— У тебя неординарное мышление, — задумчиво проговорил он.

— О, ты такое слово знаешь?

— Тебя обязательно надо познакомить с Великим князем.

— Не надо меня ни с кем знакомить, — засопела она и отвернулась.

«Надо. А там он пусть сам разбирается, откуда появилась такая загадочная женщина, которой известны не только инородные слова, но такие же глубокомысленные познания. Может, она тоже из другого мира, как Волислав?» — подумал он.

То, что настоящий сын Озеслава умер, а его тело заняла другая душа, знал только он и больше никто.

Поэтому все новшества преподносились как воля Триединого, а не как технический прогресс другого мира.

Он сразу проникся доверием к этому человеку, который посвятил его в свою тайну.

Георг и стал впоследствии тайным советником тайной канцелярии, о которой никто не знал, кроме них.

Сначала он не понимал, зачем всё это, но Волислав привёл много исторических примеров из своего мира, и они уже тогда, тридцать лет назад, стали готовиться к худшему.

Подбирали надёжных людей, внедряли их во все структуры. Множество негласных агентов работало в каждом имении князей — «агентурная сеть» — так называл её Волислав.

И это время пришло, как и предполагал Волислав: борьба за власть.

Противостояние началось с отказа принять закон о прикреплении селян к деревне, а их уже к князю.

То есть, по словам Волислава, продвигался закон о крепостном праве.

Тогда–то Волислав аргументировано доказал пагубность такого решения и припечатал несогласием Триединого в этом вопросе.

Что сыграло? Его доказательства или решение Триединого, но закон не был принят.

А когда отец отдал ему всю власть, то тут сразу было заметно, что недовольство старшего сына такому решению выльется в борьбу за первенство.

Он немного ещё посидел и лёг спать, решив, после того, как отправит Оливию в Почай, наведается к старосте и вытрясет из него всё, что тот знает.

Только сон не шёл, и он позвал к себе девочку на ночь, которая скрасила его одиночество и помогла уснуть.

Он проснулся от стука. Открыв глаза, выругался:

—… проспал.

Открыв дверь, не успев, как следует, одеться, он увидел Оливию у своих дверей.

Она растерянно залипла на его голом торсе, а когда с постели поднялась его ночная гостья и стала одеваться, она от увиденного зрелища приоткрыла рот.

Затем быстро отвернулась и глухо спросила:

— Тебя ждать на завтрак?

— Да, я сейчас, — самодовольно ухмыльнулся он, наслаждаясь её реакцией.

То, что она увидела в первую очередь, ей понравилось, — это было заметно по её красным щёчкам и по взгляду.

Его ждали за столом, ожидая, когда подадут завтрак. В это утро в таверне было тихо, только девушки спускались вниз, громко переговариваясь между собой.

Затем стайкой покинули зал. Оливия понимала, что за девушки только что ушли, и одна из них была в постели у Георга.

Злилась ли она на него за такое поведение? И сама призналась, что да, злилась!

И не понимала причину такого внимания к нему. Особенно к его оголённому торсу, где выделялся каждый рельеф мышц. Упругий и соблазнительный, от вида которого она вспыхнула, как спичка, и отвернулась.

«И что я на самом деле? Краснею, как девица! То, что у него была интересная ночь — это естественно: он — мужчина, и у него возникает такая потребность. Я–то причём? И чего злюсь? Такое впечатление, что застала неверного супруга со своей подружкой. И не знаешь, как отреагировать: то ли разозлиться, то ли отвесить оплеуху? Да, а тело, что и говорить — привлекательное: так и манит прикоснуться… Гормоны, чёрт их дери!... Вдох и выдох, и успокаиваемся…»

И она вдруг осознала, что вид Георга вызвал больше эстетическое наслаждение, потому что сразу всплыли крепкие руки Тимофея, и её тело на это воспоминание ответило истомой.

И когда подошёл Георг, она уже спокойно на него реагировала, хотя он с интересом и каким–то затаённым любопытством поглядывал на неё.

Только по её спокойному поведению он ничего не прочёл на её лице и только усмехнулся.

Позавтракав, они направились на базар, где Оливия сразу неуютно себя почувствовала.

Она озиралась по сторонам и растерянно смотрела на людей.

— Оливия, что тебя смущает? — спросил Георг, когда она внезапно остановилась.

— Одежда, — прошептала она.

— Что одежда?

— Она отличается от нашей. Почему? — Оливия уже рассматривала себя.

—Так до вас, наверное, не дошли изменения в одеянии, — рассмеялся он.

— Такая разительная перемена! Здесь платья с воротничками и манжетами, и я видела даже жакет на женщине.

— Видишь ли, у великого князя появился портной, который диктует новые веяния в одежде, и это многим нравится. Мужчинам стало меньше снимать с женщины тряпок, — последние слова он прошептал тихо девушке в ухо.

Оливия подняла на него изумлённые глаза, а когда до неё дошёл смысл последних слов, она вспыхнула и укоризненно посмотрела на него.

— Они не слышали, — кивая на детей, ответил он.

Дети и впрямь были заинтересованы только базаром и с удовольствием рассматривали всё вокруг во все глаза, поскольку они впервые были в таком месте.

— С чего начнём? — спросил Георг.

— С одежды, — решительно сказала Оливия и направилась вдоль базара, рассматривая вывески.

— Надо же.., — она встала около домика, вывеска которого гласила:

«Салон одежды».

— Что тебя и тут удивило? – Георг уже веселился за её счёт.

Ему нравилась естественная, почти детская реакция Оливии на все новшества, которые она видела.

— Я как будто попала в другой век, где одежда, название лавок совсем другие. Такое впечатление, что это сон, — ответила она ему.

—Ты многому ещё будешь удивляться. Там, где ты жила, просто ещё не прижились новшества. Не все и не всё князья предпочитают менять в своей жизни, — спокойно ответил он, не спуская глаз с Оливии.

Он видел, что она изумлялась, но было впечатление, что просто её озадачил контраст между жизнью деревни и города в другом княжестве.

Оливия вздохнула, и они вошли в салон, где подобрали одежду для неё и детей.

Он с удовольствием и с какой–то победной улыбкой заплатил за покупки, не обращая внимания на возражение со стороны Оливии.

Она несколько раз пыталась оплатить свои приобретения, но он пресекал её попытки быть самостоятельной и независимой.

— Основное купили, а продукты ты подкупишь попозже, ближе к деревне. Вы будете проезжать город Дол. Возвращаемся! — скомандовал он, не обращая внимания на её шипение:

— С каких пор ты стал командовать?

— С тех пор, когда я заплатил за тебя, — ехидно ответил он, с удовольствием наблюдая, как она покусывает нижнюю губу от негодования.

Оливия злилась на него и с опаской посматривала на него, боясь, что за свои услуги он может потребовать плату.

«Потребует, так отдам! Деньгами! А то разошёлся: оплачивает за меня, думает, что я бедная родственница».

Так, тихо сопя и молча, она поужинала с детьми и отправилась в комнату.

Георг только ухмылялся и был доволен, что Оливии он указал место женщины в жизни: быть рядом с мужчиной, но не впереди. И всё решает мужчина, а женщине отводится роль хозяйки в доме.

А рано утром за ними зашёл так называемый новоиспечённый брат, с которым они продолжат путь дальше.

Георг даже не попрощался с ними. Он, оказывается, уехал ещё вечером, передав все инструкции Фёдору.

Быстро собравшись, они отправились в путь. Возница был немногословен. Его серые глаза из–под нависших бровей смотрели сурово и не располагали к какому–то диалогу.

И за всю дорогу она от него не услышала рассказа ни о себе, ни о его семье, ни о деревне, в которую они направляются.

«Приехали…. Тут и заночуем…. Деревня как деревня: везде люди живут…. Покушали? Тогда — в путь…» — такие нехитрые хозяйские реплики слышала она от него.

Но, отдать должное, он заботился о них. Сам заказывал комнаты, завтраки, еду в дорогу, в общем — одним словом — all inclusive.