— Ты меня отвлекаешь, — тихо сообщила я, решив понадеяться на его ответственность и заботу о моем благополучии.

— Так прогони меня, — так же тихо откликнулся Нейт.

А выражение лица-то вон какое хитрое. Знает же, что не смогу. Не смогу первой разжать руку, отодвинуться, игнорировать. И раньше-то не особо получалось, а теперь и вовсе.

— Совести у тебя нет, — вздохнула я и покрепче сжала его руку.

Благо, сидел он слева, и записывать то, что успевало задержаться в моих восторженных мозгах, это технически не мешало.

На историю снова заявился Адриан Георгиевич. Окинул нас довольным взглядом и удовлетворенно улыбнулся, отчего создалось впечатление, будто то, что мы с Нейтом вместе — его личная заслуга.

Беартис от вида химика весь сразу подобрался, оживился и даже подался вперед, что несколько охладило пыл некоторых его воздыхательниц и вызвало тихий смех Нейтана.

— Друзья мои! — возвестил тем временем Адриан, вставая у кафедры и окидывая собравшихся студентов значимым взглядом. — Поскольку наш многоуважаемый историк нынче прихворал, его пару снова буду проводить я. Уже сам факт этого должен был поднять его с постели и телепортировать сюда, но видать, хворь приключилась с ним знатная, так что… Начнем, пожалуй.

По аудитории прокатился смешок, пару раз довольно отчетливо прозвучало «похмелье — весьма знатная хворь», но химик поднял руку, и воцарилась тишина, которую он сам же и разрушил, начав вещать о короле, который пришел к власти, коварно убив своих старших братьев, но народ был этому только рад. Имени короля он при этом не называл, что наводило на мысль, что его нужно будет угадать по косвенным признакам.

Рассказывал он все несколько иначе, чем Рудольф Великий, отчего тот и должен был мгновенно выздороветь — стиль понимания исторических фактов Адриана Георгиевича категорически не устраивал нашего историка. Не раз после проведенной химиком пары нам рассказывалось все заново, и получались совсем другие истории. Это было даже в плюс, мы запоминали ключевые моменты в таких случаях даже лучше, чем просто единожды услышав. Но сегодня меня занимала совсем не история. И я даже не о руке Нейтана, которая нынче покоилась на моих плечах, на что Адриан Георгиевич покровительственно смотрел сквозь пальцы, то бишь, вообще не обращал внимания.

Я не видела его с момента, как он на время отлучился на балу перед появлением Нейта. За это время произошло удивительно много вещей, и я успела узнать, что Адриан — не человек. Его сущность для меня все еще была покрыта мраком, и это вызывало жуткий интерес и желание строить разнообразные догадки. Но чтобы выводить теории, нужны были изначальные данные, а их у меня было катастрофически мало. Что я знала? То, что Эд считает его опасным, а Беартис вон как глазами пожирает, будто химик — существо его мечты. Такое восхищение невозможно было скрыть, хоть колдун и старался «держать марку», ведь здесь была куча народу, которая от его восторженных взглядов на нашего преподавателя явно подумает то же, что и я тогда в больнице. А учитывая, что он слышит их мысли… Это должно бы изрядно подействовать на нервы. Но все это ни на шаг не приближало меня хоть к какой-то теории на счет сущности Адриана Георгиевича. Был ли он оборотнем? Другим колдуном? Чудищем заморским? При мне он всегда вел себя, как человек, и ничего такого этакого я за ним не замечала, так что помыслы мои быстро зашли в тупик. Я разочарованно вздохнула, признавая свое поражение. Нужно было поспрашивать Эда, попытаться что-то выведать у Беартиса, а лучше — Нейтана, который тоже явно был в курсе дел. Но тогда мне было не до тайн нечеловечности моих преподавателей, а сейчас спрашивать было неприлично. В конце концов, у него мог быть слух как у летучей мыши. Надеюсь, он хоть мысли читать не умеет, а то… хотя ничего такого я вроде и не думала, отчего краснеть бы пришлось.

Нейтан тем временем мягко толкнул меня виском чуть выше уха, привлекая внимание:

— Мы пойдем сегодня после пар на каток?

— Мы можем обсудить это на перемене, — тихонько откликнулась я.

— Но ты же не слушаешь, что он говорит, — улыбнулся парень.

Взгляд химика мгновенно нашел нас, Адриан Георгиевич неодобрительно нахмурился, отчего мне стало стыдно, а Нейт лишь широко улыбнулся, категорически не признавая вину. Химик закатил глаза и продолжил рассказывать что-то о том, как хитрый король уговорил фаворитку противника подсыпать тому яду. Я, для разнообразия послушала, как девушка подсыпала яд в вино, и как сложно было ей при этом не помереть самой. Тут же стало интересно, как эту историю преподнесет Рудольф Великий, когда одолеет свою знатную хворь, вернется к нам, и отвозмущается на тему искажения химиком исходных данных.

— Адриан Георгиевич, — неожиданно громко раздалось над ухом. — А можно мы выйдем?

Я, вместе со всей аудиторией уставилась на Нейта круглыми глазами. Он говорил расслабленно, даже немного пренебрежительно, отчего захотелось дернуть его за ухо и попросить извиниться. Но химик в такой защите не нуждался, взрослый уже дядя ведь.

Сложив руки на груди, он склонил голову к плечу, и с искренним любопытством поинтересовался:

— А почему «мы»?

— А смысл мне одному выходить? — парень приподнял брови в ответ.

Я возмущенно толкнула его в плечо. Ну, вот же наглец!

— А действительно, — вдруг закивал Адриан, заставив меня возмущенно оглянуться уже на него, но мужчина улыбался слишком хитро, чтобы можно было заподозрить его в капитуляции. — Потому оставайся ты, друг мой, здесь. В конце концов, если тебе не интересно, это еще не значит, что другим не интересно. Не так ли?

Он смотрел на меня, задавая вопрос, и я утвердительно кивнула, бросив на парня непреклонный взгляд.

— А ты бука, — уже гораздо тише, когда химик продолжил историю о коварном советнике, заявил Нейт.

— От буки слышу, — неприступно откликнулась я, делая пометки и упорно не замечая его недовольство.

Ничто так не позволяет прояснить мысли и сконцентрироваться, как временами просыпающаяся у Нейтана наглость. Остаток пары я старательно раздражалась и гневалась, чтобы послушать Адриана хоть частично. Получилось у меня это, пожалуй, только потому, что Нейт прекратил свои провокационные телодвижения и что-то обиженно рисовал у себя в тетради. Очень хотелось заглянуть и посмотреть, что именно, но я себе не позволила. Надо, надо браться за ум!

Впрочем, когда пара закончилась, парень сам показал рисунок. Это был милый большеглазый кот с табличкой «Прости котенка», и одного взгляда на это чудо оказалось достаточно, чтобы мое старательно выращенное раздражение исчезло, а на губы выползла умиленная улыбка. Ну что ж такое, я же так старалась!

— Так мы пойдем сегодня на каток? — тут же уловил изменения моего настроения Нейт.

— Только если ты будешь себя хорошо вести на оставшихся парах, — сурово сдвинула брови я.

Он согласно закивал, но что-то в выражении его лица поселило в моей душе смутные сомнения насчет правдивости его намерений. Но сразу объявлять о подозрениях было бессмысленно.

У выхода из аудитории обнаружился недовольный Эд.

— Молчит, гаденыш, — гневно сообщил парень, стоило мне подойти.

— Кто? — не совсем поняла я, чувствуя, как руки остановившегося сзади Нейта по-хозяйски овивают талию, а подбородок ложится на плечо.

Когда-нибудь я привыкну к его прикосновениям, и не буду им поддаваться даже в спокойном состоянии. Но пока что это получалось с трудом, от тепла грудной клетки, прижимающейся к моим лопаткам, отвлекали только очень выразительные гримасы друга, который на брюнета глянул недовольно, но заострять внимание не стал, возмущенный другим.

— Зараза эта белобрысая, — Эд недовольно оглянулся себе за спину и буквально зашипел: — Я, значит, подхожу к нему, и говорю честно и открыто «А скажите, а вы кто?», а он сначала в несознанку ушел, типа, я не я и когти не мои, а потом такой задорно подмигнул и «догадайся сам».