Она рассуждала: что если ей уезжать по какой–то причине? Будь это замужество или её самостоятельное решение покинуть эту деревню, то ей придётся почти весь дом вывозить. На новом месте всё ей понадобится.

Только одна мысль не давала девушке покоя: неспроста домовой намекнул об отъезде.

А это значит, что какие–то перемены произойдут в её жизни. И ей очень хотелось, чтобы они были хорошими.

Оливия уже морально подготовилась к замужеству, только волнение и страх иногда накрывал её с головой.

Тимофея она знала, пусть и не так основательно, но была уверена, что он не обидит её и будет беречь, тем более между ними любовь.

А другой? Как бы не ошибиться в своём выборе и избежать ошибки в выборе мужа.

А то попадётся такой, с которым и жизнь будет, как в аду.

У него же не будет при встрече написано на лбу «я — хороший человек и не обижу».

А замужество подразумевает не только разговоры, но и тактильный контакт, которого она немного побаивалась.

«Не зная человека и — в постель! Ну почему здесь такое практикуется. Древность!» — возмущалась Оливия в душе.

И она понимала, что придётся смириться с таким положением вещей, и придётся решать все проблемы по ходу их поступления.

И надеялась, что время для сбора у неё будет, так что отставила эти мысли в сторону и стала заниматься повседневными делами.

Зачем расстраиваться над ещё несуществующими трудностями, о которых не знаешь и даже не предполагаешь об их существовании?

И о даре она также не стала волноваться: раз кто–то решил одарить её, то знает только он — для чего и почему.

Всё равно она ответов на эти вопросы не получит. Тем более каких–то дополнительных тревог её дар не требовал: хорошо вокруг, так пусть так и будет.

Кроме того, главная забота её ждала в городе и, договорившись с Архипом на завтра о поездке в город за коровой, девушка вечером сидела за столом и пила чай, обдумывая, что ещё можно прикупить в дороге.

Иван оставался старшим в доме: она наготовила им на полтора дня еды и знала, что дети голодными не будут.

Приготовила деньги, собрала и себе в дорогу продуктов. Добрыня пообещал присмотреть за ними. Может, что и забыла?

Свеча тихо горела, отбрасывая тени на столе, а девушка потихоньку пила чай, не замечая, что он уже остыл.

Оливия отсутствующим взглядом смотрела то в тёмное окошко, где лился лунный свет, освещая тусклым светом пространство, то на свечу.

Из забытья её вывел тихий скрип половиц, и она, подумав, что это кто–то из детей проснулся и решил попить воды, подняла голову.

В тёмном проеме стоял мужчина. Мгновенно вскочив со скамьи, она схватила нож и выставила перед собой.

— Ты кто такой? — грозно спросила она его.

— Хм. Решила ножом от меня защищаться? Храбрая, но глупая, — Оливии даже показалась, что он издал смешок.

— Что тебе надо? И выйди на свет, чтобы я тебя видела! — потребовала она.

— Не боишься? — он приблизился к столу, и девушка увидела воина, одетого в тёплую рубаху и меховую безрукавку.

Аккуратно подстриженная борода, волнистые волосы и тёмные глаза излучали насмешку и веселье.

— Оливия, вам надо быстро собраться и уходить отсюда. Тебе грозит опасность. Я помогу вас вывести отсюда, — прошептал он.

— А почему я должно тебе верить? — она тоже спросила шёпотом.

— Они не нашли в твоём доме бумаг, но ты видела того господина в городе, а он не любит свидетелей. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Понимаю, — сглотнув вязкую слюну, прошептала она, чувствуя, что волна страха прокатилась по телу.

Руки задрожали, а ноги так и подкашивались, но она смогла совладать с панической атакой и только ухватилась руками на стол.

Оливия помнит встречу, когда ездила последний раз в город. Среди людей она сначала заметила разбойника, который спокойно прогуливался по базару.

Окинув её взглядом, мужчина ехидно улыбнулся и, как ни в чём не бывало, пошёл дальше.

Оливия не стала заострять на нём внимание и продолжила осматривать товар.

Но подняв голову, встретилась с леденящим взглядом, от которого её пробрал мороз.

Девушка узнала того богатого господина. Разбойник что–то говорил ему, но она быстро отвернулась.

И не понимала, почему сейчас им понадобилось с ней расправляться?

Встреча была по осени и уже прошла зима. Столько времени прошло — пора забыть о ней.

— Я даю пять минут, чтобы вы собрались. Буду ждать у большого окна. Возьми только необходимое.

— А ты знаешь, что у женщины необходимое? — прошипела она, чувствуя, как адреналин заставляет учащённо биться сердце.

—…., — увидела немой вопрос.

— Весь дом!

— На весь дом времени нет. Пять минут, и время пошло, — прозвучало грозно, и он исчез в темноте.

Скинув оцепенение, она подбежала к детям и разбудила их.

— Мам, что случилось? — спросонья спросил Иван.

— Всё потом. Одевайтесь быстро в тёплые вещи и возьмите самое необходимое. Встречаемся в моей комнате, — прошептала Оливия и побежала собирать вещи.

Спустилась в погреб за деньгами, которые она прятала в корзине с овощами.

Оливию подгоняла только одна мысль: «быстрей, быстрей!»

Покидав всё в корзину, она, как на автомате, оделась и схватила корзину, где лежало её рукоделие.

Залетела на кухню, что–то положила, даже не задумываясь, и тут вспомнила:

— Добрыня, пойдём со мной. Куда я, туда и ты. Вроде так как–то говорят. Ты слышишь?

— Я готов.

И девушка побежала к себе в комнату, к окошку, где их нетерпеливо поджидал незнакомец с другой стороны.

Отдав корзины в его руки, она даже не задумывалась, что доверяется чужому человеку.

Спустив Марьюшку в руки незнакомца, она заметила, что сына нет рядом. Она растерянно посмотрела назад и уже хотела бежать в его комнату, но:

— Где Иван? — спросила она, наклоняясь через окно.

— Мам, я тут, — прозвучало за окном, и она с облегчением вздохнула.

Спустившись на землю и подхватив корзины, они гуськом направились через огород. Незнакомец вёл только ему известной тропой.

В деревне лаяли собаки, вдали играла гармонь, и даже слышался смех девчат, но за домом было темно и ничего практически не видно. Она несколько раз спотыкалась, чувствуя, как нога утопает в мягкой земле.

И с сожалением подумала, что в этот раз она простоит впустую и не примет ни одного зерна. И с горечью осознала, что столько труда они положили, вскапывая поле с сыном.

Вскоре они зашли в лес, где их ждала подвода. Погрузив небольшой скарб и усадив их, незнакомец вскинул вожжи, и лошадь начала свой путь.

Оливия с тоской смотрела в сторону покинутого места, и вдруг увидела взметнувшееся пламя.

— Горит, — прошептала она. — Дом горит!

— Тихо! Оглашённая. Тихо! — и он придавил её рукой, уже порывавшуюся бежать и спасать своё имущество, а то, что это её дом горит, Оливия и не сомневалась.

Так и проехали некоторое время: она, прижатая его сильной рукой и всхлипывающая, и дети, обнявшие её с двух сторон.

Оливия тихо плакала о доме, который ей стал родным: где она нашла своё место в этом мире, где девушку поддерживали, и где она обрела свою семью.

Сколько любви и заботы Оливия вложила в этот дом, а сейчас всё это уничтожается огнём!

И промелькнула мысль, что если бы чужой человек не протянул им руку помощи, то, возможно, что она с детьми погибла бы в этом пожаре.

И Оливия сильнее прижала к себе детей и благодарила Триединого, пославшего помощь.

А в это время в деревне около её пылающего дома горели такие же горячие страсти.

Тимофея облепили мужики, не давая ему возможности броситься в горящий дом. Он их скидывал, но на него наседали другие, удерживая его от необдуманного шага. Все понимали, что он погибнет там, если войдёт в дом.

Пока сбежалась вся деревня, деревянный дом был весь объят пламенем, и было видно, что крыша сейчас вот–вот рухнет.

Но обезумевший Тимофей ничего не хотел видеть и слышать: он рвался в дом спасать Оливию.