— Благодать…! — негромко сказал я, ибо в положении сидя неприятные ощущения заметно уменьшились, откидываясь на спинку лавочки и глазея на пасмурное небо. — Вот и кончается лето…
Пока можно посидеть никуда не торопясь, ведь до встречи с водилой онаниста еще куча времени, более двух часов, ибо из дома я вышел загодя, имея изрядный запас по времени.
Квакнул телефон, пришла смска.
«— Чего делаешь?» — интересовалась подруга.
«— На лавочке перед домом сижу, на прогулку вышла. А ты?».
«— В клубе сейчас, массаж жду. Вечерком погуляем?».
«— Ага». — согласился я.
«— Лады, тогда зайду за тобой часиков в семь».
Стёша… Надеюсь, после вчерашнего, наши с ней отношения не изменятся в худшую сторону…
Что произошло вчера между нами? Да, ерунда, на самом деле, мелочь. Однако девичья дружба вещь весьма и весьма нестабильная, в чём я смог убедиться лично…
Вчера, едва вернувшись к ребятам, был утащен подругой в сторонку.
— Что случилось, Злат? — встревоженным тоном поинтересовалась Стёша.
— В смысле? С чего ты решила, будто что-то случилось? Или ты уже просто привыкла к тому, что со мной постоянного чего-то происходит? — улыбнулся я подруге.
— Злат…! — не поддержала моего шутливого тона Стёша. — Ты себя в зеркале-то видела? Выглядишь так, словно от чертей спасалась бегством…
Вот же наблюдательная задница…!
— …да ещё и эта царапина на щеке…
— Это я о ветку случайно оцарапалась, не заметила… — легкомысленно махнув рукой, ответил я.
— Злат, ты врёшь! — безапелляционно заявила подруга, грозно поглядев на меня. — Колись, чего случилось-то…?
— Стёш… — неее, про извращенца рассказывать ей нельзя однозначно, во-первых, потому что она сейчас же соберёт парней и помчится на розыск того онаниста, да ещё и в милицию заявит, а уж сообщать о том, что я, можно сказать, договорился полюбовно с «уважаемым» (хотя бабки ещё получить надо, причём так, чтобы меня не кинули или не убили нафиг, ибо «лям» — это «лям», зачем его отдавать какой-то обнаглевшей малолетке, если можно не отдавать, да и вообще…), вместо того, чтобы…не-е-е, нафиг-нафиг! Такой ярый борец за всё хорошее и против всего плохого, как Стёша, совершенно точно не поймёт и не примет подобного «договорняка». — Ты забыла уже? Ну, Серёга, Бася…? Я потому и пошла прогуляться, чтобы слегка успокоится. Но теперь всё уже хорошо.
— Точно? Злат, если ты меня любишь как подругу и ценишь, никогда не обманывай, пожалуйста! — надула губки эта милаха и принялась стращать. — Я переживу всё, кроме обмана и предательства! Папа всегда говорит, что с обманщиками и предателями нельзя иметь никаких дел…!
— Ну, папа твой правильный мужчина, и говорит дело… — пожав плечами, ответил я. — Ладно, пойдём уже к остальным.
— Пошли… — согласилась Стёша, но странноватенько так поглядывала на меня, явно догадываясь о том, что правды я ей не сказал, и всё оставшееся время была со мной подчёркнуто отстранённо-холодновата (что меня жуть как расстраивало).
Серёга, кстати, более поболтать со мной вчера особо-то и не рвался, видать получил «звиздюлей» от сестрицы, хотя было видно, что из-за таких пустяков его любовный пыл угасать явно не собирался, ибо я постоянно ловил на себе его влюблённые взгляды, а стало быть он просто не хочет «дразнить гусей» и подставлять нас обоих под гнев своей сестрицы.
— Серёж! Ну заяц! Ну прости, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло, но я больше так не буду…! Дура я! Я только тебя люблю, и больше никого! Ну прости дуру, а?! Я же знаю, ты у меня добрый, щедрый и не жестокий! Не поступай так со мной, пожалуйста! Я не хочу развода! Я тебя люблю! Умоляю, подумай о детях…! — в реальность меня вернули женские вопли, и поглядев на творящийся рядом цирк, увидал недавнего несостоявшегося самоубийцу с крыши, за руку которого цеплялась некая тётка, вся в слезах и соплях, непрерывно и истерично повторяющая одно и тоже.
Кажется, тип этот (Серёжей вроде зовут…кругом одни Серёжи, блин) передумал заканчивать свой бренный путь в этом мире и вместо этого выбрал другой вариант развития событий, выгнав взашей наставившую ему рога жену.
— Игорь Александрович, заберите вашу дочь, пожалуйста. — не обращая внимания на вой, скулёж и причитания, обратился несостоявшийся самоубийца к подошедшему мужику, лет шестидесяти или чуть старше. — Её вещи я вам сам привезу чуть позже…сейчас немного не до того.
— Пошли, Оль, хватит уже реветь! Всё равно, разбитую чашку не склеишь, а сделанного не воротишь, сама виновата, мозгами нужно было думать, а не…ай! Пошли! — заявил пожилой мужик, беря дочь за руку и стараясь не смотреть на зятя…бывшего уже зятя.
— Отстань, пап…! — заверещала та, брыкаясь и пытаясь вырваться из крепкой отцовской хватки (а папаня её комплекцией своей нехило напоминал бычка: невысокий, но очень коренастый и с пудовыми кулаками)
— Идём говорю! — зашипел папаша, и в сердцах замахнулся на неё (отчего тётка вся скукожилась, явно испугавшись отцовского гнева), однако бить не стал, пожалел, видимо, дочь, да и ещё большего прилюдного цирка устраивать не захотел. — Хватит уже на людях позориться самой, и меня заодно позорить! Саша, Вика, идите в машину…
Саша, чернявый пацан лет двенадцати, может четырнадцати, ни слова не говоря двинулся к машине деда (к нестарому еще шкодовскому «сараю»), волком посматривая на бывшего уже отчима (который в глазах мальчика теперь явно стал откровенным врагом…маман обидел, а это не хухры-мухры, да и, вероятно, всегда его терпеть не мог), а вот светленькая, просто на редкость симпатичная и милая девочка (Серёга вроде бы говорил, что его дочке восемь), была…да чёрт, видок у нее был такой, словно приключился конец света. Впрочем, лично для неё он и приключился, ибо восьмилетний ребенок вполне себе неплохо понимает, что творится вокруг.
Девочка плакала.
— Игорь Александрович, извините, но Вику я не отдам. Ваша дочь может делать всё, что вздумается, я простил сделанную ею подлость, и не держу на неё зла, но дочь останется жить со мной! Вика для меня — самое ценное, что есть на свете и я не желаю и не позволю, чтобы… — на этом месте он прикрыл ладонями ушки девочки, продолжив шёпотом. — …в один «прекрасный» день, какой-нибудь из будущих сожителей Ольги, изнасиловал Вику или убил. Или…короче говоря, забрать Вику от меня вы сможете только через мой труп, и поверьте на слово, чтобы защитить дочь я готов пойти на самые крайние меры.
— Но как же ты один с ребёнком-то… — начал было возражать его бывший тесть.
— Не переживайте на сей счёт, всё у нас будет хорошо. — вежливо, но твёрдо ответил Сергей.
— Ладно…но, слушай…она ведь и моя внучка тоже. — бывший тесть вперил взгляд в бывшего же зятя, и так они и стояли несколько секунд, глядя друг на друга, пока пожилой мужик не отвернулся.
— Ваша, разумеется. Игорь Александрович, я уже говорил, что не собираюсь запрещать или как-то препятствовать общению Вики с её мамой, а тем более с бабушкой и дедушкой… — в этот момент Серёга взглянул на скамейку, на меня, и подмигнув (явно узнав), отвернулся.
В этот момент, тётенька, похоже ясно осознав тот факт, что дочку с ней не отпустят, с новыми силами принялась истерить и вырываться из отцовской хватки, и уже не стесняясь в выражениях проклинала всех и всё на свете (зрелище было просто пипец, детей жалко…), однако наблюдать за «продолжением банкета» было мне совершенно неинтересно (чего не скажешь о соседях, которые с немалым интересом наблюдали из окон за семейной драмой), да и пузо вроде как отпустило, а посему я встал с лавочки, собираясь идти по своим делам.
— Слушай… — услышал я позади негромкий голос этого Игоря Александровича. — Ты это…извини.
— Её я простил и желаю всего наилучшего, но жить с ней под одной крышей более не стану ни секунды. Однако я благодарен Ольге за то, что на свете есть Вика, а всё остальное… Ну, жизнь — есть жизнь, ничего не поделаешь…
А Серёга молодец… — подумал я, глядя под ноги. — Бухать явно прекратил, оклемался и сделал для себя нужные выводы. Выглядит отлично (выбрит, все шмотки отутюжены, спокоен внешне как удав)… И совершенно не похож он на человека с разбитым сердцем.
