На третьем круге Феликс сменил скорость на свою естественную. Круг за кругом пугающим ветром проносясь мимо меня, он закручивал снежинки в буйный вихрь – казалось, праздничное дерево захватил смерч, который вот-вот его унесет.

Внезапно Феликс прекратил движение, остановившись рядом со мной. Едва прикасаясь к моим плечам, он отвел меня немного в сторону и назад. И тут я поняла, зачем он все это устроил. Вьющиеся вокруг елки кристальные снежинки фантастически красиво отражают теперь огоньки гирлянд и совершенно волшебно мерцают.

Еще несколько мгновений спустя феерия плавно пошла на спад, уступая место привычному, но не менее обворожительному рождественскому снегопаду.

– Так во-от что такое новогодний хорово-од!!! – потрясенно выдохнула я в тот момент, когда прямо над нами прогремел, заставив мое сердце биться сильней, праздничный фейерверк.

А следом за ним и другой, и третий. По масштабу красочное зрелище не уступало салютам, посвященным каким-нибудь городским праздникам, на центральных площадях проходящих.

За нашими спинами послышались счастливые голоса. Со всех сторон стали сбегаться жители этого удивительного места. Не берусь утверждать, были те веселые люди такими же гостями, как и мы, или же штат сотрудников, поддерживающих порядок в замке, столь велик, но на площади в считаные мгновенья собралась веселая гурьба человек из пятидесяти. Взрослые вместе с детворой повели хоровод вокруг елки, захватив в этот круг и нас с Феликсом. Звонко смеясь, они радовались так искренне, так смело. А когда одна из женщин запела: «О, елочка! О, елочка! Как зелены твои иголочки!» – немецкую народную песню, которую я учила на гитаре во втором классе музыкальной школы к Новому году, все участники шабаша поддержали ее.

Хоровое пение танцующих, открыто улыбающихся незнакомых людей потрясло меня до глубины души и подарило ощущение абсолютного счастья. Счастья такого, от которого бегут мурашки по всему телу, а глаза наполняются слезами. Я отвечала на их смех и улыбки и наслаждалась этим шумным беспечным весельем. Не забывая оглядываться и на Феликса. Он смеялся вместе со всеми и выглядел раскрепощенным. Впрочем, как и всегда. В отличие от меня, ведь сколько бы я ни старалась, у меня так и не выходило хоть немного остудить свою кровь, которая, такое ощущение, подогревалась только сильнее от пылкого жара его ладони, заставляющего мое тело дрожать будто от холода. Странное чувство, когда душа поет, а тело нервно трясет в лихорадке.

И когда все буйство праздника начало постепенно утихать, народ стал сбиваться в группки, дети – играть в снежки, Феликс потянул меня за руку скорым шагом с площади прочь.

– Куда мы теперь? – поинтересовалась я на ходу.

– Это важно? – он обернулся, я различила в его глазах вспышку интригующего огонька.

– Нет?

– В таком случае, сократим путь…

– Только не прыжком в бездну!.. – едва успела прокричать я, как, в очередной раз уцепив меня, он преодолел расстояние, на которое у нас ушло бы явно больше мгновения, двигайся мы с моей даже быстрой скоростью.

Приземлив меня на ноги, Феликс задержался одной рукой на моей талии, другой сжал ладонь, будто вот-вот поведет меня в туре вальса. Уловив эту мысль, я осмотрелась. Было бы проще, будь здесь больше света. Почему именно в тех залах, где бываем мы, администрация экономит на электричестве?

Стоило мне только подумать, как торжественный бальный зал вспышками осветился по всему периметру. Пока мои глаза привыкали к свету, я так и стояла, щурясь в руках Феликса, до тех пор, пока он не начал хихикать, вероятно надо мной. Я открыла глаза, устремив взор к нему. Мы замерли. Опять момент… идеальный…

– Это что-о-о??? Тот самый зал? – Я оттолкнулась от Феликса и двинулась к зеркалам.

Мраморная колоннада, изысканная фреска, величественные люстры – это все бывает в большинстве подобных мест. Но такие зеркала в золоченых рамах – довольно редкая особенность для зала, в котором встречали гостей еще во времена напудренных париков.

Я вплотную приблизилась к одному из своих отражений. В сновидениях я отражалась не собой в этих зеркалах. Теперь я это я, и позади меня Феликс без дурацкого головного убора, в каком являлся мне во снах.

– Мне еще не приходилось прежде увидеть место во сне и только после побывать в нем наяву, – заметила я, глядя на Феликса через отражение. – Обычно происходит иначе.

– Так и в этот раз.

– Жутко!

– Отчего же?

– Не знаю, так сразу не скажешь! Странное место…

– В чем его странность?

– Все здесь странно. Этот зал странный, этот звук, атмосфера, – я обернулась к Феликсу лицом. – Что это за звук? Вот! Опять!

– Песня ветра, что льется чрез щели в люнете.

– Он ужасен! Будто жалобный стон! Мне здесь не нравится, – призналась я. – Зачем ты привел меня сюда? Мы будем танцевать?

– Нет!

– Играть? – Я посмотрела в сторону музыкальных инструментов.

– Нет!

– А что тогда?

– Я стану слушать, ты – рассказывать.

– Что, опять?!

Глупый вопрос, сама понимаю. Это ж не разовая какая-то акция. Открывать душу, доставая свои мелкие или не очень тайны со дна сундука, – в отношениях здоровая практика. По его ожидающему взгляду я поняла, что он не удосужится объяснять мне сейчас столь банальные вещи.

– Почему именно здесь?

– Здесь особая атмосфера!

И я рассказала. Серьезно! О культуре и быте, о высоком и повседневном – все подряд и ни о чем.

Не знаю, почему и как согласилась на это, но мы сели посередине огромного зала прямо на пол. Я говорила, как мне кажется, несколько взвинченно, нервно. Наверное, это было заметно, но у меня никак не выходило выдохнуть и успокоиться. Кроме того, ничего там к такой беседе не располагало. Это совсем не как в тот первый раз, когда, развалившись на удобных шезлонгах, с коктейлем в руках, в тепле и приятной обстановке, я не сомневалась, что нахожусь во сне и можно болтать все что вздумается без умолку. Напротив! Твердый пол наверняка ледяной, просто я, благодаря Феликсу, холода не ощущаю, без опоры, жуткий звук, странные тени, что без конца мерещатся мне с разных сторон, нестерпимое желание сбежать отсюда как можно скорее. Но вот Он, здесь, прямо напротив, водит восьмерки по внутренней стороне моей кисти, внимательно смотрит на меня, будто запоминая, разглядывает, вероятно даже слушает. Я знаю, что с ним я в безопасности здесь, хоть ее и не чувствую. Но я готова стерпеть даже столь гнетущий дискомфорт ради его компании.

– Окей! Я достаточно говорила, теперь твоя очередь…

– Мы по очереди будем высказываться? – усмехнулся он.

– Не паясничай! Серьезно, что такого тут произошло и почему я это чувствую?

– Роковое стечение обстоятельств привело к трагедии.

Догадавшись, что речь идет об упомянутом Джином несчастье, я передернулась, осознавая, что именно здесь и расправился когда-то местный вельможа со всем своим семейством.

– Это правда случилось здесь, да?! Почему он так поступил?

– А какие обычно мотивы?

– Деньги, власть, любовь.

– Они банальны всегда, испокон веков не меняются. Любящий отец троих дочерей, верный муж, почитаемый правитель, имевший больше, чем необходимо для счастливой жизни, может превратиться в изменника, пьяницу, должника, отчаявшегося ничтожного человечка, срывающего свой гнев на семье, после одной фатальной встречи, при которой он безнадежно влюбился.

– Какое это имеет отношение ко мне? Мне ведь не случайно снится именно этот зал? Ты сказал: «так и в этот раз», что ты имел в виду? Я бывала здесь прежде?

– Среди людей бытует принцип «никогда не оглядываться назад» – неплохое правило, не считаешь? – Уголок его губ мимолетно подскочил вверх. – Относительно прошлых жизней уж точно! Все, что тебе нужно из истории вобрать, – это ошибки, которые можно уже не повторять. Но оплакивать свою раннюю смерть от кинжала родного отца в прошлой жизни или до глубины души потрясшую тебя встречу, которая могла бы и не состояться, но случилась, – больше похоже на поиски причин для уныния.