Чешуйчатая махина зарокотала под ним. От этого низкого звука ноги дребезжали по обоим бокам его холки. Скара покачивался, перешагивая через бочки с порохом, и сопел.

Небо ждало их.

— Ну, пора бы смутить наших безупречных врагов, — тепло улыбнулся Морай и погладил Скару по шее. Это прозвучало так нежно, что дракон даже не понял, что это призыв вверх. Но маргот прикрыл глаза, сосредоточился и представил себя высоко над вражескими порядками.

Скара тут же отозвался. Сделав хриплый вздох, он распахнул крылья. Пружиной вскочил на стену. И с неё сорвался, будто снаряд с тетивы, прямо вверх. От крыльев его разлетелись в стороны зазевавшиеся стрелки, и вода во рву реки Слезливой расплескалась по укреплениям.

Воздух взревел в ушах. Морая вдавило спиной в ребро шипов Скары у того на загривке. Маргот намотал руки на гриву и привычным усилием мышц удержался в прямом положении. Он вытягивался вперёд вдоль драконьей шеи, словно всадник на скаковой лошади, и прижимался прямо к гребню гривы, чтобы не бороться с могучим потоком воздуха.

Протяжный лосиный клич исторгся из груди Скары. Дракон знал пестроту военных шатров, вожделел блеск брони и обожал мельтешащих внизу людей. В нём закипало хищное счастье — и оно охватывало и седока.

В общей сложности около двух тысяч солдат оказалось выведено в бой. Внизу мелькали разноцветные плащи, трепались на ветру гербовые стяги, суетились собранные по тревоге подразделения. Скара вороном сделал вираж над пятнистой поляной атакующих; и они с Мораем разглядели драконов.

Наали, как всегда, терпеливо ожидал своего лётного супруга у лазурно-золотого шатра марпринца. Отсюда он казался зелёного цвета кошкой, что тут же взъерошила загривок при виде врага в небе.

Однако подле него был и второй дракон. Морай с любопытством всмотрелся в него: это был крепкий шипастый экземпляр, багряно-красный, с красивой блестящей гривой и зоркими глазами. Он был на вид очень молод. Ни одной дырки на перепонках, любопытные глаза и эмоциональное курлыканье отличали его от видавшего виды, сосредоточенного Наали.

«Какой красавец», — подумал Морай с нежностью. — «Он гораздо крепче Наали, и его чешуя наверняка может выдержать стрельбу из любых луков. Рубрал — дитя Лордамина, гиадрингского дракона, и он другой породы, но с Наали явно довольно близок. Тот не отстраняет его хвостом».

Секунды, потраченные на это любование, утекали, как песок в часах.

— Огонь! — разлетелось по уже собранным подразделениям. Морай спохватился и склонился вбок и вниз, потянулся к земле и пахотным землям в сторонке — и Скара вместе с ним ушёл в крутой вираж.

Залп стрел просвистел мимо.

Ветер прижимал маргота к драконьей шее и давил на голову, как рука суровой няньки. Но Морай держался умело. Перенеся вес на другую ногу, он завернул Скару вольтом. Ловким финтом они выпорхнули прямо к стрелковым порядкам.

Пламенный выдох Скары скосил их. Легко, как пшеницу косой. Люди превращались в пепел мгновенно, вместе с кольчугами и мечами, и страшная сила огня оставляла от них дымящую пустоту.

Уничтожив целый стрелковый отряд, Скара удовлетворённо загудел и взмыл в небо вновь. Новые залпы стрел преследовали его, но он был быстрее.

У Морая защекотало сердце. Разгорелись ладони. Ему хотелось нанести как можно больше ущерба перед тем, как начнётся битва. Он вновь развернул Скару и пронёсся над орудийными расчётами. Струя алого пламени прочертила под ними ровную линию. Лопались механизмы баллист, грохотали, разрушаясь, требушеты — за один пролёт разлетелся по меньшей мере десяток орудий. Хотя марпринц предусмотрительно держал их в разных местах, Морай умело лавировал меж наёмниками Конзаны и, избегая арбалетов, налетал вновь.

Увидев поблизости поле, он пронёсся над ним и поджёг его. Густой дым послужил хорошей завесой. Скару тянуло на орудия, но Морая волновал шатёр марпринца. Лазурная ткань манила его взгляд; там, внутри, Каскар наверняка облачался в лётную броню, и уничтожить его ничего не стоило.

Но как только Скара приблизился, с криком в небо взмыл Наали. Яростный, как мать, защищавшая своё гнездо, зелёный змей взвился и оскалом отпугнул Скару. Тот крутым виражом ушёл вбок и прожёг правую часть фронта рыцарей и пикинёров; Морай оглянулся, чтобы оценить обстановку, и понял, что багровый Рубрал тоже поднялся в небо.

До ушей долетел звук трещоток. Такими пользовались, чтобы злить приведённых на бой драконов.

«Слабаки», — подумал Морай. — «Ни один доа не отдаёт команд подобным убогим способом. Настоящий доа всегда в небе со своим лётным супругом, а не с земли теребит свои флейты и трещотки».

Можно было уходить, но им обоим было мало. Поэтому Морай напрягся, и Скара подобрался, как и он. Вместе они стрелой влетели обратно в клубы дыма. Огненный дождь окатил строевые порядки, взорвал боеприпасы, разнёс коновязи и унёс сотни жизней. Наали преследовал их, но лишь для того, чтобы прогнать от марпринца; в основном он оправдывал прозвище Изумрудного Хранителя и не впадал в слепую ярость, догоняя их.

Тем не менее, наткнуться на него в дыму было бы опасно для меньшего по размеру Скары. Но Скара и Морай бросали себя в битву без остатка. Они дразнили зелёного дракона, проносясь прямо под его хвостом, и умело вылавливали среди отрядов те, что представляли для них лакомую цель: стрелков и осадные орудия.

Так танцевал в небе Скара, Смерть из Брезы. Вместе со своим легендарным и ужасным наездником он услаждался треском пламени и криками разбитых порядков. Один над множеством врагов, он не страшился ничего.

Однако время уходило быстро, как роса с рассветом. Наали скрылся, очевидно, призванный Каскаром. Силы дырявых чёрных крыльев тоже иссякли. Они полетели обратно в Таффеит, оставляя после себя объятый хаосом полевой лагерь противника.

Скара устало снизился к таффеитской площади и просунул голову в колодец, чтобы напиться. А Морай соскочил с него, потирая руки и пылая восторгом.

Его вылеты во вражеский тыл даже доа называли безумными. Но он был неотрывно соединён сознанием со Скарой. Он сливался с ним воедино и всегда знал, как человек, когда им грозит опасность от орудий; и как зверь — как следует улизнуть от чужих взглядов или когтей. Вместе они были непобедимы и великолепны.

Адъютанты подбежали к марготу, и он распорядился:

— Добавьте им конными стрелками! Пусть вся группа Хвоста выйдет за ворота на пару пробегов.

— Генерал Шабака уже выслал их, маргот.

— Что за прелесть этот Шабака! Тогда вина мне, — велел Морай и прижался боком к лапе Скары. Та дрожала от натуги. Но чешуя горела огнём, будто раскалённый вертел.

В бою они жили, маргот и его дракон, и лишь это давало им счастье.

По прикидкам командиров, у них было несколько часов. И за это время Морай успел ополоснуться в ванной своей таффеитской резиденции, принял немного горячительного и вновь возвратился в штаб, а оттуда — на стены. Он едва не пританцовывал на ходу.

Всё складывалось очень удачно. Он был полон сил и не боялся грядущего сражения. И даже его чёрствое сердце нет-нет да и услаждалось, когда, проходя меж солдат, он видел их восторг и слышал:

— Мор! Мор! Мор!

Он ещё при жизни стал легендой, хотя и не мог представить, насколько.

Когда пехота марпринца подошла к городу, лестницы накинулись на стены и началась перестрелка орудий, Морай, ударив по рукам с командованием, вновь поднялся со Скарой в воздух. Он намеревался снова сделать несколько пролётов над вражеским авангардом, чтобы покосить ряды наступающих драконьим огнём.

Однако он столкнулся в небе не только с Наали, но и с молодым Рубралом.

«Участие чужого дракона должно было дорого стоить Каскару», — снисходительно думал маргот. — «Невзирая на то, что помощь в воздухе была частью его брачного договора, Хауры отказывались выводить Рубрала до последнего, пока Каскар не предложил им деньгами. Я не сомневаюсь, что моя шутовская разведка добыла верные сведения — это очень похоже на жадных Хауров».