Он ждал столько времени, сколько потребовалось бы священнику, чтобы произнести торопливую молитву перед причастием. Он видел, как дракон обрушивает огонь на развалины Пенрита, видел, как рыцари нанесли удар, отбрасывая врага назад, видел, что они движутся очень медленно и неспособны противостоять жару горящего города и что враг постепенно окружает их.

Дракон пролетел над ними, пламя снова хлестнуло людей, сотни погибли на месте. Но тут дракон внезапно повернулся, его длинная шея жутко изогнулась, потянувшись на северо-запад, крылья забили по воздуху, и адское видение унеслось на запад, подняв напоследок снежный вихрь.

Алкей, прищурившись, глядел, как улетает дракон. Затем он посмотрел на свой народ: пять тысяч морейских ветеранов, последний из древних легионов Ливии, все облачены в длинные кольчуги и вооружены тяжелыми копьями и круглыми щитами. Некоторые с боем прошли от Н’Гары и обратно, другие всего несколько дней назад охраняли Ливиаполис.

— Веди нас, Алкей, — сказал кто-то, ухмыляясь.

— Положение еще можно спасти, — кивнул сэр Кристос.

Алкей указал на самый центр:

— Кристос, туда. До самого низа и займись центром. Я пойду направо… — он посмотрел на подножие хребта, где все еще держались Экреч и его легионы, — пойду направо и постараюсь… что-нибудь сделать. — Он улыбнулся. — Что-нибудь. Черт возьми, Кристос. Что-нибудь я сделаю.

— И я тоже, — сказал Кристос и отсалютовал. — За императора.

— Где бы он ни был, — пробормотал Алкей.

Огненная стрела попала в пылающий меч Гэвина, или, возможно, он отбил ее. Она раскололась на две части, и они ушли в землю, которая от крови и других телесных жидкостей тысяч разумных существ и от копыт сотен лошадей превратилась в грязь. Гэвин наклонился вперед, погоняя Бесс, и она откликнулась, удлиняя шаг.

Безрогий демон ударил Бесс кулаком по бронированной голове, он смял большой шип, и ее огромная сила ничего не значила по сравнению с его злобой. Гэвин съехал к крупу, как будто тренировался на наклонной площадке.

Он грохнулся с седла. Земля подмерзла, и удар болью отдался в плече. Встав, он понял, что потерял меч Хартмута, и тут же увидел, что демон наступил на него, вытянув ногу.

Для существа с такими длинными ногами позиция была неустойчивая.

— А теперь, — сказало чудовище, — я съем твою душу…

Тварь была крупнее Гэвина, но не сильно, и стояла в крайне нелепой позе. Гэвин изо всех сил ударил головой в остроконечном шлеме, целясь в огромные тестикулы, а тварь шарахнула его кулаком по бронированной спине. Монстр покачнулся, опрокидываясь, и Гэвин, не обращая внимания на боль в ребрах, потянулся к рукояти меча Хартмута, который немедленно вспыхнул.

Гэвин ударил, куда дотянулся, по почти человеческой руке, на которой уже не хватало нескольких черных когтей, поранил ее, и черная кровь потекла толчками, как будто ее выкачивали насосом.

Монстр наставил на него кровоточащий обрубок, и Гэвин весь оказался в омерзительной крови, снова ударил, на этот раз вслепую, но получилось неплохо, простой fendente куда-то попал. Гэвин откатился в сторону, поднял забрало и увидел, что тварь держится за лицо.

— Нет! Я могуществен! Я несокрушим! Я бессмертен!

Не обращая внимания на собственные ожоги и на внезапный укол жалости, Гэвин сделал шаг вперед и замахнулся мечом справа налево, нанося простой резкий удар.

Голова твари отделались от тела.

У него уже кружилась голова, в памяти возникали непрошеные воспоминания и сомнения, но в его темном сердце все равно надувался своеобразный пузырь успеха, пока его рабы неслись вперед в последнем свете дня, сметая все на своем пути.

А потом…

Одно из его творений получило рану. Этого просто не могло произойти, это говорило об ошибке его предвидения, означало, что он не сделал чего-то, что должен был сделать, и это оказалось только одно из открытий, которые вдруг начали терзать его. Почему он сейчас вспомнил о предательстве, случившемся много эпох назад?

Его создание пало от руки простого человека.

Унижение было невыносимым. Он чувствовал себя неудачником, он чувствовал…

Он замер и подумал, что его, возможно, атакует воля. Он не ощущал этой атаки, но неуверенность в себе терзала его, и ему пришлось задуматься…

А у врат что-то происходило.

Эш медленно начинал осознавать, что с ним играют. Что воля использовала его, чтобы отвлечь людей от основного нападения. Что его собственный капитан, Орли, выполнял чужие приказы. Эш застыл в нерешительности, глядя на свою победу. Он чувствовал, что Тамсин стоит на горном хребте и пытается отвлечь его. Соблазнительную ведьму он убьет следующей. И он чувствовал что-то еще, дальше за хребтом, что-то странное и мощное. И там, где только что убили его творение, было еще что-то, чего он не мог узнать. Крайне могущественное и пылающее, как пламя.

И вдруг он понял, что это, и закричал от ярости и разочарования.

Имея приказ, Иркбейн не колебался, несмотря на то что окопы заполонили несметные толпы тварей. Он провел сорок рыцарей и дюжину уцелевших оруженосцев через линию укреплений, половина из которых давно опустела, и прорубился через кучу боглинов, застрявших на краю второго вала. Они выскакивали и тут же исчезали под копытами коней. Рыцари неслись галопом по перекопанной земле.

На них обрушился поток огня, но их общий щит выстоял. Потом еще один, и еще три раздвоенные змеи пурпурных молний, которые пробили герметический щит и убили боевого коня, оставив рыцаря сражаться, умирать и попадать тварям в пасть в одиночестве в сгущающейся темноте, потому что у сэра Рикара был приказ и он намеревался его исполнить.

Подковы лошади зазвенели по камню, и он оказался в развалинах маленького поселения при аббатстве, и вот уже лошадь мчалась по мощеной дороге к огромным воротам, до которых оставалось футов триста. Летели стрелы и дротики, но легионы Эша колебались, они не понимали, чего хочет их хозяин, и отряд Иркбейна продолжал свой путь.

Внезапный удар колдовства обрушился на них у самых стен. Огромная туча силы всех цветов и назначений, выпущенная рогатой тварью, мимо которой они пролетели по склону, вышибая подковами искры.

Открылась калитка. Одинокий арбалетчик высунулся и выстрелил из огромного арбалета, когда Иркбейн яростно дернул лошадь за повод, осаживая.

— Вперед! Вперед! — ревел он.

Стройная женщина в черном плаще въехала прямо в низкие ворота, как в пасть чудовища, не спешиваясь. По склону бежали демоны и пещерный тролль. Молнии вспыхивали над ними, и Иркбейн попытался их отбить. Рядом пролетел огонь — обычный огонь, просто пылающее масло, которое щедро обрызгало огромных ящеров и пещерных троллей.

— Внутрь! — кричал Иркбейн.

Мимо него бежали люди: оруженосец, который вел в поводу двух лошадей, еще один рыцарь и еще. Иркбейн не опускал щит, потому что чувствовал, что внизу на склоне что-то готовится…

Потом он метнул копье. Он не мог придумать, что еще сделать, и ему нужно было прервать заклинателя. Копье ударило рогатого в бок, и он повернулся. Это был другой рогатый, и, увидев его, Иркбейн приготовился дорого продать свою жизнь.

Посреди пылающего ада Пенрита стояла вместе со своим отрядом несклонившаяся герцогиня Моган, прикрытая изумрудным пламенем щита. Ее рыцарей окружали мертвые тела. Слева от нее стояли медведи — непокорные, грязные и пугающие. Справа — королевские егеря, пережившие огонь дракона. Моган была довольна ими, для людей они казались вполне храбрыми.

Но она чувствовала приближение чего-то черного. Она подумала, что, кажется, слишком устала заставлять его платить. Она даже не знала, Эш ли это. Она только понимала, что это конец, что битва проиграна. Ее народ отдал все за дело, которое было сделано. Слева от нее все уже закончилось: ополченцы убегали в поля, рыцари, которые пытались их спасти, были убиты или съедены.