Он же молча затащил меня за угол, где я в мгновение ока оказалась прижатой к стене как тогда, в маленькой комнатке у лестницы. Только теперь было светло и я могла видеть его лицо, сосредоточенное и будто бы даже немного потемневшее от раздражения. Светло-карие линзы в этот момент смотрелись особо дико. Но раздумывать об этом долго мне не дали — Нейтан подался вперед и требовательно впился в мои губы.

Колени подогнулись моментально. Мысль о том, что не стоит целоваться вот так вот, прямо посреди коридора, вспыхнула и погасла, не выдержав напора нахлынувших чувств. Стук бешено заколотившегося сердца гулом отдавался в ушах, в груди заныло от прикосновений его губ, от того, как они соприкасались с моими, подчиняя меня его воле, его желанию целовать меня здесь и сейчас. По телу прокатилась дрожь, я подалась ему навстречу, отвечая, содействуя, соглашаясь.

А Нейт вдруг остановился. Отстранился, глядя уже совсем иначе, спокойнее, даже улыбнулся, да так, что я едва устояла на ногах. Мягко коснулся подбородка, едва заметно нажав большим пальцем на мою раскрасневшуюся от поцелуя нижнюю губу, и склонился ближе, глядя в глаза:

— Нет ничего важнее меня. Поняла?

И это прозвучало бы пугающе эгоистично, если бы не удивительная нежность, проснувшаяся в его голосе. Таким голосом признаются в любви, благодарят за счастье, а не диктуют условия. Но в этом, пожалуй, был весь Нейт.

— Когда-нибудь я испугаюсь твоей вспыхивающей в самые неожиданные моменты ревности, — как только он убрал руку, сообщила я немного охрипшим голосом, а потом подалась вперед и просто обняла его, прижимаясь покрепче. — Но это когда-нибудь будет совсем не в этой жизни.

Отступление 14

Он нашел ее сидящей за дальним столом родовой библиотеки. Амелия смотрела в одну точку, не замечая ничего вокруг, а на столе были разложены фолианты и книги разной степени давности. Мартэлу не нужно было спрашивать, что она изучала, эти летописи он узнал бы из тысячи. Истории предыдущих Граничных Королей. Их было всего пятеро, но их жизни оставили след в мире посерьезнее некоторых армий. Массовые жертвы, энергетические всплески, буквально оставляющие за собой кратеры, как небесные камни. Безумные монстры, в ярости и боли своей крушившие все вокруг и имеющие на это силу.

— Я искала, — неожиданно заговорила женщина, отчего задумавшийся Мартэл едва не вздрогнул. — Искала хоть что-то, что могло бы нам помочь. Хоть какую-то ниточку, хоть маленький лучик надежды.

— Я знаю, — он подошел ближе, присел рядом на корточки, взяв руки развернувшей к нему стул жены в свои и заглянул в глаза. — Но может, надежду нужно искать не в древних фолиантах, а в себе самой? В мире вокруг?

— Я искала, — качнула головой Амелия. — Я нашла сильного энергика и пустила его к своему сыну, чтобы контролировать прирост его силы. Я ограничила к нему доступ женщин, чтобы он не встретил свою любовь, зато прожил долгую и спокойную жизнь. Я создала сеть лабораторий, где лучшие ученые пытались узнать, как разорвать связь, искали самые разные способы изменения наших генов. Они работали с другими оборотнями, другими видами и с кровью Нейтана в том числе, и ничего. Это чертова Судьба, Тэл. Он просто сбежал и в городе, где живут тысячи, сотни тысяч женщин, он встретил именно ту, которая оказалась его парой. Это не случайность. Это убийственная закономерность, точка, к которой мы все по любому пришли бы. И это… это…

Голос сорвался, и она всхлипнула, больше не в силах сдерживаться.

Мужчина встал, потянул ее за собой и прижал к груди, мягко поглаживая по волосам. Она никогда не умела просто смиряться. Всегда шла к своему, делала все так, как хотелось ей. Но если не получалось, это разбивало ее. Никто об этом не знал, кроме него. И, пожалуй, Беартиса. Как трудно ей было, когда ситуация не была ей подконтрольна. Когда что-то происходило так, как хотелось мирозданию, а не этой конкретной кошке. Все думали, что она ледяная тиранка, но за маской бесстрастия всегда скрывался страх.

А он научился смиряться. Еще когда ему было двадцать, и они воевали с кланом Кахер и заодно с обществом Тэор. Когда его люди погибали, а он ничего не мог с этим сделать. Когда операции проваливались, и он снова был не в силах этому помешать. Поначалу это бесило. Бессилие, невозможность сделать хоть что-то, оно вызывало ярость, страх, неприятие. А потом он научился принимать действительность. Жизнь научила, в свойственной ей манере — огненным кнутом по самым чувствительным местам. Но он никогда не останавливал жену. Не пытался приучить ее к смирению. Потому что в смирении медленно сгорает надежда. А она надеялась. Рьяно, всем своим сердцем. И потому действовала, боролась, шла наперекор всему, любыми судьбами. И он позволял ей. Потому что возможно у нее могло получиться. Она могла перевернуть мир, спасти сына и вернуть надежду ему самому. И пускай этот шанс был слишком призрачным, но он был. По крайней мере, так ему казалось.

Но вот их сын встретил девушку своей жизни. Он добился ее, вернул свою любовь, обрел свободу. Сильный, смелый, умный. Столь целеустремленно шагающий вперед, несмотря на то, что прекрасно знал истории прошлого. Знал, что ни один из его подобных не жил долго и счастливо. Знал, что один только взгляд на ту, кто рождена для него, запустит необратимый процесс изменения. Сделает его сильнее, быстрее, смертоноснее. Знал, что невероятное счастье истинной любви прервется резко, ножом в самое сердце, и это убьет его. Якори никогда не жили долго. Ни разу за тысячу лет девушка Граничного Короля не умирала в старости, прожив со своим любимым десятки счастливых лет. Раз за разом история повторялась, Якорь умирала, и мир погружался в хаос. Убийства, болезни, случайности. Не было четкой причины, от которой ее можно было бы оградить. Их сын знал все это. И все равно раз за разом сбегал, все равно в тайне мечтал встретить свою пару.

Амелия права. Это чертова Судьба и от нее не сбежишь.

— Ты боролась, — он заговорил тихо, успокаивающе продолжая раз за разом скользить ладонью по мягким белым волосам. — Год за годом, день за днем, более двадцати лет ты боролась. Искала все новые способы, новые выходы, средства. Никто не посмеет сказать, что ты не сделала все, что в твоих силах, потому что запереть его на замок в клетку было бы равносильно, что убить. Но пришло время признать то, что мы бессильны. Признать, понять и принять. Я понимаю, что тебе больно. Я знаю, что тебе страшно. Но я думаю, что стоит попытаться смириться. Потому что возможно у нас осталось не так уж много времени, чтобы помириться и побыть с сыном. Не думаю, что стоит тратить оставшееся время на лишние эмоции. Давай потратим его с пользой? Наладим с ребенком контакт, попробуем стать частью его жизни, какой бы она ни была?

— Не могу, — покачала головой Амелия, продолжая мелко подрагивать — Не могу смотреть на нее и улыбаться.

— Сможешь, — Мартэл слабо улыбнулся, отстранившись и взяв лицо жены в ладони. — Ты сильная. И я знаю, как ты любишь Нейтана. Это ради него. И ради нас с тобой. Ради того, чтобы хотя бы на краю пропасти побыть нормальной, настоящей семьей.

Она вздохнула. Прикрыла глаза, отрицательно покачала головой.

— Не смогу.

— Ами, — он заглянул ей в глаза. — Одна настоящая семья. Только представь себе. Давай забудем, что все это плохо закончится, и просто порадуемся, что наш сын нашел себе девушку своей мечты, что она ответила ему взаимностью. Он счастлив сейчас, Ами. И все, чего ему может не хватать, это мы с тобой, не стоящие между ним и его счастьем, а поддерживающие его. Впервые в жизни.

— Я… — женщина запнулась, снова качнула головой.

— Представь себе это, — улыбнулся Мартэл. — Представь себе этот идеальный мир и забудь, что это иллюзия.

Амелия прикусила губу. Было видно, что она хочет в это верить, но боится снова обжечься. А он знал, что так и будет, но продолжал убеждать. Потому что так у них будет хоть немного счастья. И так их сын сможет хоть немного побыть с родителями. Узнать их настоящих, в конце концов. Эта кратковременная иллюзия стоила того, чем бы она не обернулась в конце.