— Девка! Ты думай, что говоришь! — стремительно темнеющей взгляд говорил о его злости.

Оливия вздрогнула от его голоса и с ужасом осознала, что находится в полной власти этого человека, и если он просто разгрузит их скарб и уедет, оставив их посреди дороги, то это будет милосердием с его стороны. А если нет?...

Что и сделал незнакомец. Он рывком поставил корзины у их ног, шипя что–то себе под нос, запрыгнул на козлы и стегнул лошадь.

Оливия стояла с раскрытым ртом и не смогла вымолвить ни слова. Она так была ошарашена всем происходящим, что замерла на месте.

—Надо же…, — тихо прошептала она, почувствовав в душе облегчение.

И на данный момент девушка дала себе отчёт, что впала в крайность в разговоре с незнакомцем.

Увидев растерянных детей, она обняла их и прошептала:

— Прорвёмся.

Сказав эти слова больше для себя, чем для них, она огляделась.

Сквозь туман уже отчётливо виднелись очертания деревьев. И солнечные лучи начинали освещать дорогу, растворяя туман.

Около ног стояли корзины. Увидев поваленное дерево, Оливия оптимистично проронила:

— Сейчас перекусим и в путь! Дорога всё равно нас куда-нибудь выведет.

Пока дети исчезли в кустиках, она сложила руки в замок и постаралась выровнять дыхание.

Разговор со своим спасителем дался ей с трудом, и девушка благодарила Триединого, что он дал тому терпение.

Выдержать её внезапную беспричинную вспышку стоит искреннего уважения.

Она догадывалась, что её поведение — это просто отголоски нервного срыва, который держал Оливию в тисках последнее время.

Девушка вздохнула и проверила корзины: в одной лежали продукты, в другой — её рукоделие.

Эта корзина была очень дорога девушке в прямом смысле: там было двойное дно, где она спрятала золотые монеты — свой золотой запас, и поэтому она её прихватила в первую очередь.

Сверху лежало вязание, нитки, её недошитая сорочка и берестяная коробочка с иголками.

Подумаешь, женские штучки, а что хранит в себе корзина — никто и не заподозрит!

В третьей — это была корзина Марьяши с её вещами.

В четвертой – вещи Ивана, а в пятой — кролики.

Оливия даже замерла от мысли, что он в последнюю минуту подумал о животных.

— А если бы его заметили? — страх сковал её тело от понимания, что он же мог погибнуть, попадись к разбойникам, которые подожгли их дом.

—Хозяйка, не бойся, я на него морок накинул. Его никто не видел, а он молодец! За добро беспокоится, — похвалил его Добрыня.

«Триединый! Ещё немного и у меня будет настоящая истерика. Сколько ещё можно испытывать мои нервы?»

Дети подсели к ней и голодным взглядом посматривали, как она делала бутерброды.

—Иван, как ты додумался кроликов прихватить? — спросила Оливия его, немного подкрепившись. Дети с большим аппетитом уминали бутерброды с кусочком куриного рулета.

Кроме рулета, в корзине лежало и варёное мясо кролика, творог, хлеб, кувшин с водой.

Всё было аккуратно завернуто в чистые полотенца. В одном свёртке она увидела инструменты, сделанные руками Тимофея.

И было понятно, что без Добрыни тут не обошлось, потому что она не помнит, как собирала эту корзину.

— Мам, без них никак. Сначала хотел отпустить, но потом подумал, что они пригодятся на новом месте, — немного смутившись, ответил он.

— Обязательно пригодятся. Жаль, что дом сгорел, но мы что–нибудь придумаем, а кролики будут нашим талисманом удачи, — улыбнулась она.

Пока дети насыщались едой, она обдумывала сложившуюся ситуацию:

«незнакомец и не должен нас устраивать. Спас и хорошо. Почему я напала на него? И стала требовать что–то? Подвёз бы до города и ладно, а там сами устроимся. Не пропадём! Жаль, конечно, добра столько пропало в пожаре: столько труда положено было, и всё в пепел превратилось! И придётся всё начинать сначала».

Оливия прикрыла глаза и вздохнула полной грудью, убирая все сомнения.

Но тут её слух уловил звук приближающейся телеги. На горизонте показалась лошадь, а на ней — незнакомец, и вид у него был не очень приветливый.

Она не знала, что отъехав немного от места, где оставил их, он остановился.

— И что вскипел? Не люблю, когда какая–то девка указывает, что мне делать! Спаси её и ещё пристрой! У меня времени на это нет! — он слез с телеги и заходил взад–вперёд. — Вот же ввязался! А пристроить придётся — не оставлять же её в лесу. Как всё не вовремя!

Вспомнив, как она сердилась, покусывая губы, он вдруг улыбнулся.

Всё раздражение ушло, и он осознал, что ему так хотелось увидеть её рассерженной. Хотелось, чтобы она просила о помощи и, может быть, бросилась бы ему на шею….

— Не дождался! Не в её вкусе: да мне никакая женщина не отказывала! А эта…. Чёрт, и что я взъелся на неё? Надо по приезду в город наведаться кое–куда, а то мысли не в тут сторону сейчас движутся. Вот же баба, зацепила меня! — он упёрся руками в телегу, стараясь успокоиться.

— У неё, наверное, способность выводить людей из себя, — он опять понял, что заводится только от одной мысли об Оливии.

Он развернул коня и направился назад, подбирая слова, которые он скажет девушке при встрече.

Но увидев их, спокойно сидящих на поваленном дереве и принимающих пищу, он чуть от удивления не открыл рот.

Он думал, что Оливия тут слезы льёт вместе с детьми, а она, можно сказать, наслаждается природой и чего–то ждёт.

Он спрыгнул с телеги с желанием вылить на девушку всё свое скопившиеся раздражение, но услышал спокойный голос:

—Присаживайся, позавтракаем.

И уже протянула ему подготовленный бутерброд. У него все слова повисли в воздухе, и незнакомец растерянно присел рядом, отправляя в рот вкусный кусок хлеба с мясом.

Оливия пододвинула и творог к нему, а ребятишкам налила воду. Она даже и не задавалась вопросом, как все эти продукты каким–то таинственным образом очутились в корзине.

Солнце постепенно проникало сквозь ветки деревьев, растворяя туман и придавая лесу его изумительный облик с его величественными хвойными деревьями, устремившими свои верхушки, словно пики, в небеса.

С проворными птицами, порхающими с ветки на ветку и с их несмолкающими звонкими трелями, встречающими день таким заливистым цвирканьем.

С невидимыми животными, которые бесшумно сновали в траве и спешили по своим делам.

Прекрасен лес в своей первозданной красоте и незыблемом покое!

Оливия смотрела, как дети немного расслабились, увидев возвращение их спасителя. Да и она сама вздохнула с облегчением, что не надо будет идти по лесу с корзинами.

— Собирайтесь! Отвезу вас в город, а там решим, где вам остановиться. Домов свободных в деревнях много, так что подберём где-нибудь, — поднимаясь, сказал незнакомец.

—Не скажешь имя своё? — опять поинтересовалась она.

—Георг,— ответил он, укладывая корзины в телегу.

—Вот и познакомились, — тихо проронила Оливия.

Ребятишки шустро устроились, облепив её с двух сторон, будто защищая и оберегая.

Георг взмахнул вожжами, и отдохнувшая лошадь резво побежала по дороге.

Обняв ребятишек, Оливия удобно устроилась в телеге, посматривая по сторонам, и её думы были о новом месте и о людях, с которыми ей придётся налаживать контакт.

По её подсчёту, они проехали немного по лесу, когда дорога вывела их на тракт. Но, прикинув расстояние, она подумала, что им пришлось бы затратить много времени на путь по лесу.

С такой поклажей — пять корзин на троих — даже, возможно, им бы пришлось и заночевать в лесу.

А сейчас она посмотрела на обозы, обгоняющие их, и на верховых, мчащихся вперёд и поднимающих пыль.

Тёмные тучи ползли по небу, обещая дождь, который мог пролиться на землю в любой момент.

И все спешили поскорее добраться до города, чтобы укрыться от дождя.

Георг тоже подгонял свою лошадь, поглядывая в небо.

Но они достигли места своего назначения ближе к вечеру под моросящий мелкий дождь.

Отдохнув в таверне ночь, они утром тронулись в путь. Останавливаясь на ночёвки в таких же придорожных тавернах, — их путь занял больше четырёх дней!