Во Пскове тогда находился наместником князь Василий Федорович Скопин-Шуйский с товарищем – князем Иваном Петровичем Шуйским. Сему последнему, как в делах военных опытнейшему, царь поручил и главное распоряжение укреплений. При них там еще находились воеводы: Никита Иванович Очин-Плещеев, князь Андрей Иванович Хворостинин, князь Владимир Иванович Бахтеяров-Ростовский и князь Василий Михайлович Лобанов-Ростовский. Войска с ними было только 15 000, по сказанию наших летописей; а польские писатели полагали оного до 50 000 пеших, считая вместе с пригорожанами, способными к вооружению, и самих жителей псковских до 50 же тысяч, и более 7000 конницы. Сие и могло статься, потому что воеводы, как скоро узнали о выступлении короля еще из Опочки, то послали во все псковские волости, села и засады созывать жителей во Псков с их имуществом, что с собой взять возможно; а прочее все с домами приказали предать огню. В то же время пришел ко Пскову еще отряд казаков под начальством атамана Николая Черкасского. Собрав, таким образом, довольное количество народа, градоначальники сделали распоряжение и войскам, и народу, кому какую часть городской стены оборонять от неприятеля и какие где поставить орудия. Некоторые слабые части стен они укрепили прикопами, деревянными надолбами в два ряда, насыпав промежуток землей, и на насыпях по местам нарубили деревянные же башни, дабы с них стрелять через стены из больших пушек. Над пехотой начальствовал Косецкий, а над казаками – Николай Черкасский; навстречу же королю псковичи выслали только два сторожевых полка под начальством воевод Ивана Михайловича Бутурлина и Василия Плещеева.
Между тем король Стефан от Острова шел уже безостановочно и впереди пустил венгерцев, разделив их на три отряда, из коих один пошел прямо ко Пскову, а два остались в скрытой засаде. Первый, встретив сторожевые псковские полки, сделал легкую стычку и начал отступать назад, но, доведши их до своих засад, вдруг все напали, разбили псковичей и взяли двух воевод в плен и еще потом третьего, подошедшего к ним, – Никиту Кростова, а через пленных король, узнав о состоянии города, жителей и засадного войска, вслед затем 18 августа 1581 года сам явился с польскими и литовскими войсками за рекой Черехой и там со стороны ручья укрепил стан свой тремя рядами обозных повозок, о чем вестовые стражи, от Пскова там поставленные, тотчас дали знать городу. Тогда общим советом воевод положено было выжечь все Завеличье, а из церквей и Мирожского монастыря все вывезти в город. Войско польского короля состояло из различных народов, по сказанию Псковской летописи – из 17, по Серапионову описанию осады Пскова – из 14, по летописи Покровской церкви – из 12, по Печерской – из 10, а по лифляндским и польским – только из поляков, литвы, разных немцев, голландцев, прусаков, курляндцев и венгерцев. Число их также полагается различное: по летописям Покровской и Печерской – до 100 000, по Псковской – до 70 000, по сказанию немецкого путешественника Самуила Кихеля, бывшего во Пскове около 1589 года, – до 60 000, а по историкам польским – якобы только 30 000 и 5000 венгерской конницы и пехоты. Если первый счет войск сих увеличен, то, может быть, уменьшен и последний. Ибо невероятно, чтобы король осмелился с малым корпусом войти в такое государство, которое могло выставить против него многочисленное войско. Современный польский историк Гейденштейн, описавший подробно всю сию осаду, говорит, что и по окончании оной, когда по силе заключенного с Россией мирного договора войска неприятельские отходили от Пскова, то, сверх пехоты, конницы у них было до 24 000, а кроме того, в завоеванных городах оставались еще засадные гарнизоны. Впрочем, тот же историк говорит, что сам король, при начале осады осмотрев Псков и узнав о состоянии оного, раскаивался, что давно не послушался советов идти под сей город, не замедляя в пути, и что надлежало бы привести под оный втрое больше пехоты, в которой замечал уже он у себя недостаток, так же как и в порохе, нужном для сей осады. Посему думал даже, оставив Псков, идти на Новгород, по тогдашним слухам меньше укрепленный, или к городам Порхову и Гдову и, заняв их, набегами оттуда беспокоить Псков. Но стыд отступления от Пскова и опасение Новгорода удержали его, а наступившая уже осень не позволяла предпринимать дальнейшего похода. Как бы то ни было, король хотел сперва облечь весь город кругом, и 26 августа, переправясь через Череху, распорядил войска свои в обход. Но сильная стрельба со стен расстраивала их. Для закрытия себя они потом начали обходить далее лесами, около города тогда еще бывшими, но ядра проникали и сквозь леса и, ломая оные, застилали им проход и многих побивали. Король не ожидал, чтобы город имел столь сильную и далеко бьющую артиллерию. В самом деле, по свидетельству Гейденштейна, были там такие пушки, которые 70– и 80-фунтовыми ядрами заряжались и пробивали три ряда коробов, насыпанных землей. К вечеру король уклонился еще далее от города и расположил шатры свои по Порховской дороге, на высотах – в пяти верстах около Николаевского Любятова монастыря. Граждане все сие видели со стен и в молчании только направляли пушки свои на его лагерь, а когда довольно уже смеркалось, то открыли беспрестанную и сильную пальбу, от которой в ту же ночь снял он свои шатры и, удалившись опять к реке Черехе, стал за буграми и горами, – на речке Промежице, близ Спасского монастыря. После того переменил он все расположение своей осады и, чтобы не разделять далеко сил своих, решился сделать приступ с одной юго-восточной линии градских стен. Таким образом, назначил он угол между Покровской и Свинусской башнями одной части венгерцев под начальством вождя их Гавриила Бекеша, а другую часть их под начальством племянника своего Бальтазара переправил через Великую реку на левый берег. Против Свинусской башни велел стать полякам и загородиться коробами, насыпанными землей, от Порховской дороги к Петровским воротам стать литовцам, а в остальном промежутке – немцам. В сие самое время прибыл к королю от турецкого султана для переговоров о татарских на Украине перебежчиках посланник, которому король показал все свои войска и распоряжения и получил от него похвалу. По отпуске его были начаты немедленно подступы. Венгерцы первые подошли к стенам между Покровской и Свинусской башнями, но вылазкой граждан были прогнаны. 27 августа, по сказанию Псковской летописи о сей осаде, некоему благочестивому мужу, именем Дорофей, были явление и откровение от Божией Матери
0 будущем нападении на град со стороны угла крепости при Покровском монастыре[36]. Поэтому Печерского монастыря игумен Тихон, еще до осады, по повелению архиепископскому, пришедший в город с чудотворными Успения и Умиления Богородицы иконами Печерского монастыря, начал с духовенством и гражданами совершать ежедневные крестные хождения с теми иконами в упомянутое место, а воеводы и бояре поставили в той части стены три креста заветных. Четыре дня после сего не видно было никакого неприятельского движения. Но 1 сентября усмотрено, что по большой Новгородской[37]дороге к загородной церкви Святого Алексея – человека Божия и к градским воротам Великим, Свинусским и Покровским – со стороны Флоро-и-Лаврской, бывшей за Выползовой слободой, у Песков, церкви – начали они от своих станов копать большие рвы. Три дня занимались они сей работой и выкопали пять больших борозд рва к городу и семь поперечных. Внутри сих борозд, как после осады найдено, сделали они 130 большие и 904 малые землянки с печками для жительства полковым чиновникам и ратникам. Прокопы доведены были почти до самых стен градских и заслонены высокими насыпями, сквозь кои наведены были пушки. 4 сентября в ночи со стороны Алексеевской церкви, на версту от города, они прикатили и поставили туры, или насыпные коробы, в коих сделали съезжий двор для закрытия конных и засадных, а другой таковой же – к Великой реке от Флоро-и-Лаврской церкви; еще двое туров бойничных – против Свинусских ворот и угольной Покровской башни; а третьи таковые же туры – против той же башни за Великой рекой; и все оные в одну ночь насыпали землей, а на следующий день, 5 сентября, в бойничных уставили осадную артиллерию. Осажденные, замечая все сие, сами против тех туров сделали со своей стороны укрепления и, не надеясь на одну каменную стену свою, начали рубить еще за ней, от Покровского угла, по той линии деревянную с тарасами, с нагрузкой каменьев и земли на случай пролома, а по каменной поставили большие пушки и особый отряд дворян, стрелецких голов, стрельцов и посадских. Сия передовая стена от Покровской башни до Свинусских ворот особенно поручена была обороне воеводам – Андрею Ивановичу Хворостинину и князю Ивану Петровичу Шуйскому. Но ежедневно туда же съезжались на совет и все бояре, и воеводы. Прочие места крайних стен и даже средней по слабейшим частям прирублены были также деревянными стенами в тарасах, с нагрузкой каменьев. Все сии стены распределены были в защиту другим воеводам, неотлучно стоявшим там день и ночь. 6 сентября начальствовавший тогда во псковском духовенстве печерский игумен Тихон по некоему откровению, с совета прочих духовных, поутру благовестом созвал граждан в собор и сделал оттуда опять крестный ход к Покровскому углу с чудотворной Печерской иконой Богородицы, с мощами святого благоверного князя Псковского Гавриила и со старой печерской хоругвью. Весь народ сопровождал их с плачем и рыданием, не чая ниоткуда более помощи и защиты, кроме Бога.
