Госпожа Мария покрылась нежно-розовым румянцем, и очень многие почувствовали, что им нравится смотреть на нее, высокую, стройную и смуглую, с кожей цвета старого красного дерева и скулами, острыми как бритвы.

Мария говорила кратко, глядя куда-то в сторону.

Квазиты делали странные поклоны, подергивая выступающими обрубками хвостов и двигая бедрами. Она покраснела еще сильнее.

— Они меня… восхваляют.

— Ну, раз уж мы все поладили, — протянул Габриэль, возможно, наши… хозяева могли бы объяснить, что случилось с этой табличкой и вратами.

Глаза Танкреды так блестели, что от них можно было зажигать костры.

— Спроси их… — перебила она. — Сир, мне нужно это знать. Кажется, я поняла.

Габриэлю очень захотелось огрызнуться на нее и даже дать ей пощечину. «Я просто хочу покончить с этим». Он заставил себя сдержаться.

— Говори, Танкреда.

Она поклонилась, признавая свою ошибку. Мортирмир смотрел в сторону, удивленный и смущенный.

«Хорошо, что кто-то может перебить Мортирмира так же, как он перебивает меня», — подумал Габриэль.

— Спроси их, как они называют двое врат, — попросила Танкреда.

Мария заговорила. Ответили все три саламандры — сначала подробно, а потом владелец нефритового нагрудника сказал что-то короткое.

— Мы прошли через Врата опасности и выйдем через Врата драконов. Есть гипотеза…

— Да? — Танкреда опять влезла перед императором.

— Это… прибывающие. — Мария задала еще один вопрос на языке кветнетогов.

— Все прибывают через эти врата, а уходят через те! — триумфально заявила Танкреда. — Жаль, что они так близко.

Раздражение Габриэля постепенно сменилось искренним интересом. Теперь он и сам задумался об этом.

— Великолепно, — сказал он Танкреде.

Мортирмир смотрел на свою жену с чем-то очень похожим на обожание.

— Я не думал об этом, — признался он.

— А я думала, — отрезала Танкреда. — Значит, любая армия, проходящая через…

— Идет за нами, — закончил Габриэль.

Квазиты все говорили, лапы с тонкими когтями мелькали все быстрее.

— Врата драконов? — мрачно поинтересовалась Изюминка.

— Однажды, давным-давно, через врата прошли драконы. Они говорят, что такое невозможно. Но это случилось. Они вели великую битву с одайн. Здесь уже никто не помнит. — Мария пожала плечами. — Он говорит, что такова легенда кветнетогов и что квазиты отняли это место у кветнетогов так давно, что с тех пор погода изменилась. Он рассказывает мне какую-то легенду. Я не понимаю каждое третье слово.

Габриэль лихорадочно думал.

— Мы все равно ничего не знаем, — сказал он наконец. — Будем придерживаться плана. Спроси его, куда делся камень.

Снова начался оживленный разговор.

— Теперь он пытается рассказать мне другую легенду. Сир, это как будто кто-то попросил меня объяснить Библию. — Она расстроилась.

— А ты попробуй, — сказал Габриэль.

— Он описывает крайнее левое положение как самое ничтожное из мест, крошечный аванпост своего народа. Говорит, что он не стоит нашего времени. — Лицо ее оставалось безмятежным, но он понял, что она имеет в виду.

— Может быть, это его дом? — спросил Габриэль.

— Он очень хочет отговорить нас от похода туда.

Габриэль кивнул, глядя на трех саламандр и пытаясь понять их.

— Следующий — бесплодный мир, опустошенный войнами, — продолжила Мария.

— Что, целый мир? — уточнила Изюминка.

Самый маленький квазит оживленно затрещал. Его покрывали белые татуировки или, может быть, раскраска — узкие угловатые линии, которые показались Габриэлю похожими на письмена.

— Они спрашивают: как мы можем не знать, что большая часть сфер разрушена или опустошена войной? — Мария говорила очень спокойно.

— Кровь Христова, — буркнула Изюминка.

— А следующий? — Габриэль был непреклонен.

— Очень богатое место, которое принадлежит… теперь он пытается сказать, что оно беззащитно, что его легко взять и удержать, с тысячами рабов… или миллионами. Простите, сир, это одно и то же слово. — Мария не сводила глаз с троих саламандр.

— Миллионы рабов, а взять легко. — Габриэль улыбнулся. — Я уверен, что они говорят правду.

— А я — нет, — сказала переводчица.

— У нас тоже есть кое-какие записи, милорд, — заметил Лукка, стоявший рядом.

— А это место? — спросил Габриэль, указывая на красный драгоценный камень, ближайший к черной дыре.

Волнение, явное сомнение, а затем взрыв. Мария долго слушала. Лошади нервно переступали с ноги на ногу, люди выходили на снег облегчиться. Сью начала раздавать еду.

— Одайн взяли его. — Татуированная тварь казалась очень несчастной.

— И это тоже? — Габриэль указал на почерневшую дыру.

Тишина.

Наконец татуированная саламандра заговорила. Саламандра в нефритовом нагруднике перебила ее и оскалилась. Они долго спорили, причем, кажется, на двух или трех языках сразу, пока наконец Браун не вклинился между ними.

Лукка взглянул на Изюминку, та кивнула, и он поклонился императору.

— Господин, я не знаю их языков, но я умею задавать вопросы. Выгоните этого урода в наморднике.

— У них есть какие-то фракции? — спросил Габриэль.

Мария покачала головой.

— Не могу даже предположить.

Габриэль сделал знак сэру Дэниелу и дюжине зеленых пехотинцев.

— Отведите этого господина в горячий источник, пусть искупается.

Саламандра выпрямилась — или выпрямился — во весь рост и произнесла длинную речь из отдельных резких слогов. Потом ее увели.

— Он говорит, что мы дураки, рабы, заигравшиеся в господ, что он теперь понимает, что мы даже не знаем, что делаем, что он не будет помогать нам или говорить с нами, и он жалеет, что не может приказать убить эту, но это жрица, а не воин. — Мария пожала плечами: — Думаю, он именно так сказал. Честно говоря, милорд, я уже ничего не понимаю.

— Ты пока главный герой этой битвы, — тепло произнес Габриэль. — А теперь спроси нашего друга еще раз.

— За этими вратами раньше был мир кветнетогов. И случилась война, после которой колдуны и жрецы закрыли врата навсегда. Она говорит, что там империя кветнетогов. Или что она была там. Я не понимаю, что она говорит о времени, милорд. Она упоминает какие-то циклы, но мне не понять, сколько они длятся.

— Спроси, где находится империя квазитов, — сказал Габриэль. Тишина.

Он кивнул.

— Они не дураки, — заметил Браун.

— Итак, — подытожил Габриэль, — самый левый зеленый камень, вероятно, является ключом к их дому.

— Врата открываются в разное время, — сказал Мортирмир. — Они могли пройти через номера один, два или пять.

— Почему она вообще нам помогает? — спросила Танкреда Марию.

— Она думает, что мы могли бы быть союзниками. У нее нет… предрассудков вождя насчет того, что мы рабы. Можно одно безумное предположение?

— Конечно, — сказал Габриэль, глядя на камни.

Мария сгорбилась. Она явно очень стеснялась, но все же продолжила:

— Все воюют со всеми. Вражда между квазитами и кветнетогами очень древняя, но они могут объединиться против драконов и одайн. Точнее, тех, кого они называют одайн.

— Это невероятно увлекательно, — сказал Габриэль, дернув себя за бороду, — но бесполезно. Врата один — квазиты. Врата два — неизвестно. Врата три — нечто, чего мы, вероятно, видеть не хотим, поскольку именно туда наш хозяин хочет нас отправить. Врата четыре — мир, опустошенный одайн. Пятые врата уничтожены. Предполагаю, что источник Аль-Рашиди счел их четырьмя вратами. И что он считал слева направо.

— Против часовой стрелки? — спросила Изюминка.

— По-ифрикуански, — вставил Павало. — Да.

Габриэль кивнул, затем достал ключ и повернул его один раз. Врата стали темнее.

— Готовы? — закричал он, и тут же запела труба, предупреждая о двухминутной готовности. Подняли фальконет, наемники сомкнули ряды, женщины доедали колбасу и прятали остатки, мужчины доставали кинжалы и поправляли ремни. Стрелы легли на луки.