Официально в 1933–1941 годах партийными делами ведал Рудольф Гесс. Эта странная фигура вызывает ассоциации с неуловимым ковбоем Джо — в том смысле, что его конкретные функции остаются неясными и через 70 лет после отхода от дел. Два десятилетия он не отходил от фюрера, был рядом и в драках (гордо носил шрам, полученный от направленной в Гитлера «красной» пивной кружки) и на парадах. Добросовестно записывал «Майн кампф», кое-где добавляя собственные мысли, навеянные университетом. Как говорил много лет спустя другой тоталитарный диктатор, коммунист Мао Цзэдун, «все беды от образования». Полёт в Англию, загадочно-бессмысленный как всё гессовское, был спровоцирован усвоенными в молодости геополитическими идеями Карла Хаусхофера: дескать, немцы и англичане принадлежат к одной расе, не должны друг с другом воевать, всегда могут договориться… Уинстон Черчилль, однако, этих мудростей не заценил.

46 лет, с мая 1941-го Гесс находился в заключении. Сначала в Англии, потом в Нюрнберге, после чего пожизненное в западноберлинской тюрьме Шпандау. Он не участвовал в нацистском геноциде военных лет. Внутригерманские кровавые акции, кроме разве пивных побоищ, с его именем также не связаны — Рем, Фрик, Гиммлер, Геринг обходились без заместителя фюрера. Подписанные Гессом директивы, как правило, рутинны и поразительно бессистемны, отданы от случая к случаю. По ним не прослеживается какая-либо доминанта деятельности. Основные его занятия всё более сводились к торжественному представительству, семейным лыжным походам, авиаполётам и мистическому оккультизму. В таком свете нюрнбергский приговор Рудольфу Гессу даже удивляет суровостью (оправданные Шахт и Папен, пожалуй, были виновны больше).

Совсем иной тип являл собой Мартин Борман. Подобно тому, как суть СС наилучшим образом отражалась в гиммлеровском заместителе, суть НСДАП кристаллизовалась в гитлеровском секретаре. Уже поэтому данная фигура достойна пусть очень краткого, но особого рассмотрения.

Человек жестокий, упёртый и хмурый, хотя не лишённый чёрного юмора. Выходец из многодетной семьи, принадлежавшей к нижней прослойке служилой бюрократии. В армии рядовой и денщик. После войны обучался агроменеджменту, управлял небольшой чужой фермой. Вступил во фрейкор, вовлёк туда фермерских сельхозрабочих. В 23 года организатор зверской мокрухи, причём главным бормановским подручным в этой теме выступил батрак Рудольф Хёсс, будущий комендант Освенцима.

В партию Борман вступил сравнительно поздно, в 1927-м. Пошёл по сугубо канцелярской линии, побывал завхозом в штурмовом отряде, кассиром в партячейке (надо сказать, партийные деньги ему можно было доверять без опаски). Тёрся в группировке Штрассера. Работал для партии добросовестно, с полной самоотдачей, но был малозаметен и перспективным не казался. Хотя, конечно, товарищи отдавали ему должное как жертве кровавых репрессий Веймарского режима — это ж надо, парня за убийство почти год в тюрьме продержали.

В 1929-м карьера пошла на взлёт — Борман женится на Герде Бух, дочери председателя партийного суда. С подачи Вальтера Буха его зять переходит в центральный политотдел НСДАП. Здесь он быстро оказывается необходим и незаменим, с делопроизводством управляется как никто. Фантастический трудоголизм Бормана не был похож на черномырдинский принцип «бестолку, конечно, но работаем».

Но Борман не только систематизирует бумаги и направляет их потоки. Он добивается полного соответствия между бумагой и делом. Приказы не только письменно отдаются, но и реально выполняются, отчёт совпадает с результатом. Именно по бормановским отчётам Гитлер формирует свою картину реальности. Постепенно рейхслейтер неотлучно оказывается при фюрере, и уже не всегда очевидно, кто на кого больше влияет.

Борман возглавляет главную из четырёх фюрерских канцелярий — партийную. Он реально руководит ею из-за спины беспонтового Гесса. В отличие от Геринга, безразличен к почестям и богатству. В отличие от Гиммлера, не увлекается историософско-мистическими бреднями. В отличие от Геббельса, крайне немногословен. В отличие от Гесса, чрезвычайно деловит. В отличие от Рема, не лезет на рожон — в той же «Ночи длинных ночей» его роль важна, но бесшумна: Борман готовит списки на слив по партийной линии.

В Бормане отсутствует романтизм «старых бойцов», к которым он и не относится по партийному стажу. Личной дружбы для него нет, своей стаи тоже (разве что в какой-то мере Хёсс, с которым вместе убивали в 1923-м). Нет партийных традиций и понятий. «Старые бойцы», гаулейтеры и бывшие штурмовики, как правило, становились его врагами, особенно зверская вражда завязалась у Бормана с Кубе.

Но есть три вещи: фюрер, которому Борман по-настоящему предан, оргработа партканцелярии и идеология НСДАП в её кристальной сущности насилия. «Всякие влияния, которые могут наносить вред руководству, должны уничтожаться» — такого рода циркуляры Борман издавал непрерывно, и, как уже отмечено, его бумаги не расходились с реалом. Тем более, что партийная секьюрити СД находилась в двойном подчинении рейхсфюрера СС и рейхслейтера НСДАП… «Надеюсь, в аду!» — воскликнул Геринг на нюрнбергском допросе, отвечая о предполагаемом местонахождении рейхслейтера.

Особое место в системе занимали СС как ядро «внутренней партии». Под руководством Гиммлера и Гейдриха сконцентрировались все карательные службы Рейха. Но функции СС отнюдь не сводилась к полицейским. Здесь работали лица всех профессий: от гравёров до экстрасенсов, от инженеров до журналистов, от киллеров до врачей. Отсюда направлялся путь Германии. Здесь формулировались идеологические постулаты организованного насилия, расизма и вождизма. Здесь вырабатывались и реализовывались евгенические концепции. Элита партии обязана была пройти школу Охранных отрядов — нельзя забывать, что есть основа основ нацизма.

Единовременными вспышками нацистских репрессий были «Ночь длинных ножей» и «Хрустальная ночь». Жертвами политической чистки летом 1934-го стали 1–2 тысячи человек — около тысячи убитых, несколько сотен взятых под «охранный арест». Под удар антисемитских этнических преследований осенью 1938-го попали около 30 тысяч — примерно сто человек убиты на месте, остальные заключены в концлагеря. Если сравнивать с советским Большим террором и Великим переломом, бросается в глаза количественная разница: в первом случае гитлеровские палачи на три порядка уступили сталинским, во втором на два.

О причинах такой «умеренности» уже говорилось — Германия не так сопротивлялась нацизму, как Россия коммунизму. Силовое противостояние нацизму имело место в 1920-х и начале 1930-х, когда жизнь штурмовика была действительно полна опасностей. Ротфронтовцы, рейхсбаннеровцы, железнофронтовцы, да и прусские полицейские не подставляли второй щеки. Трупы на улицах регулярно оставались с обеих сторон. Попытки организовать отпор предпринимались даже в начале 1933-го — в основном, надо признать, коммунистами, реже социал-демократами. Но антинацистское подполье было влёт раскатано штурмовиками и гестаповцами. Характерно, что среди жертв «Ночи длинных ножей» были левые нацисты, консерваторы, католики-центристы, просто случайные люди, но уже не было ни коммунистов, ни социал-демократов.

Более того, целые отряды коммунистического «Ротфронта» организованно превратились в «бифштексов»: «коричневых снаружи, красных внутри». Символом коммунистического политколлаборационизма стал Эрнст Торглер, второй после Тельмана человек в КПГ. Подсудимый Лейпцигского процесса, он был оправдан, освобождён и стал осведомителем гестапо. Торглер служил в министерстве пропаганды, был на хорошем счету не только у доктора Геббельса, но и у обергруппенфюрера Гейдриха. Стоит отметить, что СДПГ не породила фигур подобного формата и масштаба.

Наиболее заметным фактором левого сопротивления было молодёжное хулиганство в пролетарских кварталах. Полуорганизованные подростки, нападавшие на гитлерюгендовцев и расписывавшие стены бранью в адрес режима, называли себя «Пиратами Эдельвейса» и насчитывали по стране до пяти тысяч человек. За ними отмечен по крайней мере один эпизод, напоминающий теракт — убийство местного парторга, прославившегося особой жестокостью и подлостью в быту. Характерно, что в ФРГ по сей день спорят, были эти ребята борцами с режимом или малолетними преступниками (в советских воспитательно-трудовых колониях тоже трудно было найти оскорбление хуже чем «комса»). Остаётся, однако, фактом: окончательно покончить с «Пиратами Эдельвейса» гестапо сумело лишь осенью 1944-го, повесив 13 парней.