После вышеупомянутой последней вылазки, говорит он, пришел 9 января из литовского войска русский полонянин и принес великий ларец. Когда впустили его в город и представили воеводам и боярам, то объявил он, что тот ларец при письме прислан воеводе князю Ивану Петровичу Шуйскому от королевского дворянина Гансумера, а по Гейденштейнову сказанию – от немца Моллера. В письме было написано, что он, Гансумер, бывши у государя царя с немчином Юрием Франбриком (по другим с Фаренсбахом) и памятуя царскую хлеб-соль, хочет, убивши великого гетмана, перебежать от неприятеля в город и наперед себя посылает ларец с деньгами и драгоценными вещами, который просит принять до его прихода и досмотреть одному ему наедине от прочих. Столь необыкновенная посылка и доверенность возбудили во всех подозрение. Сыскан был искусный слесарь для открытия ларя, сколько можно осторожнее и далее от воеводской избы. По вскрытии оказалось, что в оном вделаны были 24 пистолета, заряженных на все стороны, и сверх их насыпано с пуд пороха. Заведенные замки привязаны были ремнем к личинке ларца, к которой одним неосторожным прикосновением спустились бы курки и последовал выстрел. Таким образом, Бог избавил и воеводу, и других от неприятельского злоумышления. О сем злоумышлении не умалчивают и польские историки. Выдумку сего ящика приписывают они одному артиллерийскому офицеру – Остромецкому. Ящик сей, говорят они, был с 12 пистолетами и послан к Шуйскому в отмщение за его вероломное нападение на польских чиновников при мирных переговорах о погребении убитых за стенами псковичей при вылазке, и что будто воевода Андрей Хворостинин по приказанию Шуйского захотел открыть сей ящик и при вспышке пороха был убит с некоторыми окружавшими его чиновниками, а с дома того и кровля была взорвана.
Между тем по пересылке взаимных охранных проезжих грамот послам для договоров о мире прибыли в назначенное место в начале декабря и царские послы – дворянин и кашинский наместник князь Дмитрий Петрович Елецкой, дворянин и Козельский наместник Роман Васильевич Олферьев и дьяк Николай Басенок Верещагин[39]. Посредником же между послами был вышеупомянутый папский посланник иезуит Антоний Поссевин. Но поскольку назначенное для съезда место, Запольский стан, казаками тогда было большей частью выжжено, то и не могли все в оном поместиться. Итак, остались там только русские, польские же послы остановились в селе Пожеревище, оттуда в 15 верстах, а Поссевин – в деревне Киверове горке, где и первый съезд их был 13 декабря. После двадцати съездов и после многих переговоров и спорах об императорском цесарском и царском титуле[40], об уступке лифляндских городов, о возвращении завоеванных русских, о размене пленных и прочем, наконец, 15 января 1582 года подписано было перемирие на десять лет; уступлены польскому королю все лифляндские города и замки числом 34, а по сказанию Гейденштейна – только 18, в том числе Дерпт, 24 года бывший в полном владении российском и одними русскими уже населенный, хотя царь возвратить его весьма не хотел и соглашался лучше уступить Великие Луки, Заволочье и другие некоторые города; положено было выпустить из всех лифляндских мест русских жильцов, церковные утвари, духовенство и артиллерию; в прибавок тому отдать Польше Торопец к Смоленску, а Полоцк и Велиж к Литве. Со своей стороны, польские послы согласились возвратить России все завоеванные города от Невеля и Великих Лук до Пскова и Новгорода. О лифляндских пленниках, коих в России было множество из знатных, ничего не положено было либо потому, что царь надеялся через них со временем опять иметь влияние на Лифляндию, либо, как лифляндские историки пишут, потому, что польский король хотел разделить сию область в поместья своим племянникам и служащим у него венгерцам, а Поссевин не счел-де за нужное ходатайствовать за лифляндских лютеран. По сей причине почти все сии пленники остались в России, а многие и к греко-российской церкви обратились. Уже царь Борис Годунов при вступлении на престол всех их отпустил с наградой. Шведский король исключен был из мирного договора и даже, как пишет О. Далин, в мирных между Россией и Польшей статьях было положено: «Нарве оставаться за тем, кто прежде оную отымет у шведов и потом наилучше защищать возможет, противу кого бы то ни было, не нарушая однако тем мира». Польские историки считают в сию войну потерю России убитыми якобы до 300 000 человек и пленными до 40 000. Но их столько и во всех завоеванных местах едва ли было. Столь же ложно их сказание, что будто они тогда завоевали русские города от Стародуба до Чернигова, от Двины до Старицы и от Новгорода до Ладожского озера.
Таким образом, Псков освободился от пятимесячной теснейшей осады, во время коей вытерпел он 231 приступ и сам сделал 47, а по другим известиям – 77 вылазок на неприятеля, который и во время переговоров не переставал беспокоить осажденных. Весть о заключении мира привезена была во Псков 17 января из неприятельского стана от Спасского монастыря, что на Промежице, боярским сыном Александром Хрущовым, отправленным от посольского съезда, и обрадовала несказанно всех граждан, а народ на плечах своих носил вестника по всему городу. Но неприятельские войска и после заключения мира стояли еще в лагерях до 4 февраля и не прежде 6 числа вышли в Лифляндию через Нейгаузен к Дерпту, который и заняли 24 числа. Гейденштейн описывает, с какой жалостью русские оставляли сей город и с каким рыданием и криком, особенно женщины, на кладбищах прощались с погребенными там родителями, мужьями и детьми. После Дерпта поляки захватили несколько городов и крепостей и от шведов, которые в ту пору не хотели им противиться, не закончив еще своей войны с Россией, и обратились более в Финляндию – на российские границы, к Нотенбургу, или Орешку. Царь, по-видимому, также хотел продолжать с ними войну, но вслед затем начавшиеся набеги с южной стороны от крымских, казанских и астраханских татар заставили его послать и к шведскому королю предложение о заключении мира, и на съезде 9 мая 1583 года на устье реки Плюсы сперва заключено было перемирие с 26 мая на два месяца, а по истечении оного 10 августа – на три года, с уступкой шведам всего ими в Эстляндии завоеванного, и даже с Нарвой, Ивангородом, Ямой, Копорьем и частью Ингрии. Все пленные были разменены взаимно, и восстановлена была между обоими государствами торговля, которая, однако ж, была более полезна шведам, нежели псковичам, лишенным уже не только приморских, но и речных пристаней, а сверх того стесненным некоторым образом и в Новгороде, потому что в 1586 году при отдаче новгородских гостиных дворов на откуп запрещено было им, как и прочим иногородним купцам, становиться на своих подворьях и торговать прямо с возов, а все товары складывать было велено в новгородских гостиных дворах и платить постоялое. В следующем году там же отданы были на откуп весы и меры, что также стесняло торговлю.
По истечении перемирия со шведами оно заключено было еще на четыре года на том же основании, но, по свидетельству Кихеля, в сие время торговать во Пскове дозволялось только немцам и англичанам; а по прошествии второго перемирия с января 1590-го началась опять война, в коей Ямбург, Ивангород и Копорье были взяты обратно россиянами; а потом заключено было опять перемирие на год. После опять открылись неприятельские действия, при коих шведы напали на Псковскую область, разорили и выжгли Печорский монастырь и братию убили, а также и в открытых сражениях имели несколько удач. Но все сие прекращено было со смертью шведского короля Иоанна, и опять заключено было перемирие на три года, потом 18 мая 1595 года – совершенный мир, по коему за Россией с эстляндской стороны осталась вся Ингрия, а от Финляндии – Кексгольм, шведам же уступлены были Нарва и вся Эстляндия, с договором, однако, чтобы россиянам торговать там и с обеих сторон иметь свободный пропуск, также взаимно помогать в случае кораблекрушений; а во Пскове у которых шведских купцов прежде были дворы и дома, оные со всеми принадлежностями велено было им возвратить для складки товаров. Таким образом, опять оживилась псковская торговля, в которой и англичане, и ганзейские города по-прежнему пожелали принять участие. Сама Лифляндия сему обрадовалась, ибо и ее торги остановились. В 1599 году немецким купцам Игнатию Поперзаку и Андрею Витту дана была привилегия торговать во
