Взобравшись, Исаил буквально ввалился в шатёр. Руками, что покрыты корками гноя, он опёрся на дощаный пол… я поспешил поднять его и хватая за руку держу Исаила, обессиленного, но всё ещё пылающего верой и решимостью.

Тут, в просторном шатре я заметил много примечательного – у стен поставлены не просто стойки с мечами, но… массивные стеллажи, на которые ложатся секиры и широкие двуручные мечи. Под ногами скрипят доски, вместо факелов здесь магические кристаллические светильники – на чёрных подставках светоносные кристаллы, заливающие всё холодным лунным светом. В самом конце, на высоком деревянном резном троне восседает приземистый, но крупный и широкий черноволосый мужик, на его плечи ложится тяжёлая шкура ватира. Ноги же прикрывает широкая сине-чёрная клетчатая юбка. От одного вида вождя веет горской холодностью и суровостью, и возле него соответствующего вида советники – рослые мужики, также несущие символы горской власти – шкуры ватиров и клейморы.

- Bennachdan, sar chennard! – торжественно поприветствовал Исаил вождя, простирая руки в его сторону.

- Давайте сегодня поговорим на языке цивилизованных, - предложил вождь на инале, переминаясь с бока на бок и почёсывая небритую щёку – Итак, зачем вы пришли?

- Вы знаете… господин Корван должен был вас известить, что мы…

- Молчи, - указал в мою сторону вождь, перебив. – Я буду говорить только с истинным пророком.

- Вождь, ты знаешь, какие времена пришли. Мы впервые воюем с такой ратью, - отлипая куски прилипшей льдом ткани балахона, говорил Исаил.

- Да, Корван говорил, чтобы я бился бок о бок с вами в войне с Неримом. И я не могу ему отказать. Маги нам помогали много, - горец почесал свою бороду. – Но скажи, почему я должен это делать?

- Понимаю, - крепко говорит Исаил. – Наши предки долго изводили вас, долго лили вашу кровь, долго... вы и сами знаете, и я не собираюсь отрицать этого или оправдывать. Сегодня, я пришёл, чтобы попросить вас о помощи… и предложить нашу.

- Я не поверю Святому ордену! – возгласил горец, едва привстав, опираясь на клеймор. – Собаки Арантеаля нас кусали, обманывали и знают только язык стали!

- Мы не Святой орден! – крикнул Исаил, но не со злобой, а с чувством справедливости. – Мы не представляем интересов Арантеаля! Мы не хранители. Мы сражаемся только за Эндерал! За всех людей и аэтерна его, за будущее и против Нерима.

- Хорошо ты говоришь и даже Корван за тобой пошёл. Скажи, - прищурился вождь, – что за вера заставила тебя проявить неведомое милосердие к нашему народу? В то время, как твои братья не желают видеть нас живыми, ты лечишь и спасаешь? Пока ты шёл, ты сделал три дела – помог мальчику, исцелил больного и «спас» мою дочь, - после минувшей фразы Исаил покосился, и горец пояснил. – Ею тебя испытали. Насколько ты жаждешь крови и до какой степени хватит твоего милосердия? Оказалось, что довольно ты крепок в деле милости. Ответь, Исаил, что тебя повело на это?

Я взглянул на друга. Этот вопрос не поставил в ступор его, а только вызвал подъём духа, лицо словно просияло, в глазах сверкнул огонь души, вложивший пламя и в глагол:

- Не Рождённые Светом, дали мне это, но от Того, Кто послал их свершить божественную миссию, но они отпали от истинного предназначения, - пламенно начал Исаил. – Так как они отступились, то нет от них ни спасения, ни правды.

- За эти слова тебя на твоей родине могут повесить, - хрипло и с улыбкой заметил горец. – Рождённые светом суровы.

- Они – мертвы, - без всякой осторожности, прямо и честно сказал Исаил, столкнувшись твёрдым взглядом с суровым воззрением горца. – Ибо всякий, отступивший от Истины, ходит под знаменем смерти. Но вверив и сердце, и душу Создателю, он разобьёт на них оковы гордыни и злобы.

- А наши боги, что ты о них скажешь? – осторожно спросил вождь.

- Не обидься, но они только камень и дерево, железо и золото, но не более того, а порой и хуже! – Исаил сделал шаг вперёд, мужественно противопоставляя свою веру, растущему гневу советников, чьё воззрение оскорбилось. – Вождь, я был свидетелем того, как женщины и мужчины падали жертвами злобных духов, поклоняясь истуканам земным, ибо они обитали духов злобы! Аркчане бесновались после жертв перед Мальфасом, дюнницы болели от служений Али-Арланди[9], речники неистовствовали, когда общались с жертвами Тируна[10]. И среди вас, знаю, что ходит бушевание чумы неистовства.

- Да, есть такое, - горец приподнялся. – Но ты сейчас говоришь против наших божеств. Разве ты не уважаешь нашу культуру? Пришёл просить союза, но без уважения относишься к нам? – поморщился вождь.

- Истина важнее, - твёрдо вымолвил Исаил, не опуская лица, в голосе его нет ни тени дрожи, я же стал уже бояться за нашу миссию. – И я не имею неуважения к вам, только провозвещаю о Том, Кто тронул сердце моё и без кого невозможна ни одна победа.

- Да, хорошо ты говоришь, - улыбнулся вождь и губы обнажили крупные зубы, – ответь, как мы можем одержать верх, когда нам придётся сражаться против врага, которого мы раньше не видели.

- Только укрепив сердце верой, только приобщившись к Истине, можно одержать победу, - Исаил сделал два шага вперёд, показывая незащищённую грудь, будто вверяя свою жизнь в их руки, сжимающие рукояти клейморов, чьё лезвие остро так же как и душа проповедника. – Ибо без Него – всё тщетно. Удалив беззаконием своим от наших сердец и жизни, мы позволили великому архипредателю поразить народы Вина.

- Вот ты говоришь о неком Едином, но разве есть его святилища, есть его статуи или изваяния? Как можно поклониться, Тому, Кто не имеет выражения? – удивлённо, с желанием поймать Исаила на слове, спросил вождь.

- Как ты можешь выразить Его? Как может материя выразить полное величие Того, Кто создал её? Золотильщик и столяр способны сделать статую, но Он не она. Он куда бесконечное величественнее, и нельзя спосодобить Его – статуе.

- За что ты борешься, Исаил? – неожиданно сменивший тему вождь опрокинулся на трон, приказав одному из советников наполнить кружку вином со стола. – Ты горишь верой, помогаешь тем, к кому даже сородичи не подходят… но за что ты сражаешься?

- Мы боремся за новый мир, где горец и кочевник, аркчанин и дюнниец могут мирно ходить и иметь общение достойное между собой. Да, нам не жить в полном единстве, но мы сражаемся за то, чтобы больше не лилось крови безвинной, - ответил Исаил, приподняв голову.

- А как же Святой орден?

- Святой орден глух к народам под его властью, так и говорить ему нет права в делах грядущих, - весьма загадочно, но в тоже временно предельно понятно ответил Исаил и мне стало – мы готовы оставить Святой орден, как могли плюнуть на то, что скрепляло Эндерал? Мы уже заменили его багрячно-золотое знамя с оком на лилово-златое с орлом... что же дальше? на это может ответить только Велисарий; а Исаил продолжает. – Наше дело, дело братства.

На этот раз вождь не стал ничего спрашивать, он только встал, и подозвал резким движением к себе советников. С придыханием и биением сердца я ожидал решающего момента. Но долго не пришлось стоять, ибо скорые на решения и слова души горцы, дали свой ответ, который огласил вождь:

- Что ж, Исаил, проповедник неведомого Единого, я готов сразиться за такое будущее и ни за какое иное. Твой командир, Велисарий, получит нужное. Наши сыны и дочери встанут на защиту страны, ярость их обратит неримлян в бегство. Только дочь моя отправится с тобой и составит служение Неведомому.

Исаил кивнул, отдал поклон и повернулся. Девушка сбросила с плеч меховой плащ, передавая его проповеднику, который тот цепкой хваткой притянул к себе и накинул. Перед тем как мы покинули шатёр, друг остановился и вынул из кармана балахона нечто маленькое и юркое, но в тоже время, веющее неведомой теплотой воспоминаний из детства.

- Что это? – недоумевающе спросил я. – Откуда это у тебя? Их же больше не выпускают? Больше нет этого. Это же, - я взял в руки деревянного красного кота с пол ладони размером… игрушка моего детства, согревавшая меня, и дарящая ранее радость… снова у меня. – Откуда?