― Кажется, ты забыла, кто здесь главный, мышка.

Я сжимаю ее волосы в кулаке и дергаю ее голову назад, чтобы смотреть друг другу в глаза.

― Ты уверена, что понимаешь, к чему приведет присвоение тебе полюбившегося номера? Позволь просветить тебя: за этим последует не только твоя неминуемая смерть, мышка, я позабочусь, чтобы твое наказание было самым жестоким, более жестоким, чем вся твоя никчемная жизнь. Давай я тебе разъясню: я звоню Эндрю и уведомляю его об изменении намерений, и он приступает к новому методу действий ― один телефонный звонок и озвучивание кодового слова приведет к тому, что твой младший брат Бобби лишится головы. Когда Эндрю получит подтверждение, что эта задача выполнена, Рика настигнет та же участь, что и его дядю и младшего брата. А потом, после второго подтверждения о выполнении миссии, дела пойдут очень весело. Не только Коди лишится головы, но и его беременная невеста. Поскольку, давай будем честны друг перед другом, мышка, что же за невеста без жениха, и мать без отца? Как по мне, мышка, никакая.

Я заканчиваю объяснять термины и условия, связанные с тем, что она принимает награду стать номером тринадцать, и мое напряженное тело начинает расслабляться в ответ на то напряжение, которое возникает между нами.

― Ах, ты забыла, что держит тебя на моей стороне… Я сомневаюсь в твоей вменяемости; хорошая новость состоит в том, что я всегда могу напомнить, а вот вернуть рассудок… может быть в разы сложнее. ― Я отпускаю ее волосы, и она еще раз ударяется лицом о стол.

Обычно у человека срабатывает рефлекс подставить руки под лицо, чтобы сильно не удариться, но у Хизер он не срабатывает. Она даже и пальцем не пошевелила, чтобы облегчить свое падение.

Кто-либо без моего склада ума наверняка увидел бы, что это знак ее полного поражения, однако я вижу, что за истинный сигнал был подан… это МОЕ абсолютное поражение.

Дело в том, что можно только физически и психологически заставить человека зайти настолько далеко. Существует тонкая грань, которую садист должен придерживаться, чтобы удерживать свою жертву на грани, не давая перейти черту.

Если черта пройдена, и жертве нечего терять, она отказывается от уже укоренившегося глубоко в сознании инстинкта «бей и беги».

Цель игры: никогда не давать оппоненту сорваться, пока ты не решишь закончить игру.

Как только вы перейдете эту тонкую грань, игру уже можно рассматривать как борьбу с трупом ― да, жертва все еще дышит, но когда последние инстинкты угасают, она понимает, какой властью над ней ты обладал. Но если вы хотите что-то так же сильно, как я хочу Хизер, вы не сможете смириться с проигрышем и идти дальше. Необходимо признать свое полное поражение, быстро и эффективно разработать новый план действий и внезапно применить новый план нападения.

Я хватаю телефон со стола, который лежал в нескольких сантиметрах от ее лица, и набираю Эндрю. Когда он отвечает, я запинаюсь, когда мой взгляд падает на пустой взгляд Хизер перед собой, и произношу про себя молитву, прежде чем заговорить и запустить в действие новый план:

― Эндрю, миссис Маккензи, к сожалению, пересмотрела мое предложение, необходимо, чтобы вы руководствовались приоритетом, как только получите аудио- или видео-подтверждение, продолжите действовать согласно протоколу, пока не будет согласовано, что все пять миссий завершены.

Ресницы Хизер затрепетали, когда Эндрю переспросил:

― Пять, сэр?

― Пять. Мне плевать, если тебе самому придется «вырезать» ребенка, чтобы подтвердить, что жизнь угасла, Эндрю. Понятно?

― Черт. Да, сэр. Я понял, ― выдохнул Эндрю, понимая, что потерпел поражение, и я прервал звонок.

Я бросаю телефон обратно перед ее лицом, все еще покоящемся на столе, но когда замечаю, что она невольно вздрогнула от этого звука, то не позволяю себе ухмыльнуться до тех пор, пока не поворачиваюсь к ней спиной, когда выхожу из кабинета.

Хизер

Пока мои глаза остаются закрытыми, я могу продолжать молчать и отрицать любой импульс, который посылает мне мой инстинкт выживания. Однако, как только iPhone Романа ударяется о стол в паре сантиметров от моего лица, мне кажется, словно это благословение Господне, и он вовсе не хвастает подобным, плюс ему, как и мне, это дается тяжело.

―… хорошая новость заключается в том, что я всегда могу освежить память, а вот разум… с этим могут возникнуть некоторые проблемы.

Это все просто не может быть так чертовски сложно, учитывая, с какой скоростью он вытолкнул меня из столь блаженного оцепенения, ведь, думаю, процентов девяносто девять так и не было услышано. Все слова, пусть даже с каждым ударом телефона произносились все громче, они несли в себе силу и мощь, чтобы впечататься у меня в голове.

Исходя из того, что его безумные слова плотно отложились у меня в подсознании и разуме, я все равно хватаю телефон со стола и пытаюсь его включить, хоть мои глаза опухли и я в отчаянии, я все же продолжаю беспорядочно набирать цифры. К тому времени, как до меня доходит смысл происходящего, мне кажется, что я уже победила, не только получив возможность сбежать, но и выиграть миллионов пятьдесят долларов в лотерейный билет, который никогда не покупала. Ведь мой взор затуманен, глаза опухли.

Мой отчаянный всхлип эхом отражается от стен, когда я, вытянув перед собой руки, пытаюсь на ощупь найти выход из номера в коридор. Я, шатаясь, ступаю по осколкам стекла босыми ногами, пока, наконец, мои руки не упираются в дверной проем. Вот я уже за углом, когда чувствую, как моя бедренная кость упирается в какой-то предмет, я теряю равновесие и падаю на спину, моя голова сильно ударяется о мраморный пол. Яркий свет пробивается в моем подсознании, телефон выскальзывает у меня из рук, и я проваливаюсь в столь спасительную божественную тьму, которая избавляет меня от происходящего вокруг меня хаоса.

Голос Романа звучит как из-под воды, пока его тембр частично не очищается, и моя раскалывающаяся голова разбирает его слова:

— Как я уже говорил, я ушел на позднюю деловую встречу, а когда вернулся ― домработница была в истерике и кричала что-то на ломаном французском. Я не мог понять ее до тех пор, пока она кое-как не успокоилась и не отвела меня к месту, где моя невеста Хизер лежала без сознания, положив голову на колени другой домработницы. Когда я увидел это, то предположил, что она остановила ограбление, и эти сволочи били ее до тех пор, пока она не превратилась в кровавое месиво.

— Мистер Пейн, я понимаю ваше положение, но это не меняет правил больницы. Вы должны находиться в комнате ожидания, сэр. Я предупрежу медсестер, чтобы они сообщили вам, когда она сможет принять посетителей, так как сейчас Мисс Маккензи все еще без сознания. Смею предложить, что это подходящий момент, чтобы вернуться в отель, поспать или принять душ, чтобы успокоить нервы. Я могу заверить вас, что за ней ухаживают лучшие из лучших.

— Лучшие из лучших? Да неужели? Вы и себя относите к медицинским работникам с таким титулом?

— Конечно. Я специализируюсь не только на нейро…

— Это чертовски стыдно, когда все аргументы рушатся, когда ваши же слова противоречат вашим доводам, не так ли?

— Я не…

— Я буду в своем отеле, а не в вашей отвратительной комнате ожидания, когда вы посчитаете, что она готова принять посетителей, однако, что касается ее потери сознания, она резко проснулась, насторожилась и сориентировалась еще примерно с начала нашего разговора. Тс-с… Неловко, не правда ли?

Звук его удаляющихся шагов немедленно приводит к освобождению от напряжения, которое я чувствовала в каждой группе мышц. Я облегченно вздыхаю, но чувство облегчения тут же проходит, когда моя голова начинает раскалываться еще больше, превращая мой вздох в стон боли.

— Мисс Маккензи, я доктор Пирсон, врач, отвечающий за вас. Вы находитесь в Центральной больнице университета Ленваля. Скажите, как вы себя чувствуете? Вы можете открыть глаза?