— Остарджи знает всё.

Намёк, что она может узнать итоги обсуждения, подключившись к Остарджи. Быстро же эльф привык к лёгкому способу добывания информации.

— Ладно. Но мне нужно пять минут, чтобы поговорить с Ицейной насчёт карты с точками сосредоточения кораблей паткси.

— Пойду с тобой, — решил эльф.

Пять минут растянулись в пятнадцать, и всё это время Эррамун назойливо торчал за спиной Евы, раздражая одним своим присутствием, но в то же время (сама себе не поверила!) почему-то ей нравилось именно это — что он за её спиной. Пару раз ловила себя на мысли: заставить его сесть, сесть перед ним и прислониться так, как откидываются обычно на спинку кресла. Мягкую такую, тёплую. И надёжную. Настолько, что можно уснуть и дрыхнуть, ни о чём не думая.

Дурацкие мысли и дурацкое воображение — признавала она. Но пару раз настолько в них застревала, что искин Ицейна переспрашивал, не поняв предложенного расположения точек паткси.

Когда карта трёхчасового присутствия кораблей паткси на одном месте была закончена, искин принялся воспроизводить её в трёхмерной модели.

— Ты ещё должна быть здесь? — спросил Эррамун.

— Вообще-то, уже нет, — ответила Ева и наконец повернулась к нему. — А что?

— Поговорить, — напомнил эльф и кивнул в сторону двери. — Идём?

— Идём, — неохотно согласилась она и поплелась следом.

Как и ожидала, он привёл её в свой отсек. Однако настолько было всё равно, что она обошла его и уселась на край койки: хоть бы не стоять!

— Ну и… о чём ты хотел поговорить со мной?

Он молча посмотрел на неё и спросил:

— Ты очень сильная? Как энергогностик?

— Близко к этому. Но ещё сильней, потому что практики много.

Он постоял немного перед ней, сидящей, которая машинально гладила поверхность койки, раздумывая о том, как бы свалиться так, чтобы он не успел задать следующего вопроса, а она успела бы уснуть.

Кажется, только моргнула, а эльфа рядом нет! Куда это он намылился?

Но Эррамун спокойно стоял у встроенного шкафчика и вынимал… постельное бельё. Ева немедленно вскочила.

— Эй, эй! А ты не поспешил ли, милый? Если я с тобой побыла ночку, это ещё не значит…

Эльф что-то проворчал, быстро застилая койку бельём, а закончив, скомандовал:

— Ложись и спи!

После чего обогнул спальное ложе и твёрдым шагом удалился в коридор.

В отличие от него, Ева нерешительно приблизилась к уже готовой кровати и посмотрела на входную дверь. Снова принялась рассчитывать: с полчаса на то, чтобы определиться, кто на вылазки и в каком составе на вельботах, а ещё ранее — неопределённое время на поиск тех, кто нуждается в их помощи. Если быть очень самоуверенной, наверное, все эти сборы и подготовка как раз и займут где-то с час. Может, Эррамун прав? И она должна хотя бы немного проспаться?

Она вновь присела на краешек койки. Одеяло манило. Вредная подушка так вообще завораживала, тянула к себе магнитом. Или башка так вдруг отяжелела?.. Нижнее одеяло, которое Эррамун постелил вместо матраса, сделало поверхность койки таким мягким, что на ней хотелось слегка, как в детстве, попрыгать задом.

— Я только на секундочку, — прошептала Ева, закрыв глаза и сваливаясь щекой на подушку. — Самую капелюшечку… ну совсем капелюху… Надо будет… разбудят ведь…

Последнее, что кольнуло и заставило чувствовать себя виноватой: могла бы посидеть в «лотосе» и взбодриться. Но почему тянет решать такие вопросы прадедовским способом? Уютным спаньём? Времени же… жаль…

И Ева уснула.

Сон был беспокойный. Совесть мучила и ругалась: «Вставай давай! Все остальные, наверное, уже собрались и ушли на вельботы! А ты тут разлеглась ни с того ни с чего!» Во сне бегали люди, существа, с которыми пришлось воевать. Ева бежала, прыгала, падала, ахала от этих падений, бросалась на помощь к своим, удирала от чужих солдат всех уровней, которые неожиданно вознамерились убить именно её… И звала своих, которых разметала война. А они не откликались, и она снова мчалась куда-то, не зная — куда. И была бессильной до слёз, из-за которых хныкала, боясь разрыдаться в полный голос. Но на рыдания нужна сила. А значит — не поможешь своим, если на них всё же наткнёшься…

Потом вдруг стало тепло и удобно. Даже во сне она удивилась, хоть и слабо, что открытая (спала головой к стене), несмотря на одеяло, спина внезапно оказалась притиснутой к утеплённой стене. Сменились и сны: теперь она то и дело узнавала себя в деревне — в избе матери своего отчима. И постоянно — вечер. Тёплый, ласковый летний вечер, когда можно посидеть на ступеньках дворового крыльца, глядя, как за забором в саду шелестит блестящими на солнце листьями тополь, как хулиганисто орут на том же заборе воробьи, а в небе ласточки чиркают стремительные пируэты, а на лице последние лучи солнца, тёплые-тёплые…

Она открыла глаза и с недоумением обнаружила, что лежит в объятиях Эррамуна. Не совсем объятия… Как бы это назвать… В общем, лежит он за её спиной, тоже на боку, а одной рукой придерживает её так, чтобы она была прижата к нему. Э… А что там, в кают-компании? До сих пор готовят план вылазок? Поэтому он пришёл к ней? С другой стороны, это его отсек, а значит… Он пришёл в отсек?.. Сонные мысли ворочались очень неуклюже и дремотно. Зато через секунду Ева полностью проснулась.

— Не спишь? — тепло дохнув в затылок, спросил Эррамун.

— Ну… Да. Проснулась. А почему мы здесь?

— Потому что ещё пять минут — и мы выходим.

— Точно? Быстро как…

— А ты бы хотела ещё…

Не договорил. И как эту фразу воспринимать? Нет, она рядом с ним потихоньку какой-то подозрительной становится.

— Наши там спланировали?

— Да.

— Мы в деле?

— Да.

— Тогда почему…

— Так пять минут же.

От этого ответа Ева затаилась и начала думать, а не перевоспитала ли она, или, что хуже, не совратила ли она высокомерного когда-то эльфа, если он вдруг начхал на будущую спецоперацию, будучи командиром, и валяется тут, рядом с ней…

А он с сожалением сказал:

— Всё. Пора. Надеюсь, ты отдохнула? От тебя веет спокойствием.

— Хочешь сказать, — медленно сказала Ева, усевшись на койке и машинально приглаживая взъерошенные волосы, — если бы не вылазка, мы бы сейчас ещё… отдыхали?

— Хочу, — уверенно сказал он. И улыбнулся. — Мне понравилось. А тебе?

— Ну, если честно… — Она посмотрела в его внезапно нахальные глаза и сама высокомерно дёрнула плечом: — Да, мне понравилось.

Он подал ей шлем и напомнил, что скафандр надо взять в коридоре. Больше они не разговаривали. Вышли в коридор, забрали свои скафандры и возглавили бойцов, шагавших на выход с катера к вельботам.

Из головы выкинула, а на душе или на сердце (фиг разберёшь!) осталось. Да так, что… Чтобы сосредоточиться на вылазке, пришлось отключить экран, направленный на лицо Эррамуна. Потому как всё время тянуло взглянуть на лицо эльфа.

Впрочем, смысла нет в выключении. Эррамун представал и так, в воображении. «Почему? — спрашивала себя. — Ну, эльф. И что? Эка невидаль! Покруче него на свете диковинки бывают... Как будто эльфов не видела — блин, чудо заграничное, то бишь запланетное. Чем от человека отличается? Одно ведь к одному! Разве что ушами — да и те не больно-то выдающиеся, как про них говорили…»

— Слева по курсу — линкор, — с чего-то напомнил Эррамун, словно она и не смотрела, куда надо.

— Наш, что ли… — пробормотала она, имея в виду тот, который попал под их вынужденное, но при том тщательное мародёрство, и который связан с мрачными событиями из-за хулиганства Криса с Клеманом. Точно. Проплутал, небось, по орбите какое-то время, расталкивая другие, более мелкие обломки и часто обрастая ими же, и вот снова встретился.

— Не только наш линкор, — отозвался эльф, — но и наш крейсер. Обрати внимание: они сцепились друг с другом. Наверное, было столкновение. Линкор немного подмял его, потому как больше.

Вот теперь ей захотелось взглянуть на Эррамуна: поёжился ли он, глядя на линкор с тем крейсером? Чувствовала в эти секунды и злорадство, и что-то вроде смущения из-за этого злорадства. Главное — объяснить-то его не могла даже для себя.