Я буду улыбаться и продолжу изображать образец совершенно послушной невесты, и в последующем жены, всемогущего Романа Пейна.

Мой папа всегда говорил мне следовать своей интуиции. Я вырезала сердце и выбросила его в сторону отходов. Теперь… моя интуиция ‒ это все, чему мне осталось следовать.

Роман

Она не смогла бы справиться с этим вечером лучше, даже если бы я заплатил и научил, как исполнять представление. Я осознаю, что снова и снова ударял ниже пояса тоном, достаточно тихим, чтобы только ее уши слышали о том, что Хизер не просто возвращается к своей роли в качестве моей собственности, но вместо этого она становится чрезвычайно достойным противником, одной из тех, кого я никогда не видел и не сталкивался ранее.

В ночь после того, как я тихо лежал и слушал ее сказанное шепотом признание, я переместил ее вещи в свою комнату и закрыл дверь в надежде, что она снова обретет какое-нибудь очарование или внесет веселье, которым обладает, внедрив ее в каждый аспект своей жизни. Если она будет постоянно присутствовать рядом не только в течение дня, но и ночи.

Когда я точно уверен, что наконец-то встретил достаточно сильного противника, чтобы победить меня, это само по себе говорит о чем-то значительном. Хизер так хорошо доказывает свое превосходство, что я даже задаюсь вопросом о нашей реальности. Во время нашей повседневной жизни ее послушание и олицетворение совершенства никогда не колеблется.

На следующий день после того, как наша «семья собралась», все свадебные хлопоты, включая платье невесты и обувь, были отменены и повторно предоставлены… на мое одобрение.

Я наложил вето на каждый ее выбор, хоть и согласился бы с девяносто девятью процентами, но поскольку они принадлежали ей, то были отклонены.

Я выбрал цветочные композиции и не смогу точно сказать вам, какого они цвета, и тем более сказать, как они называются. Я сделал то же самое со всеми аспектами этой свадьбы, включая платье, туфли Хизер, визажиста и парикмахера.

Меня ничто не волновало, кроме того факта, что Хизер не имела права голоса в этом вопросе.

Остался день до нашего с Хизер бракосочетания. По настоянию моей матери, они с Хизер уехали рано утром, посвятив весь день спа-процедурам, за которым последует пребывание в самом роскошном отеле Сиэтла. Стилисты по макияжу и прическам встретят их завтра в полдень, до того как они накинутся на мою невесту с кремами, пудрой, румянами, щипцами для завивки и бог знает чем еще, пока лимузин привезет мою Хизер домой, и я сделаю ее своей женой, единственное, в чем она была против изменений ‒ навес из глициний в саду.

Когда Хизер и мама ушли, мы с отцом отправились на поле для гольфа, пытаясь занять наши праздные руки.

Я прервал телефонный разговор между Хизер и ее братом, прежде чем она успела упомянуть меня, нашего ребенка или свадьбу.

В ночь после инцидента с телефонным звонком я солгал Хизер, сказав, что пригласил ее братьев на семейный ужин и нашу свадьбу. Я сказал ей, что история, которую она придумала, сработала как заклинание, и ее братья не могли дождаться, чтобы увидеть ее.

Я видел, как ей было больно, когда ее брат не пришел на ужин, но все, что я смог сделать, это пожать плечами.

Завтра, когда они не придут на свадьбу, я не уверен, что смогу контролировать ее покорность.

Мой отец прочищает горло, отвлекая меня от мыслей к седьмой лунке, его глаза прикованы к мячу для гольфа, однако, как только он начинает говорить, я понимаю, что мяч это не то, что видят его глаза.

‒ Роман, я пытался, сынок. Клянусь Богом, я пытался быть отцом, которого ты заслуживаешь. Я выбрал лучшую женщину, не только самую красивую, но и самую умную и добрую. ‒ Он резко встает, бросает клюшку «Callaway» в сумку для гольфа и прищуривается, глядя на меня. ‒ Я подчистил одиннадцать из твоих двенадцати беспорядков, сынок. Один конструктивно, а десять ‒ легально. Хизер… она другая. Ты правда думаешь, что ты единственный Пейн, который навел справки? ‒ он усмехается, качает головой и смотрит на траву на полях для гольфа. ‒ Я знаю, кто она, знаю, почему она в твоей жизни. Но хоть убей, я не могу понять, как ты пришел к тому, чтобы переспать со своим врагом. Тем более создать с ней живую жизнь. Думаю, я пытаюсь сказать, что ты наломал дров, и тебе придется пожинать плоды в будущем. Я передал весь твой трастовый фонд и семейное наследство не только Хизер, но и ребенку, которого она носит сейчас, и любому ребенку, которого она будет носить и родит в будущем.

‒ Будь то твой ребенок или нет. Если я еще хоть один раз увижу ушиб, синяк под глазом или порез на ее теле, как я видел во Франции, с тобой будет покончено. Я пресеку не только твои связи с этой семьей, но и не дам ни цента от твоего наследства. ‒ Обе его руки гладят меня по плечам, прежде чем упасть вдоль тела. ‒ Сынок, ты саморазрушителен, но каким-то образом встретил свою вторую половинку. Твою единственную и неповторимую. И если ты думаешь, что я обращаю внимание, улавливая каждое шепчущее, ненавистное слово, которое, по твоему мнению, осталось неуслышанным, ты ошибаешься. Роман, пришло время тебе столкнуться со своими демонами и уничтожить их всех. Если ты этого не сделаешь, то никогда не будешь счастлив, я могу обещать тебе это.

Я позволяю его словам и угрозам повиснуть между нами, пока не успокаиваюсь. Когда я смотрю в глаза отцу, то делаю это с улыбкой на лице.

‒ Спасибо за познавательную беседу, папаша. Думаю, я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе, так почему бы тебе не позволить мне самому разобраться в этом. ‒ Я хлопаю его по спине, прежде чем загрузить свою сумку в гольф-кар, и машу ему, чтобы он поторопился. ‒ Да брось, у меня остался всего один день свободы.

Я признаюсь в этом тебе и никому другому… я чертовски нервничаю. Странно, ведь я не знаю почему. Я не могу понять, но что-то… Нет, в этом дне все кажется неправильным.

Мы с отцом в библиотеке, одетые и ожидающие начала церемонии, когда Себастиан заходит и сообщает мне:

‒ Роман, свадебный координатор хочет, чтобы мы заняли свои места снаружи.

Хизер и моя мать еще не приехали, и мне это не нравится. Совершенно. Если у моего отца был откровенный разговор по душам со мной вчера, я могу только представить, что обсуждали Хизер и мама. Знаю, что моя мать любит меня и хочет, чтобы этот брак не только состоялся, но и увенчался успехом. Вопрос в том, какой ценой?

Мои глаза сужаются, и я смотрю в сторону Себастиана, в то время как остаюсь неподвижным на своем стуле.

‒ Хизер здесь нет. Я не буду сидеть сложа руки, пока она не появится. Что-то не так.

‒ Сынок, перестань. Дамы скоро будут здесь. ‒ Я смотрю то на Себастиана, то на отца, прежде чем резко встать. Выходя из комнаты, поправляю галстук и проклинаю Хизер за ее опоздание.

Мы все на местах, под пологом из глициний. Цветы и украшения ‒ все тщательно продумано, эта свадьба достойна короля и королевы. Когда начинается свадебный марш… занавес поднимается.

В тот момент, когда Хизер проходит под ним, мои колени подгибаются от ее ослепительной красоты. К счастью, мой отец был более подготовлен к подобной реакции, чем я, так как он сразу же встал позади меня, и это, кажется, остается незамеченным.

Она не одета в платье, которое я выбрал, она одета в кремовое платье с сапфировыми камнями, вшитыми в лиф, линия которых останавливается на высокой талии, где собранный шелковый шифон ниспадает по полу, образуя шлейф позади нее. Ее светлые волосы подняты, со свободными локонами, обрамляющими ее лицо. Вуаль ниспадает ей на спину с сапфировой тиары на макушке.

Она ‒ эссенция красоты в ее чистейшей, редчайшей форме. Гордость мгновенно раздувается в моей груди, когда она, наконец, поднимает взгляд, и наши глаза встречаются. И когда она улыбается… я вспоминаю, почему выбрал Хизер, я вспоминаю, что делает ее такой уникальной, что именно в ней делает меня столь никчемным человеком, и тогда я обещаю себе никогда не забывать все, выжигая все эти причины в лобных долях своего мозга, обещая, что никогда не забуду этот момент.