‒ Боже правый! Роман, незачем так подкрадываться. У меня и так нервы шалят.

Когда она немного успокаивается, я выдавливаю улыбку.

‒ Прости. Мне больше нравится наблюдать за тобой, когда ты не знаешь об этом. Тогда я вижу истинную тебя.

Замешательство, вот именно то чувство, которое я вижу в ее лице, ее брови ползут вверх.

‒ Истинную меня? Почему ты вообще вдруг решил узнать, какая я на самом деле? Ведь все, чего ты требовал от меня, было полной противоположностью. Не уверена, что когда-нибудь смогу тебя понять.

‒ Я не уверен, что и сам смогу это сделать, детка… мышка. Ненавижу это слово. Я ненавижу его настолько, что готов выбить землю у себя из-под ног.

Она берет меня за руку и тянет в противоположную сторону бассейна, поэтому я останавливаю ее.

‒ Бассейн в другой стороне. ‒ Я кивком указываю в противоположном направлении и улыбаюсь. ‒ Нам сюда.

Она улыбается и, готов поклясться, моя маленькая Хизер смущена. Да, она стесняется. Многих вещей. Я подвожу ее к бассейну. Как только она подходит к нему, ее шаги сбиваются, поэтому мне приходится тянуть ее следом.

‒ Нет, не нужно.

Я вхожу в теплую воду бассейна, спускаясь по ступеням, и снимаю ей обувь, и когда она спускается на четыре ступени за мной, то отбрасывает в сторону сумку, висевшую на ее плече, и набирает воду в ладони. Инстинктивно ее ноги обвиваются вокруг моей талии, руки обхватывают шею. Я откидываюсь спиной на воду, отталкиваясь от ступеней ногами, одновременно удерживая наши головы над водой.

‒ Оу! ‒ визжит она, и начинает хихикать. Потом это перерастает в самый искренний смех на свете. Она хрюкает. Ужаснейший звук, который я когда-либо слышал своими барабанными перепонками. Но будь я проклят, если скажу, что это не смешит меня до чертиков.

‒ Что? Мышка, ты так реагируешь, словно никогда раньше не плавала в бассейне.

Я чувствую, как ее влажные губы расплываются в улыбке прямо у изгиба моей шеи, затем она целует и впивается зубами в мою кожу. Затем она языком ласкает место укуса на моей шее и шепчет:

‒ Мне нравится, когда ты называешь меня «детка». Я чувствую, что ты мною дорожишь, любишь… более того это звучит намного лучше, чем «мышка», я всегда вспоминаю о Фивел, когда ты так меня называешь. ‒ Хихикает она.

‒ Правда? ‒ Я самодовольно улыбаюсь, глядя вниз на ее красивое лицо, на котором отображаются эмоции: и дерзкие, и с надеждой, что она сможет быть достаточно сильной, чтобы настоять на своем перед таким стерильным и холодным человеком, каким являюсь я.

Я никогда в жизни не хотел, чтобы что-то сработало так, как хотел этого в данный момент.

Мы обмениваемся глупыми шутками, пока играем и плаваем по кругу. Даже не смотря на то, что ее лицо все еще в синяках и отечное из-за моих рук, это не мешает тому, что она светится изнутри.

Я всегда знал, что не смогу влюбиться, что это невозможно… однако сейчас, в эту самую минуту, это невозможное превращалось в возможность.

И это до чертиков меня пугало.

Хизер довольно быстро устает, но от этого ее красивая улыбка не меркнет на лице. После того как я заворачиваю ее в полотенце, поднимаю ее на руки, одной рукой подхватив под спину, другой ‒ под коленками, и отношу ее вверх по лестнице в спальню. Она засыпает прежде, чем я успеваю опустить ее на кровать и подоткнуть одеяло со всех сторон.

Я легонько целую ее в лоб, выключаю лампу и зашториваю окно, затем тихонько выхожу, закрывая за собой дверь, и иду в свою комнату. Как только я переодеваюсь в джинсы и темно-серую футболку с V-образной горловиной, то иду в кабинет и сажусь за стол.

Прежде чем это осознаю, я хватаю телефон, набираю Себастиана и слушаю телефонные гудки.

Я нанял Себастиана вместе с Эндрю после того, как Хизер попала под мою опеку, по нескольким причинам. Самая важная ‒ Эндрю иногда слишком сильно руководствуется законом, а также задает много вопросов. Себастиан, ну, он чихать хотел на закон или жизни людей, он только лишь печется о конечном результате… деньгах.

Именно отсутствие у него каких-либо моральных принципов делает его таким важным человеком в моем будущем. Моем, и Хизер, и нашей… будущей семьи.

‒ Себ слушает. Что случилось?

‒ Себастиан, ты еще не нашел челюстно-лицевого хирурга?

‒ Нашел. Доктор Тесслер, очень известный специалист, его клиника находится в Портленде, штат Орегон. Он сказал, что может приехать в Сиэтл завтра утром. Также, я по вашей просьбе поискал врача-акушера, вы должны были получить электронное письмо. Я только что отправил его.

‒ Отлично. А братья мисс Маккензи?

‒ Что я могу сказать… все трое, кажется, по-прежнему выглядят довольными, что сумели закинуть к чертям собачьим свою работу и хорошенько отдохнуть в отпуске. Сэр… я знаю, что вы обговаривали все с Эндрю и Долорес еще в ту ночь, когда вернулись из Франции. Но считаю, что если ее братья будут приглашены на свадьбу и останутся частью ее новой жизни, это станет эффективным способом поддержки спокойствия и душевного состояния Мак, когда она сможет продолжать с ними общаться. Однако, пересмотрев всевозможные варианты развития сценария и обдумывая все возможные оправдания, я так и не смог придумать правдоподобного, дабы они ничего не заподозрили. Поэтому, прежде чем принимать какое-то решение, я хотел бы, чтобы вы все тщательно обдумали еще раз. Ей придется разрываться между вами и ее братьями, лгать им и лгать чертовски хорошо, чтобы это не вызывало подозрений, поэтому вам нужно сесть вместе со своей женщиной и все…

‒ Себастиан, не припоминаю, чтобы я спрашивал, как обращаться со своей невестой. Еще РАЗ перейдешь эту грань, и я вырву тебе язык, затем сверну челюсть и вырву ее. Все ясно?

‒ Я все понял, сэр. Я просто хотел рассказать вам информацию, за которую вы мне платите.

‒ Вот именно, я могу прожить без твоих комментариев и мнения. Я сам разберусь с мисс Маккензи, ЭТО моя забота. ‒ Я провожу пальцем по экрану телефона, завершая, таким образом, разговор, затем перехожу в электронную почту и просматриваю список акушеров-гинекологов.

Как только я выбираю самого опытного акушера, то отвечаю на письмо Себастиана, выключаю ноутбук и откидываюсь на спинку стула, уставившись в потолок, поскольку в моем мозгу проигрывается уйма возможных сценариев, как объяснить не только мое существование в жизни Хизер, но и то, что я являюсь отцом ее ребенка.

Хизер

На следующий день я просыпаюсь настолько ослабленной, что все, чего я хочу, это перевернуться и никогда не просыпаться. Когда я моргаю глазами, вижу Романа, сидящего на своем стуле рядом с моей кроватью.

‒ Доброе утро. Думаю, я должен был позволить тебе сделать это вчера, ты проспала почти шестнадцать часов.

‒ Думаю, даже умоляй я, ты бы не дал мне еще четыре, а?

Он смеется, и я не могу не улыбнуться.

‒ Я бы дал, но мне нужно, чтобы ты встала, приняла душ и оделась. Челюстно-лицевой хирург из Портленда прилетел, чтобы оценить твои повреждения, а позже у нас с тобой тоже есть кое-какие очень важные… вопросы для обсуждения. ‒ Он встает со своего места, прежде чем подойти к двери спальни и обернуться. По-прежнему улыбаясь, он продолжает: ‒ Мы с доктором Тесслером встретим тебя на первом этаже в главной гостиной. Только не слишком задерживайся, иначе я поднимусь сюда и в итоге искупаю и одену тебя сам. Поняла, мышка?

Я фыркаю:

‒ Да, Роман. Поняла. ‒ Сорвав с себя одеяла, я встаю с кровати и направляюсь в ванную.

Когда я приняла душ и высушила волосы, я надеваю длинное платье без бретелек и шлепанцы на танкетке. Я воздерживаюсь от какого-либо макияжа и направляюсь на нижний этаж.

Подойдя ближе к приоткрытой двери, я слышу громкий спор по ту сторону порога, но решаю не обращать на это внимания. Войдя в гостиную, я сажусь рядом с Романом и одариваю, как я полагаю, доктора Тесслера быстрой улыбкой.