Взрыв… нет, расцвет второго солнца накрыл меня и приближённых с такой силой, что корабли словно игрушки швырнуло ударной волной, а людей разметало подобно куклам. Ослепший и сбитый с толку я пытаюсь поднять себя как можно быстрее и пытаться прозреть… я… не знаю. Мне кажется или план Фарнабаза сработал. Правая оконечность неримской эскадры… она исчезла, как военный строй. Сквозь лес мачт, паутину канатов я увидел, что кнарры сделали своё дело. Ныне же там плескающаяся мутная вода сверкающей ковром пляшущего огня, на которой раскинуты почерневшие остова кораблей, палёные паруса и выжженные жертвы. Чародеи-менталисты, закрыв щитами корабли провели настолько, насколько это возможно вглубь неримского строя и подпалили адскую смесь, учтиво свалив оттуда. С тяжестью в руках я поднимаю меч, вынимаю «огневицу» и прорезаю плотную тишину выстрелом – свинец пробил горло высокого ратника с панцирем поверх вычурной рубашки. Видимо, капитан одного из кораблей упал на ошарашенных людей, зыркающих на меня глазами, взгляд которых явил нам животный ужас. Один за другим они стали приходить в себя и не веря в произошедшее, отчаявшиеся, бросились наутёк, лишь бы спастись… летя безжизненными на палубы, их спины стали отличной мишенью для арбалетчиков.
- Что ж, теперь мы можем отойти и расстреливать их из пушек, - с мрачным смакованием обозначил командир морпехов, стоя по колено в трупах.
И снова мы останавливаем врага. Военной хитростью и превосходством техники, не щадя клинка, мы отгоняем, становясь для него преградой. Наш флот вырвал победу, но моё сердце отзывается радостью при виде того, как в замешательстве враг бежит, пытаясь повернуть остатки флота, ибо только одно может вдохнуть в меня былое веселье.
Милосердие
Спустя два дня. Горы Фростклифф. Селение горцев.
За эти дни операции «Баррикада» противник смог продвинуться по всему Фермерскому и Солнечным берегам, вклинился в наши порядки на востоке Пороховой пустыни и стал планомерно разорять север Сердцеземья. Вместе с этим и по западу Солнечного берега стали расползаться малые отряды. Сколоченные из наёмников и выходцев Киры, эти компании с необычайной скоростью вклинивались в нашу защиту и прошивали её, наслаждаясь грабежами, насилием и блокируясь в руинах, пещерах, не подпуская к себе никого. Они уподобились острым иглоподобным зубам арпа, что впиваются в плоть нашей страны и льют кровь. Мы несём тяжёлые потери, несмотря на победы, каждое сражение окупается кровью нашего народа. Это не может не ввергать сердце в хандру, но сегодня я пришёл не для неё.
На мне нет доспеха, на поясе я не ощущаю тяжести меча, только болтающийся кинжал стучит навершием о пряжку. Мне в лицо не дует горячие дыхание битвы, только холодный северный ветер, колющий лицо морозной остротой. Несмотря на тёплый меховой плащ поверх одежд из шкур, я не могу избавиться от чувства, что холод ласкает мою кожу. Над головой тёмное суровое небо, укутавшееся в массивную пелену облаков и посыпающее нас снегом.
Я иду сквозь маленькое селение древнего народа, что приютилось в горной расщелине и скрылось от глаз всего мира. Справа и слева от меня палаточные домики из шкур, высящиеся чёрными надолбами, оттеняя белый притоптанный полог. Где-то у домиков поставлены стойки с оружием, разбросаны ящики, положены шкуры и прочие предметы обихода. Меж них копошатся люди – дети и взрослые, отличные от нас крепким телом, особой белизной кожи и немыслимо чистыми глазами. Их одежда – явление скудное для богатого жителя юга – шкуры, да кожа зверей, обращённая в грубые прикрытия для тел.
Я, останавливая свой взор на дамах, мужчинах и ребятне тут же его пытаясь убрать, ибо ответом мне становится зеркалом такой чистоты, что душу обуяет стыд. Святой орден долгие года воевал с ними, жестоко громя и уничтожая, преследуя и убивая. Силами хранителей было выжжено несколько деревень, проданы в рабство не менее тысячи женщин и детей и всё во имя заветов Мальфаса, которые эти люди отказались чтить.
«И что же такого они сделали? Живут здесь, никого не трогают. Любят друг друга, ни на кого не нападают и не грабят, вступив в союз с Дикими магами только по нужде. И что же с ними сделал Святой орден?» - спросил я себя, находя ответы на страницах истории и вспоминая, что любовь тогдашнего грандмастера к своему народу удивительно сочеталась с пристрастием к насилию и пыткам.
В те дни, Святой орден опорочил себя, ибо в бесконечной войне за хрупкий порядок, он всё залил кровью и сжёг огнём.
Эти воспоминания вызвали у меня приступ тревоги и стыда, захотелось провалиться под землю и закрыться, лишь бы не видеть этих взглядов. Ведь они видят во мне потомка тех, кто мечом и огнем косил их предков. В необычайно сильном порыве избавиться от этого мерзкого чувства, я начинаю шептать, вкладывая оледеневший огонь моего сердца в моление:
- О, Всевышний, помилуй народ сей.
Со мной рядом идёт высокого роста кучерявый чернявый парень. Его чёрную мантию ветер колышет подобно стягу на флагштоке, но его совершенно не волнует хлад. Он с тенью улыбки смотрит на окружающих его жителей, шепча что-то о них… возносит молитвы об их благе к Единому.
- Исаил, а это правда, что в Нериме, после того, как пал Азатарон, существовали наши… братья по вере? – решил я разнообразить путь беседой.
- Всё верно, друг мой, - улыбнулся клирик.
- Расскажи, а то… я не дошёл до этого места в Предании и ничего не нашёл в библиотеке.
- Эпоха Азатарона кончилась и пришла ей на смену Кинтийская эра[6]. В то время, по Преданию, был избран народ, для продолжения служения верного и чистого, - с вдохновением заговорил парень. – Род один, который стал свидетелем и исполнителем завета со Всевышнем. За то, что они хранили веру и уставы Его, Он хранил их и клялся, что через них будет мир просвещён. Жили они мирно много лет. Праотец Бен-Азраим, из центрального На’Айрима[7], повёл народ свой на юг, в места плодородные. Но там, через две сотни лет, попал народ избранный в плен города Осс’Тиан, к царю жестокому и были в плену они четыреста лет, - далее речь его зазвучала с толикой монотонностью. – Об этом говорит и Остианский древний кодекс[8]. Древние рукописи рассказали, что древние правители в один день лишились не менее трёх десятков тысяч рабов, что привело сильнейше царство юга Нерима в упадок.
- А что дальше? Как они освободились?
- Послал он пророка своего к царю града жестокого, - с восхищением изрёк он строки Предания. – И испытал Единый царя, который возжелал сначала перебить всех рабов. Потом он предложил им поклониться его богам, но они отказали. Пророк предупредил, что если не отпустит царь народ сей, то свершиться кара над его домом и царством. Царь убоялся этого, ибо пророк предрёк и гибель царского отрока, который был при смерти от болезни. Царь отпустил народ и он, по воззванию Единого, отправился на север. Сын царя всё же пошёл на поправку по молитве того пророка.
- Хорошо… будет время, я доберусь до этих мест Книги.
Как же я рад видеть Исаила… я взираю на его заснеженную бородку, на терзаемые ветром волосы и заметил, что его лицо, гордое и просветлённое, всё же тяжелится усталостью. Я не могу вспомнить, или подсчитать, сколько часов Исаил потратил на проповеди в храмах, и общению с Первосвященником. Он словом и молитвой, делом и праведной верой вдохновляет людей в эти тяжёлые времена. Люди и аэтерна Арка живут не только хлебом из Речного, и защищены мечом Велисария, но питаемы и словом молодого истинного клирика, и ограждены его заботой, ибо в эти тёмные времена, когда столица в кольце монстров, нежити и терзаема неримлянами народу нужна воистину божественная помощь. Но сейчас долг принёс его далеко на север, в расщелины гор, по тайным тропам и витееватым дорогам, туда, куда ни одному сердцеземцу или дюннийцу не удавалось зайти. И он идёт, не имея сомнения, не выказывая усталости, словно ведомый Кем-то более сильным. Он – мой старый друг, он тот, кто выдернул меня из хандры после хождения-по-воде, он тот, кто словом поднял дух мой, когда в Святом ордене поли слухи о смерти Магистра, он вырвал меня и полордена из когтей смертельной бессмысленности бытия после смерти Рождённых смерти. Его слово нас вело, им я жил, и оно меня привело к Истине. Теперь же я готов сопроводить его хоть на край света, что бы он нёс глагол в самое сердце севера.
