Из чрева пустоты вышла более чёрная, намного выше и страшнее сущность, явившая для очей плоти материальное подобие – латник в чёрных вздувшихся доспехах, в лицом, сотканным из огня, а глаза подобны сверкающим рубинам. Его пасть распахнулась, и со словами вырвались языки пламени:

- Маленький человек пытается нам противостоять. Но его противостояние ничего не стоит, ибо мы грядём на землю во плоти, если не будет победы интригой.

- Единый вас сокрушит, ибо Он и создал вас и Господин ваш навсегда!

- Маленький человек, склонись перед нами! – могущественный «высший» протянул ко мне огненную десницу, явив картину нестерпимого ужаса – весь мир иссыхает, души охваченные адским огнём вырываются из тел, а среди них и Лишари, и Джеспар, и Арантеаль, и Велисарий и Калия – все; боль, странное чувство уныния и страха проникло в каждую клеть моего тела.

- Нет! – твёрдо отвечу я, понимая, что ныне последует удар.

- Маленький человек! – взревел дух и изо рта его пыхнуло такое зловоние, что можно было бы умереть от удушья, если бы не ладан. – Пади же и отдай свою душу нам!

- Господин Неба и земли, вонми плачу нашему, призри на скорбь и боль нашу и помоги, ибо милость твоя бесконечна! – я сделал единственное, что сейчас мог – сам обратился Единому.

И ответ пришёл – от алтаря явился свет, настолько яркий, и всепроникающий, что всё здание буквально зассияло. Тьма… она загорелась нежно-светлым пламенем и практически не стало больше ни духов, ни их чёрного покрывала. Смрад, страх и слабость отступили, уступив место приятному аромату и вечного торжествующего света, а душа. Я поднялся, без страха смотря в оставшихся слуг первого архипредателя. Теперь пришло их время терпеть трепет, я вижу, что всей своей сущностью они испытали такую боль, такую боязнь, что будь они в плоти, немедленно бы умерли. Но они – духи и с глазами, исполненными безумия, гнева и боли, исторгаются во тьму внешнюю, откуда и пришли. Пары мгновений хватило, что в церкви торжествовал только свет… нераздельный и торжественный, просиявший изнутри надписи и картины на стенах изнутри, обволокши каждый угол, каждую свечу, каждую душу.

- Благословен Единый! – поют Мэльсхедек и Исаил, по их щекам потекли слёзы от избавления и радости, что Небо ответило им, что Он с ними. – Приди и порази тьму! Пошли Свои силы небесные и наполни всё сияние чистым, небесным!

- Благословен и славен ты Господи! – пою и я, сердце моё расцвело, скинув оковы морозного ужаса, просияв светом духовным, мне кажется, что всё живое возносит хвалу Творцу. – Слава Тебе за спасение! Слава Тебе за всё данное! Молю тебя.

Во свете явилось нам зрелище иное, несущее такое ликование, несравнимое ни с чем – это мир, наш. Есть победа жизни и нет ползущей огнём смерти. Есть проникающий в души свет и вымывающий их от нечистоты и нет лживого очищения. Я обратил голову вверх и плотные глаза встретились с мириадом глаз служителей Истинного Света, принявших обличие существ совершенной красоты. С Неба изливается пение от которого перехватывает дух, тело наливается необычайной силой:

- Свят! Свят! Свят! Вседержитель Воинств небесных Предводитель! Свят! Свят! Свят! Победитель смерти! Земля полниться славой Его!

Я готов вечно созерцать великолепный хор певчих, блещущих светотканными ризами, и внимать их чудесному пению, окружённых горящим небесным серебром облаками. Но голос, что сильнее грома, и повелительней, чем у всех Рождённых светом, звучит от алтаря, где свет сильнее всего, окутывая фигуру, приковывая внимание:

- Единый позволил вам испытаться силами мятежника, и вы узрели их. И поняли, кому противостоите! Воззвав к Небу, вы потревожили и муть злобы, обратившую на вас внимание. Но благ Единый и Его волей бегут от вас слуги звезды зари! – провозгласил вестник Единого, и я узнаю его… то самый, что помог мне в битве с женщиной. – Благословите Вседержителя.

Одного, самого краткого прикосновения к Свету, к Небу хватило мне, чтобы не просто взбодриться… я ощутил себя новым и готовым к наивеличайшим свершениям. Купаясь в свете, мне кажется, что весь мир предельно ясен, что нет славы, более славы Единого, и дивлюсь вопросу – как Рождённые светом могли предать?

- Фриджидиэн, - звучит слово из света. – Ты действительно желаешь исцеления для Лишари? Ты хочешь этого, даже если это тебе в дальнейшем принесёт тебе великую боль?

- Да, пусть Он исцелит её, - без тени сомнений даю я ответ.

- Да будет по слову твоему.

В противопоставлении многословию, шипению и коварству высших, это светозарное существу, посланник Великого Господина благословенно немногословен в вопросах и ответах. И дальше, вестник Истины дал наставление непреложное:

- Единый покроет вас от тьмы, что нависает над мнимыми спасителями мира сего, что возводят маяк погибели. Верой же спасайтесь и благославляйте Единого во всех делах и на всех путях своих. И помните, что малое благое дело, лучше великого, в котором нет опоры на истину!

С этими словами вестник Единого, вознёсся к Пославшему его и небесное торжество мигом исчезло. Ниспало пение, оставив лейтмотив в душе, ушли образы, но в глазах горит свет. Раз прикоснувшись к Небу, забыть это невозможно, сама душа будет взывать к этому.

Сейчас всё так же, как и прежде – свечи мирно горят, отсвечивая огни в полу, Исаил и Мэльсхедек кадят алтарь по кругу и только трещины на окнах напоминают о буйстве нематериального мира.

- Благодарим Тебя, Единый, что не оставил молитву нашу без внимания, - я продолжаю смотреть за службой. – Благослови нас Единый, ибо нет Бога кроме Тебя. и чтить будем тебя мы вечно.

Остановившись, Мэльсхедек и Первосвященник поклонились друг другу, чем окончили службу. В пропитанных потом и истемневших рясах и хитонах, они позволили усталости немного взять верх… и упали у ступеней. Плоть изнемогла от борьбы с иным миром, и теперь нужно дать ей отдохнуть. Немного подсобравшись, они переместились на ступени, где, лёгши на выступы, предались отдыху.

Мысли… их практически нети. Лёжа на полу, ощущая приятную прохладу гранита, я смотрю в белый потолок, где недавно пел небесный хор. В том, что произошло, я не сомневаюсь, только думаю, как теперь жить дальше. Определённо есть «высшие» и они хотят уничтожить этот мир… похоже, что разрушение стало их сутью, и они не могут существовать иначе – эта эмоция пропитала их души. И есть Тот, Кто сильнее всего этого и властен не просто сорвать колесо истории, но изменить нас изнутри с нашей же воли... иначе было бы невозможно. Уверовав на севере, я утвердился сейчас, и понял, что наши сердца самое настоящее поле боя… и кому отдать победу, выбор делаем мы сами.

Только я собрался сомкнуть отяжелённые веки, как до меня доносится страшно знакомый голос… я его уже сегодня слышал, и он уже приносил недобрые вести:

- Фриджидиэн! Фриджидиэн!

В церковь влетел мужчина в жёлто-серых мантиях, с сумкой наперевес. Даже сквозь пелену на очах я разглядел страх и трепет в его глазах, губы апотекария побелели, а сам он летел, словно за ним гнался чёрный мирад.

- Что случилось? – минорно звучит мой вопрос с пола, я даже не могут встать – усталость пригвоздила меня к граниту.

- Лишари! Она! О-ох! Она! Лишари! Ух-х!

О’Брайенн одновременно пытался и продышаться, и сообщить мне нечто важное. Согнутый, опёршийся ладонями на колени и капающий потом на пол, тяжело дышащий, он дал мне время ему задать вопрос:

- Как ты меня нашёл?

- Мысль…непонятное наваждение… мне показалось, что только здесь ты можешь быть, - Выдавил О’Брайенн, всё ещё пытаясь продышаться, но по глазам и блеску в них, я чувствую, что он желает сообщить нечто неописуемое важное.

- Говори.

- Лишари Пегаст. Она… жива. Жизненные функции восстановлены до стабильных. Я не знаю…

- Как это было? – с волной надежды, звучит мой вопрос.

Душа вновь ликует, так свежо и приятно духу, что тянет танцевать и петь, несмотря на полное изнеможение плоти. Пока апотекарий собирается с мыслями, я воззвал к горсти оставшихся сил и выдавил эфемерную улыбку – мне настолько приятно и радостно, что даже усталость не заставит моё лицо пребывать во мраке.