Вывод напрашивается сам собой. 29 июля 1921 года Адольф Гитлер избирается председателем НСДАП, и эти выборы становятся последними в партии. Принимается новый устав, вводится принцип фюрерства с военным повиновением, дискуссионной вольнице кладётся конец. Над партией поднимается красно-бело-чёрный флаг со свастикой. («Почётный председатель» Дрекслер попытался было дёрнуться, издал антигитлеровскую листовку, немедленно получил иск за клевету, проиграл суд и заткнулся навсегда, осчастливленный тем, что был оставлен в живых — кончать формального основателя партии было всё-таки неудобно. Он дожил до 1942 года, так и не узнав характеристики, данной ему преемником: «Не фанатик и потому не боец».)

Невзирая на «рабочий социализм», в ноябре 1922-го знакомится с Гитлером и вступает в НСДАП аристократ Герман Геринг, сын кайзеровского губернатора Юго-Западной Африки, герой войны и «первый лётчик» Германии. Его настолько влечёт железный кулак, что не западло встать плечом к плечу с откровенной рванью. Через год ряды НСДАП пополняются недоученным агрономом Генрихом Гиммлером, ещё недавно убеждённым монархистом, который почему-то сходится с наиболее левыми из нацистских лидеров (собственно, социально-политические концепции мало его интересовали, он был подвинут скорее на примитивной евгенике). К радикально-социалистическому крылу НСДАП примкнул в 1922-м и Йозеф Геббельс. Короче, все уже здесь. Почти все — Борман слегка задержался.

Гитлер и его аудитория органично сливаются в нарастающем драйве. Лучше всего фюреру внимают в трёх средах. Первая — военные, привлечённые идеей реванша. Вторая — лабазники, которым обещаются все условия труда и обогащения. Третья — люмпенство и криминальный мир, тянущийся на багровые сполохи смуты, в которых кристаллизуется сила, не связанная моральными комплексами.

Военных интенсивно подтягивает капитан Рем. Он же по роду прежней службы на «ты» с уголовным миром. Лейтенант Эдмунд Хейнес приводит кодлу крутых бандюков, кое-кого со славным фрейкоровским прошлым (он ещё будет исключён из партии за аморалку, осуждён за вымогательство и убийство, и его отмажут партайгеноссен — чтобы убить пять лет спустя). На НСДАП падает — пока со стороны — сумрачный взгляд Мартина Бормана, организатора крутой мокрухи. Шеф раннего агитпропа НСДАП Герман Эссер был довольно известным журналистом, но не менее знаменитым сутенёром. Но особенно рельефно олицетворяет в партии средоточие мрази осуждённый за педофильское изнасилование Юлиус Штрейхер, безбашенный антисемит, который в последний раз крикнет «Хайль Гитлер!» с мешком на голове под нюрнбергской виселицей.

Но есть и «четвёртая среда», которая страшнее всех прочих. На происходящее не могут нарадоваться в кошмарном «Обществе Туле». Впервые его идеи мертвящей глобальной тюрьмы стремительно идут в массы и преобразуются в активное действие.

Вместе с Гитлером появляется на собраниях НСДАП корифей германского декадентства Дитрих Эккарт. Из того же мрака «Туле», пришли в партию Гитлера будущие нюрнбергские подсудимые Рудольф Гесс (до 1940-го заместитель фюрера по партии), Альфред Розенберг (идеолог геноцида «унтерменшей», министр «восточных провинций» Рейха), Ганс Франк (генерал-губернатор Польши, руководивший истреблением 6 миллионов). «Барабанщиком нации» признал фюрера НСДАП Артур Мёллер ван ден Брук, философ «социалистического империализма», идеолог захвата «жизненного пространства», основания «Срединной Европы», в которой холмы и долины, лужайки и ручьи формируют однотипный ковёр, принадлежащий немцам… Расовые инстинкты и призрак вечной войны вели этих людей, судя по всему, просто ненавидевших жизнь, в партию человека, способного её уничтожить.

Фюреру нужны бойцы. Пришёл час атаки. Ситуацию пора ломать. Колёса должны вертеться. Сказать можно по-разному, суть будет одна.

Силовую структуру нацизма основал Ульрих Граф. Мясник в обоих смыслах, по профессии и призванию, уже заслуженный ультраправый террорист, участник убийства дипломата и финансиста Маттиаса Эрцбергера. Он сколачивает небольшую бригаду крепких пацанов для охраны публичных выступлений Гитлера. А 3 августа 1921 года — через пять дней после избрания Гитлера! — эта «орднунггруппа» преобразуется в Штурмовые отряды. Первым шеф-бригадиром СА стал часовщик Эмиль Морис. Через полтора года его сменит никто иной, как Геринг.

Они ещё несопоставимы по численности с силовыми структурами СДПГ, КПГ, ДНФП — Рейхсбаннером, «Союзом красных фронтовиков», «Стальным шлемом». Но по яростному драйву дадут фору всем трём вместе взятым. СА превращаются для НСДАП в основной источник массовости. Сюда идут по разным причинам: кто идейно, кто за адреналином, кто как на армейскую службу, кто по фрейкоровской привычке к перманентной драке, кто уже и за заработком (поначалу по принципу «вам же пистолеты выдали!», но вскоре…). Самые крутые те, у кого все четыре мотива сходились воедино. И при этом доминировал пятый: замес ради замеса — что и составляло суть нацизма, мало кем тогда понятую, но уже многим данную в ощущениях.

«Наши собрания уж конечно не являлись «мирными», — писал впоследствии Гитлер. — Здесь два враждебных миросозерцания вступали в открытый бой. Наши противники превосходно знали, что если нас будет всего даже десять человек на полтысячи, всё равно мы не остановимся ни перед чем, раздробим черепа по крайней мере вдвое большему количеству. Я воспитывал товарищей в той мысли, что террор можно сломить только террором, что наилучшей тактикой будет всегда наступление».

Так в пивных залах стартовал марш на крови. Штурмовики выходят на улицы, силовые атаки на «красных» — это понятие понималось более чем расширительно: от коммунистов и социал-демократов до либералов и центристов — постепенно становятся бытом. Геринг достаёт для СА коричневое обмундирование (ранее предназначавшееся для колониальных войск и залежавшееся на складах), вооружение добывается своим ходом — кому палка, кому волына. Постепенно быть штурмовиком становится выгодно и перспективно, хотя и крайне рискованно… В октябре 1922-го Гитлер лично возглавляет двухдневные штурмовые погромы в Кобурге.

За НСДАП создалась вполне определённая репутация. Она будет набухать дальше, притягивая именно таких людей, какие нужны нацизму. Создаётся крутая спираль, разворачивающаяся стальным ударом. Другой такой партии однозначно нет.

Местная — пока ещё в основном местная — элита уже не может не обращать внимания на вопли и побоища в пивных. Первые большие деньги идут в кассу НСДАП весьма своеобразным путём. Жёны баварских магнатов подвержены «синдрому молодого обывателя»: «Благополучие есть рай для мещанина. Но молодого мещанина тянет ещё и в ад». Они вводят Гитлера в свои приличные дома. Хелен Бехштейн, супруга всемирно известного фабриканта роялей убеждает мужа помочь «настоящему рыцарю». Её примеру следует супруга бумажного фабриканта Гертруда Зейдлиц, супруга крупного издателя Эльза Брукман… За первыми притягиваются их деловые партнёры. С ними Гитлер неотразимо респектабелен, он и здесь умеет говорить (иначе, чем в пивных).

За 120 тысяч марок, наполовину подтянутых Ремом из рейхсвера, наполовину собранных мужьями восхищённых Гитлером дам, НСДАП приобретает в собственность «Фёлькишер беобахтер», будущую «Правду» Рейха», где исчезнувшего из политики Харрера заменяет Эссер. Гитлер увлекает своей партией Эриха Людендорфа, второго, после Пауля Гинденбурга, военного авторитета Германии. Его вынужден принимать и считаться с ним генеральный комиссар Баварии Густав фон Кар. Впрочем, он истинный консервативный монархист и к тому же баварский сепаратист, и потому не симпатизирует радикальной НСДАП с её бандитскими бригадами под свастикой на красном полотнище.

В конце января 1923 года собирается первый съезд НСДАП. Гитлер принимает шеститысячный парад штурмовиков. В повестке дня практически один вопрос: свержение германского правительства. Молва о крутой партии правых патриотов расходится по Германии и даже за её пределы. Деньги в НСДАП начинают вкладывать уже не только баварцы (хотя в основном пока они). Жертвуют Фриц Тиссен и Эдуард Борзиг, помогают Генри Форд и Генри Детердинг… Но среди этих серьёзных людей выделяется один особенный.