— Я побуду здесь, если позволите, — сказал Юсуф.

— Хорошо.

Прибыл завхоз. Акрамов предложил ему принять груз и дать сохранную расписку. Завхоз увел Хасанова.

— Сдадите шерсть и смушку, возвращайтесь ко мне, — напомнил шоферу Захид.

— Что вы на это скажете, Юсуфджан? — спросил Акрамов секретаря.

— В общем-то, обычное явление, Захид Акрамович. Если бы наша область выполнила план по шерсти, пусть бы закупали на здоровье, но вот смушка... да еще сур — тут дело нечистое, ведь в седьмом отделении его никогда не водилось.

— Редкость?

— Сур? Одна штука на черном рынке тысячу рублей стоит.

— Вот оно что! Верно, товарищ Эгамов?

— Не знаю, никогда не торговал, — зло ответил тот.

Вернулся шофер с сохранной распиской. Захид велел передать ее Эгамову.

— Можно ехать? — спросил тот, пряча расписку в карман.

— Придется задержаться, приедут товарищи из ОБХСС. А шоферу мы пожелаем счастливого пути. Машина теперь намного стала легче, так что ей никакие перевалы не страшны! — произнес с насмешкой Акрамов.

— Что-то Юсуфджан зачастил к нам, ты не заметила? — спросил ата, проводив гостей.

— Наверное, партком посылает.

— А ты не обратила внимание, что слишком уж он ласковым да услужливым стал. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, — все у него вызывает восторг и умиление. Тут что-то есть. Где мед, там и муха. Не в зятья ли к нам метит?

— В доме дочка выросла — возле дома войско выросло, говорят мудрецы. Может, вы и правы.

— Так пусть знает, что и ноготка моей дочери не увидит. Потому что не стоит этого ноготка. Пока я жив, этому босяку никогда не бывать мужем Азады. Ишь, на кого замахнулся! У самого три овцы в доме! И как только он умудряется кормить целую дюжину братьев и сестер! Или, может быть, рассчитывает свои заботы на наши плечи переложить?

— Если Азадахон любит его, никуда нам не деться.

— Она не настолько глупа, — уверенно сказал чабан, — я знаю. Азада выберет себе такого мужа, чтобы жить за его спиной, как за каменной стеной. Я уже стар и хочу, чтобы мой зять, как и сыновья, приумножали то, что нажито мной.

— Аллах милостив, — сказала хола, — будем уповать на него. Как аллах рассудит — так тому и быть.

Ата помолчал немного, словно взвешивая — делиться своими соображениями с холой или нет, и, наконец, задумчиво проговорил:

— А знаешь, жена, этот лейтенант, оказывается, холост. Парень вроде ничего, а?

— Красивый, — согласилась хола.

— Что значит — женщина, только-то и заметила, что красивый.

Шермат-ата улыбнулся своим мыслям и, взяв посох, направился вниз, к отаре.

Он неторопливо спускался по узкой тропке, а сам со всех сторон взвешивал внезапно пришедшую мысль. «Парень серьезный, сдержанный. Четверть века прожил, а уже высокую должность доверили. Скрытный... Ну, да это черта всех работников милиции. Покойный Саитджан тоже не очень-то много говорил. Родители у лейтенанта, по словам Юсуфа, достойные люди. Надо поговорить с дочкой, осторожно так поговорить — обратить внимание на достоинства Захида».

— Э, нет, ты, Хасанов, подожди, — заволновался Эгамов. — Сейчас вот со мной разберутся, и уедем оба. Верно, товарищ лейтенант? — Этим вопросом он хотел выяснить, насколько серьезно относится участковый к скупке сырья представителями другой области. «Если дело закончится только изъятием шерсти и смушки, беда не велика, — решил директор, — на инкассо выставим счет, совхоз все оплатит. Но сур... ах, сын ослицы! — обругал он себя мысленно. — Надо было сунуть шкурки за спинку сиденья! За сур по головке не погладят».