Этим, однако, не закончились еще умыслы шведов. Ибо в следующее лето 11 августа приплыли они опять к устью Великой реки с озера и поставили там на горе крепость близ Николаевской церкви, в намерении беспокоить оттуда набегами псковские окрестности и препятствовать подвозу припасов ко Пскову. Но псковичи 10 декабря 1616 года, напав на эту крепость врасплох, взяли ее со всеми орудиями, а засадных шведов выпустили. Наконец, все эти опасности окончились заключенным между Швецией и Россией в тихвинской деревне Столбове мирным трактатом 27 февраля 1617 года. После чего шведы вышли из Новгорода, Порхова и прочих северных новгородских и псковских городов. Но им была уступлена вся Ингрия с Ивангородом, Ямбургом, Копорьем и Кексгольмом. А в следующую осень под Москвой было установлено и с Польшей перемирие на 14 лет, и 1 декабря 1619 года утверждено мирным трактатом с уступкой и ей 12 городов северских и Себежа из числа псковских. По трактату со шведами псковичи опять отдалены стали от приморских пристаней; а русским купцам, находившимся в уступленных городах, положен был срок выхода в Россию, с тем чтобы после срока уже не принимать их, а отдавать назад шведам. Шведским же подданным и купцам дозволено было содержать как во Пскове, так и в других российских городах свои торговые дворы, но для богослужения не иметь особой церкви, а отправлять его в своих только домах. Шведы хотели еще присвоить себе псковский город Гдов, который и после заключения мира долго удерживали, однако же, в 1622 году его возвратили.

Царствование Михаила Федоровича не было для псковичей облегчением. Выше уже сказано, что в 1615 году 300 семейств из Пскова выведено было в Москву. В 1618 году розданы были все дворцовые волости псковским – или, лучше сказать, московским, во Пскове водворившимся, – боярам в поместье. А поелику волости эти до того времени содержали государевы войска, присылавшиеся во Псков, то помещики отклонили от себя эту повинность, и всю тягость они возложили уже на монастырские и церковные земли, с которых определено было собирать всякий четвертый сноп на войско, а после было сбавлено и назначен восьмой только сноп. Вместо наместников царских присылаемы были для управления области этой уже воеводы с товарищами, а иногда стольники государевы с полным окладом из псковских же доходов земских. В 1627 и 1628 году по новой переписке и размежевании всех земель и положении на них оброка были отписаны на государя многие монастырские вотчины и пустоши, а у народа отнято право свободного винокурения и у купцов – торговля всякими другими винами, даже и церковными; построены государевы казенные винокурни, заведены кабаки и отданы кружечным откупщикам; уставлены кабацкие «верные», или «присяжные», головы; возвышены цены на все напитки; положен откуп даже квасникам, извозчикам, дегтярникам, банщикам и площадным подьячим, и из года в год возвышаема была плата; а сельским жителям не позволяемо было вывозить из города соли более полпуда; но крестьяне боярских детей вывозили, сколько хотели. В 1629 году винные откупы во Пскове отданы уже были не псковичам, а москвичам, которые продавали стопу вина по четыре алтына и меру убавили; а потом и по волостям псковским были построены казенные кабаки, которые также отданы на откуп. За всем этим часто еще требовались от городов государю якобы добровольные сборы и пожертвования деньгами. Таким образом, псковичи в 1632 году собрали и послали после Рождества Христова 3000 рублей. В том же году при составлении по всей России служилых списков боярам и боярским детям по числу их крестьян и вотчинных земель, сколько кому следует на войну выставлять ратников и в каком доспехе и оружии, то же учинено было и во Пскове, а при разделении сих войск на десятни, или полки по городам, уставлена была и псковская десятня войск. Но дворяне вздумали облегчить себя в этой повинности жестокими средствами, а именно: в том же году пришли во Псков из Литвы от тамошнего утеснения, тяжких податей и голода многие семейства русских людей, в Литве живших. Псковские воеводы начали отдавать их боярским детям в крестьянство, и которые из них не хотели идти в кабалу, тех сажали в темницы, и они, скованные, ходили по городу для пропитания милостыней. Также вышли тогда из уступленных шведам русских городов многие русские псковские люди, но их вовсе не приняли, а отослали назад, к шведам.

Народ роптал на это, видя, что иностранные купцы, себе испрашивая в Москве торговые грамоты, свободно селились во Пскове, получали дозволение заводить свои дворы, торговали всем невозбранно, и им отведено было место на Сенной ниве для построения гостиного двора. Тогдашний архиепископ Иоасаф (после бывший патриархом) со псковскими гражданами осмелился было представить государю, что от иностранцев подрывается торговля самих псковичей, и просить о выводе их, но просьба эта не была уважена, и за нее архиепископу даже запрещено было священнослужение. В 1633 году монастырские и церковные земли по указу государеву освобождены были от дачи восьмого снопа хлеба в государевы житницы, но вместо того, по причине возобновившейся с польским королем Владиславом войны, возложена была на монастырских и церковных крестьян дань с жилого и пустого двора с 589 четями деньгами 51 рубль и 18 алтын, а всего с проторями выходило до 60 рублей; и с того же оклада – конных ратников по два человека, из коих каждый обходился в 70 рублей; в следующем году, в феврале, наложено было еще за подводы по пять рублей. Все эти ратники того же, 1633 года с 4 августа, отправлены были к Москве и оттуда под Вязьму; другие ходили к литовской границе трижды в том же году, под город Освею, третьи были под Друей и возвратились было во Псков 20 июня, но немедленно опять были посланы под Лужу, а возвратились уже 14 июля. В ноябре торопчане и великолучане наряжены были под Невель, город литовский, а опочане – под Себеж. Нужда в пропитании, натужные походы, изнурение трудами и осенняя непогода погубили псковского народа более, нежели неприятель. Под Вязьмой монастырские ратники, не вытерпев тягости, прибежали в ноябре оттуда назад, но за них были набраны и посланы туда другие. Между тем поляки и литовцы, со своей стороны, проникли глубоко во Псковскую область. В 1634 году они опустошили вышегородские волости, Гриву и Качанову слободу, хотя казаки и самих их там много побили; потом выжгли и высекли также Воронеч и Воронцово, посад под городом Островом и многие волости во Ржеве; после подходили под Печоры, в них также выжгли посад и ряды; а в другой раз под Опочкой подожгли посад; за этим обратились на Великие Луки и оттуда – до Старой Руссы. Царь Михаил Федорович, опасаясь уже потери Пскова, еще в ноябре того же года прислал псковичам опасную грамоту, предписав им взять все предосторожности. Поэтому расставлены были казаки по Великой реке до Колбежиц, и велено было крестьянам кормить их; а псковский воевода Дмитрий Ефимович Воейков со стрельцами и пригородскими ратниками вышел на границу к Опочке и Себежу, и хотя многих литовцев ловил и бил, но набегов их прекратить не мог. Все это время посадские и уличные старосты во Пскове каждую ночь бессменно все на стенах стояли с оружием, а днем очищали под стенами берег Великой реки ото льда и весь город чинили; причем все ворота были заперты, а въезд в город оставлен был один только, Власьевский. Несмотря на все эти местные тягости для псковичей, в апреле того же года присланы были во Псков из Москвы купцы еще для собрания с посадских на войско десятой деньги со всего имения. Поселяне же всех уездов, сверх рекрут, подвод и содержания войск пропитанием, по указу государеву посылали еще под Смоленск людей с лопатами и кирками. После столь отяготительной войны, наконец, 14 июля 1634 года заключен был мир с Польшей и уступлены ей 16 городов, а в числе их и от Пскова три: Себеж, Красный и Невель, и все снаряды, взятые псковичами в Освее, да подвод псковских для отвоза польских войск дано было 700. В 1636 году псковичи почувствовали еще новое стеснение в торгах своих. Прислан был из Москвы гость, или купец, брать на государя весь лен по указной цене московской, а самим псковичам торговать оным было запрещено. При сем последовавшие насильство, грабежи, плата худыми деньгами, корелками, и невольной ценой крайне расстроили псковское купечество.