— Злата…! — зло зашипел красный как рак папаша.
— Девушка…! — возмутилась проходившая мимо «дама с собачкой» неопределённого возраста и социального статуса. — Вы почему так выражаетесь? Что это за слова такие?
— Женщина, а чего бы сказали вы, услышав от родного папеньки, как вот прямо сейчас я, что больше не нужны ему? Что он вас не любит, и чтобы вы шли прочь и более никогда не попадались ему на глаза, а? — поинтересовался я, обернувшись к женщине.
— О Господи…! Слава Богу, мне такого слышать не доводилось… — торопливо ответила та и поспешила уйти прочь, потянув за собой своего йорка.
— Нет, Злат, ты чего?! Не выдумывай, пожалуйста! Никто, разумеется, не собирался доводить тебя до суицида или чего-то подобного! Как в твою голову вообще могла прийти столь дикая мысль? Я просто-напросто желаю быть полностью честным и откровенным с тобой, хотя признаю, моя правда не слишком-то приятна… — едва тётка отошла, как папаша начал активно открещиваться от подобного плана.
Не слишком приятна, да уж…
— Ну ладно, окей. — согласился я, усаживаясь обратно на лавочку. — Я и не настаиваю на нашем общении, ибо банально вас не знаю, так что вы мне не более интересны, чем я вам. И после суда, который присудит алименты на моё содержание, уверена, мы никогда более уже не встретимся вновь, так что мне несложно выполнить эту вашу просьбу. Что же до выложенного в Ютюб ролика, то прошу прощения, ошибочка вышла, я планировала вырезать тот момент, где упоминаетесь вы, однако опубликовала в итоге не то видео, которое собиралась. Что же до других видео, а они обязательно появятся в Ютюбе, например, я намерена дать интервью блоггеру, на чьём канале публиковала своё первое видео, то это моё личное дело, обсуждать которое с вами не собираюсь. В конце концов, я же не говорю, чего делать или не делать вам, так что и не надо указывать мне, вы давным-давно утратили такое право. Однако, полагаю, вам вполне по силам помочь мне в борьбе с произволом органов «опеки». И тогда мне не придётся случайно или нарочно упоминать всуе ваше имя. В противном случае я стану защищаться от неприятных личностей из «опеки» любым доступным мне способом, включая отсылки к своему биологическому отцу, кандидату в депутаты, к вам… И подумайте над тем, как вы будете выглядеть в глазах своих избирателей, да и просто знакомых, если не встанете на защиту родной, пусть и нелюбимой дочери.
Я пожал плечами.
— Давай обойдёмся без суда, Злат. Я тебе уже предлагал восемнадцать тысяч в месяц, плюс деньги на летний отдых… — начал он.
— А я вам, помнится, уже делала встречное предложение. Компенсируйте маме затраты, понесённые ей на моё содержание, из расчёта предложенных вами же восемнадцати тысяч рублей в месяц, плюс продлите это самое содержание до тех пор, пока я не окончу ВУЗ, а также оплатите мою учёбу в ВУЗе, если это потребуется, и тогда мы вполне сможем обойтись без суда. И то, что вы там меня не любите, я вам не нужна, и вы даже собрались умирать для меня, et cetera, et cetera, никак вообще не освобождает вас от обязанности по содержанию меня любимой. Или же, говоря всю ту чушь, которую сказали, вы рассчитывали в том числе и на то, что я, не любимая отцом доча, тут же расплачусь и убегу, крича, что в жизни от вас и копейки не возьму, как, например, моя мама? С ней же вы именно такой фокус и провернули, да? Если так, то вы ошибаетесь, ибо стригут даже самую паршивую овцу, и свой клочок шерсти я намерена с вас стребовать. Полюбовно или же через суд, всё равно, мне любой вариант годится.
— Злата нужно же, в конце концов, иметь хотя бы толику самоуважения, не всё в жизни сводится только к деньгам… — промямлил в ответ папаша, и по его физиономии было видно, что я попал, как говорится, в «яблочко».
— Вынуждена с вами не согласиться, отец, ибо брать своё — это в данном случае и означает проявить самоуважение. Я же к вам не лезу, мол, «папочка, люби меня, пожалуйста!». А деньги мне, как и любому другому человеку, нужны, я этого и не скрываю, так что, если хотите, чтобы я от вас отвалила с концами и не делала мозги, как говорит одна моя новая знакомая, особенно перед таким ответсвенным моментом, как выборы, готовьтесь расчехлять кошелёк и содержать меня наравне со всеми прочими своими детьми. В конце концов, я и требую-то не слишком многого.
Я встал с лавочки, ибо на сегодня с приёмом чмошников закончил.
— Учти, что, обратившись в суд, ты ничего не добьёшься, Злат! — сказал он мне в спину. — Всё, что приносит моей семье прибыль, принадлежит жене, а я зарабатываю копейки. Если тебе от меня нужны алименты, соглашайся на восемнадцать тысяч в месяц до своего совершеннолетия, иначе не получишь и этого, запомни!
— Ну, и ладно… — обернувшись через плечо, ответил я. — Какие-то деньги вы мне всё равно платить будете, плюс получу моральное удовлетворение от того, что в качестве кары Господней, вы, отец, скорее всего, пролетите мимо депутатского кресла, хотя повторюсь, как-то нагадить вам — для меня не самоцель. Станете вы депутатом в итоге или же нет, мне без разницы. До свидания, и искренне надеюсь на то, что в этой жизни мы с вами уже никогда более не встретимся вновь!
— Постой, Злат! — довольно громко сказал он.
— Ну, чего ещё? — обернулся я.
— Ну, хорошо…хорошо, я согласен на твои грабительские условия. — заявил папаша, вставая с лавочки. — В конце концов, я сам виноват, что из тебя выросла такая стерва…
— К чему тогда было устраивать весь тот цирк с медиаторами? Да и сейчас столько времени зря потратили. Сразу бы договорились, и, глядишь, даже остались бы друзьями… — ответил я, возвращаясь на лавочку, и пропуская мимо ушей слова про стерву.
— Я совершенно не горел желанием встречаться с тобой лично, Злат… Веришь — нет, мне стыдно смотреть тебе в глаза. — ответил тот.
— Верю, чего же не верить-то? Я бы на вашем месте вообще сквозь землю от стыда провалилась. — кивнул я.
— За прошедшие годы я буду выплачивать Ирине по пятнадцать тысяч, без доплат, в виде трёх тысяч. И не сразу, а в рассрочку…
— Не согласна! Если желаете рассрочку, то тогда уж будьте любезны оплачивать из расчёта оговорённых восемнадцати тысяч в месяц, но если вернёте долг сразу, тогда ладно, получите скидку. — перебил того я, и пожав плечами, продолжил. — Можете не соглашаться, конечно, если не хотите, я не настаиваю.
— Жадность — это грех, Злат, и до добра он никогда и никого не доводит… — раздражённым тоном заявил папаша.
— Что поделать, у меня явный недостаток отцовского воспитания. — с саркастическим выражением на физиономии ответил я.
— Ладно, хорошо… — взмахнул рукой он. — Я позвоню твоей бабушке и договорюсь с ней насчёт составления нотариального соглашения.
— Хорошо. — согласился я. — Только не ранее завтрашнего вечера, пожалуйста, а то мне ещё только предстоит убедить её в том, что пойти с вами на мировую — неплохая идея, ведь после разговора с вашими медиаторами, она…немного разозлилась и склонна решать с вами все вопросы только в судебном порядке.
— Хорошо, Злат, завтра вечером я позвоню. И сходите, пожалуйста, в суд, отзовите иск…
— Утром нотариальное соглашение с вами, вечером отзыв иска, только так, извините… До свидания отец, жду вашего звонка. — ответил я и пошёл прочь.
— И тебе, Злат, до свидания! — сказал мне вслед он. — Я постараюсь решить вопрос с «опекой».
г. Москва, Зеленоград, перекрёсток между 15, 16, 18 и 20 микрорайонами.
— Бляха-муха…! — я со злостью пнул валявшуюся на асфальте банку из-под «Спрайта» (наверняка напоминая со стороны злого хомяка) и вошёл в подземный переход, непрерывно бурча себе под нос. — В своей жизни я видел и слышал много разной херни, так что удивить меня непросто, но папаше это удалось-таки…
Я вновь разозлился, когда в очередной раз представил себе, что могла почувствовать по-настоящему пятнадцатилетняя девочка, да ещё и не совсем оправившаяся после тяжкой болезни, услышав от отца, пусть даже которого она и в глаза-то никогда не видела, сказанные им слова, и меня передёрнуло. Это наверняка работа его новой жёнушки. С-сука…
