– Не делай этого! – его фраза не прозвучала как просьба или даже совет. Скорее, как повеление к бескомпромиссному повиновению.

– Это ты не делай того, что делаешь! – сама не понимаю, откуда набралась смелости я.

То наклоняясь ко мне, то отстраняясь, в совершенной тишине, он будто принимал решение. Важное для меня и обо мне.

Я не выдержала давления, когда степень моего страха превзошла все возможные отметки максимума, а Феликс стал выглядеть так, будто изо всех сил борется с собой. Со мной. С загадочной силой.

– Пожалуйста, я хочу, чтобы ты ушел! – буквально взмолилась я.

Бесконечно растянув и без того мучительный момент, он наконец отступил от меня.

– Хорошо-о, – протянул он. – Умница! – добавил с легкой улыбкой, опуская глаза. – Мы увидимся вновь тогда, когда ты будешь готова.

С этими словами Феликс вышел за дверь со скоростью, неуловимой для человеческих глаз, не оставив ни капли надежды на ошибочность моей догадки. Напротив, намеренно подтвердив мои домыслы. Мой неправдоподобный, фантастический вывод оказался вовсе не бредом сумасшедшего!

Я вернулась к друзьям, которые совсем не заметили моего отсутствия. И вели себя уже вполне адекватно: споря о вероятности существования зомби, они кидали диванную подушку друг в друга.

Молча упав рядом с ними, я уставилась на экран. Мысли отсутствуют. Эмоции разбиты. Мне не страшно уже. Я не чувствую ничего. Сокрушенная, я отреклась от действительности.

«…Если найдешь – не разберешь, не поймешь, не воспримешь. Рамки не позволят! Прекрати гадать и пытаться разобраться. Просто отдайся течению и своим желаниям. Интересующая тебя информация сама, без твоих активных поисков, постепенно придет к тебе. И только таким образом ты справишься и сможешь принять эти знания», – прозвучали его слова в моей памяти. Стоило к ним прислушаться.

Последние две недели триместра я изо всех сил старалась вовремя сдать все зачеты, чтобы не оставлять хвостов на рождественские каникулы и не пролететь с визитом домой.

Узнав о задержке регистрации на рейс, я поняла, что могу наконец немного расслабиться. Едва я растянулась с этой мыслью на сиденье в зале аэропорта, как ощущение замотанности накрыло меня с головой. Мозги буквально жаждали отдыха, даже, возможно, какая-нибудь деградация не навредит им.

Я написала маме, что рейс задерживается; ответила на некоторые сообщения; прошлась по залу; хихикнула над бесполезными попытками измученной молодой мамаши успокоить лазающих повсюду двух мелких детишек, предложила ей помощь, получила отказ с благодарностью за предложение – а информации о времени вылета так и не было.

Нарисовав еще пять кругов по залу, я вернулась в кресло. Время 22:35. Планируемый вылет – в 23:00, но от авиакомпании до сих пор никаких новостей. Народ переговаривается, высказывая недовольство. Проходит слух, что вылет точно отложат. И я начинаю оценивать свои перспективы.

Итак, я в Лондоне. А это почти триста километров от дома Валентина, шесть часов на автобусе, ну или три с половиной, если повезет сесть на экспресс. Валентин еще два дня назад улетел к родителям со своей новой девушкой Арьей. То есть рассчитывать на него, как и на О’Дойлов, отбывших сегодня утром в Австралию, я не могу. Если рейс перенесут, скажем, на шесть – двадцать часов, у меня не будет выбора, кроме как болтаться здесь в ожидании. Потрясающая перспективка! Хотя… я налегке – могу и по городу прогуляться.

Почувствовав короткий вибросигнал телефона в кармане, в ожидании новостей от авиакомпании я не стала его игнорировать. Из текстового сообщения следовало, что вылет задерживается в связи с погодными условиями. На табло в зале наконец появилась информация и о моем рейсе: отложен на четыре часа. Огонь! Еще четыре часа в аэропорте! И в город выбраться явно не успею.

Я обреченно направилась к панорамной стене аэропорта, который начал напоминать мне гигантский аквариум, чрезмерно населенный мелкими стайными рыбо-человеками. «Со скуки я еще и не такое придумаю», – усмехнулась я над самой собой и уставилась на отдаленные огни ночного мегаполиса.

Воспоминание всплыло перед глазами, стоило мне разглядеть сверкающую блеском жизнь величественного города вдалеке через будто специально расступившуюся предо мной метель. Мозг спроецировал картину ночного Лондона с крыши торгово-развлекательного комплекса, где я сделала свой лучший в жизни снимок. Чувства, со всей силой заглушаемые мной, обрушились могучей волной.

На протяжении трех месяцев, как ни старалась я спрятать голову в песок, избежать мыслей о Феликсе удавалось с трудом. Не оставляла в покое и его последняя фраза о том, что я увижу его вновь, как только буду готова. Зерно сомнения, закинутое им в мое сознание, даже без полива медленно, но верно прорастало. А вместе с этим крепла надежда, что именно так и случится, стоит мне захотеть.

Надо отдать Феликсу должное: обещание он сдержал и никак не появлялся ни в моей жизни, ни в жизни Валентина, ни даже в моих снах. Я же усердно старалась не анализировать и запрещала себе и думать о нем, намеренно уводя всю свою сосредоточенность в другое русло.

Теперь, когда мой мозг не решает бесконечные учебные задачи, когда время застыло, мне нечем заняться и есть возможность побыть наедине с собой, – я не в силах больше абстрагироваться от этих мыслей. Так к чему ограничивать себя, не проще ли расслабиться и получить уже удовольствие?

Итак, после нашей последней встречи я четко нацелила себя избегать Феликса всеми способами. И, как мне казалось тогда, это было верным во всех отношениях решением. Пожалуй, таковым остается и до сих пор. Но я же расслабляюсь! Поначалу мной правили чувства страха и отвращения к его сущности. Впоследствии чем больше я погружалась в учебу, тем меньше времени мне оставалось на мысли о нем. Свободные выходные я проводила в компании своих друзей или друзей Валентина. Так мне удалось постепенно освободиться от своего тяготения к Феликсу и свести к минимуму воспоминания о нем.

Вернул к ним меня Том. Который, устав ходить вокруг да около, прямо сказал, что пора мне избавляться уже от туманных дебрей, что окутали мой разум, и открыться для отношений с ним. И даже на столь рациональное предложение я не дала ему ни положительного, ни отрицательного ответа.

Да, знаю – так нельзя! А что я могу поделать с собой? Мне нравится Том, очень даже. Но стоит подумать о том, чтобы уступить его напору и сходить-таки хотя бы на свидание, как мысли о Феликсе буквально прорываются через возведенную мною стену. И если спустя три месяца я все еще не могу оставить их позади и жить дальше, то пора уже провести чертов анализ и подытожить историю с ним. И понять, насколько мое желание видеть Феликса превышает страх перед ним.

Я когда-то решила, что Феликс Маглер – вампир. А так ли это на самом деле? Если тогда это подозрение показалось мне весьма близким к истине, то сейчас уже кажется бредовой идеей и неудачной комбинацией фактов, которые я, скорее всего, притянула. Но даже если не отрекаться от своего вывода, то что я знаю о вампирах, кроме того, что они пьют кровь и превращаются в летучих мышей? Они боятся крестов и святой воды. А! И света! Должны, по идее, бояться. Но Феликс не избегает солнечных лучей, и даже южное солнце в Эмиратах никак не отразилось на нем. Вообще никак – он ведь ни капли не загорел! Значит, помимо гипотезы о вампиризме Феликса, смело можно брать под сомнение и остальные свои версии, основанные на детских страшилках.

Что насчет его мотивов относительно меня? Вопросы о его желании убить меня, когда я считала его маньяком, выходит, не были такими уж безосновательными. И его ответ, что все будет зависеть от меня, вероятно, был прямым указанием мне на определенное поведение. Знать бы еще какое. Если бы он хотел убить меня, то такая возможность представлялась ему уже сотню раз. И он ею не воспользовался. А потом, в последнюю нашу встречу, сам буквально дал мне понять, что не контролирует себя.