Последний луч прошипел так слабо, что одним лишь затихающим звуком пояснил: зарядник иссяк. Ева, продолжая пятиться, медленно, готовая в любой момент снова вскинуть оружие к плечу, опустила луч-пистолет в зажимы нагрудных ремней. Слепо, не глядя, пошарила на бедре — пальцы вцепились в рукоять ПП, торчащую из набедренной кобуры: огнестрельное она ещё не трогала, так что боезапаса хватит, чтобы добраться до своих.

Дышалось тяжело — сквозь кое-как надвинутую на лицо нижнюю часть мягкого шлема. Шлемный щиток, защищавший в основном глаза, минут пять назад слетел — пластик оплыл и расшатался после недавней пробежки в огне, и теперь глаза слезились и чесались от попадавших в них мелкой, но жёсткой строительной пыли. Маскхалат вообще хотелось содрать: тело обливалось потом из-за постоянного движения. Ева всмотрелась в серые, туманные облака, клубившиеся от взорванных портиков. От шатания обалдевшего ветра эти пыльные клубы, вихрясь, мотались по всему пространству, то сбиваясь в плотные облака, то на мгновения рассеиваясь — обманкой, потому что разглядеть в эти редкие просветные мгновения всё равно ничего не удавалось. Только тяжёлая пыль от последнего взрыва постепенно оседала на пол, на разрушенные части храма, открывая безрадостную картину безжизненных, пустынных развалин...

Ноги подрагивали от усталости и бешеной скорости разворачивавшихся событий, за которыми приходилось следить неотрывно и без продыху. Мелко дрожали и руки. Но девушка, из-за бело-серого маскхалата больше похожая на часть здешней разрухи, собралась в два-три мгновения. Машинально, даже бездумно, перезарядила оружие — не глядя на него, всё ещё впившись взглядом в противоположную сторону разрушенного здания. Стояла она возле колонны, и это единственное из храмовой архитектуры, что здесь пока оставалось не взорванным. Наконец, уверившись, что громадный зал, открытый всем ветрам и небу, пуст, Ева, не спуская глаз с пути, который пришлось пробежать и который постоянно маскировался в дымных облаках, склонила голову набок — к плечу, вынужденно к закреплённому там передатчику, едва пойманному, когда падал с шлемного щитка.

— Крис, вы где?

— Позади тебя. Рууд ранен. Моя аптечка почти иссякла.

— Поняла. Сейчас буду.

Но «сейчас» осталось на уровне несбыточной мечты буквально секунды спустя после её ответа. Не успела отвернуться от пройденного пути, как на том конце зала появилась странная фигура, и Ева, ринувшись спрятаться за колонну, сквозь зубы бросила в микрофон:

— Придётся задержаться!..

— Помочь?

— Сама справлюсь.

Адская тварь, солдат пятого уровня, выходила из пыльных облаков медленно, покачиваясь из стороны в сторону всем своим вытянутым телом, грациозно переставляя среди обломков и руин ломкие, на первый взгляд, лапы — длинные, тонкие, покрытые непробиваемой бронёй — первая пара с присосками, остальные четыре — шипованные по широкому бедру, с убийственными когтями. Торчащие в стороны крылья с недоразвитыми крылышками под ними блестели, как слюдяные, даже в пыли. Но это не отблеск слюды — или из чего там сделаны крылья твари. Это блестел яд, странной структуры — такой, что на него не липнет пыль. Упади на тебя такая капля — бронежилет не спасёт. И попасть в эту тварь трудно — вон какая вся из себя длинная. «Будто перекорёженная арматура, облитая лаком!» — про себя закончила Ева привычное сравнение, наводя дуло ПП на трёхметровую уродину и прикидывая, сумеет ли засадить заряд ей в морду.

— Ева, быстрей. Он не выживет.

— Напротив меня — «файф».

— Справишься?

— Справлюсь. Плохо, что он ползёт еле-еле.

— Уж потерпи.

В голосе Криса еле различимая усмешка. С теми же нотками Ева откликнулась:

— Я-то потерплю, а Рууд?

— Чёрт… — пробурчал Крис.

— Не поминай его здесь… Ох-х… Чёрт, ч-чёрт!..

— Что у тебя?!

Ева говорить не могла. Она во все глаза таращилась, как из левого серого облака, стремительно выклубившего погулять перед тварью, выскочили двое в коротких белых плащах («И тут выхожу я — весь в белом!») и принялись за плотный обстрел адской твари. Нет, их оружие — ручные гранатомёты — очень даже годились, чтобы взорвать тварь в лохмотья, но грохот — чёрт возьми, грохот! — который они подняли!.. Самоуверенные снобы, блин!..

Ева нисколько не удивилась, когда следом за тварью, точней — словно бы на смачное шлёпанье на пол ошмётков, оставшихся от неё, — выскочили два других чудища, более… солидных. Точно обезьяны, болеющие водянкой. Росточком так метров пять. Пока белоплащики вскидывали оружие на них, третья «вздувшаяся» обезьяна вынырнула из того же тумана слева, за спинами этих дурней (зато с немыслимыми понтами). Будто и не заметив препятствий на своём пути, она легко и просто наступила на одного из белоплащиков. Второму «повезло»: его тоже не заметили, и от того же нечаянного пинка волосатой, по-слоновьи толстой ножищи (обезьяна просто шла!), раздавившей его напарника, он улетел куда-то в пылевые облака, снова взвившиеся в зале.

Раздутые обезьяны обернулись к девушке.

Ругаясь таким чёрным матом, что самой стало жутко, Ева прицелилась. Этих боровов можно сбить только одиночными. И только в глаза.

— Ева. Я сразу за тобой, — вполголоса, чтобы не напугать, предупредил Крис. — Сколько их? Вижу троих.

— Пока трое и есть. Беру того, что слева.

— Мой справа.

Два выстрела — почти синхронно. Два луча свистнули сквозь вертлявые серые дымности и врезались в глазища чудищ, заспешивших было к бойцам. Пока везло: солдаты седьмого уровня годились лишь для бойни и давильни. Если избегать ближнего боя с ними — выжить можно. Два чудища грохнулись, громоздко подпрыгнув на полу от собственной тяжести — Ева еле удержалась на ногах, под которыми солидно дрогнул пол. Третье чудище остановилось, с тягостным недоумением глядя то на одного павшего сородича, то на другого. И превратилось в весьма удобную мишень. Чуть оно выпрямилось взглянуть на мелкого, но надоедливого противника, как туповатые глаза взорвались. Каменный пол здания покорно дрогнул под новой, грохнувшей оземь тушей.

— С кем оставил Рууда? — торопливо отстёгивая личную поясную аптечку, спросила Ева, не глядя на Криса: уже рыскала глазами по видимому пространству впереди.

— С Илвой — она вернулась, — отозвался он, держа под прицелом особенно густое, а потому подозрительное облако пыли. — Уходим?

— Посмотрю — может, белоплащика найду.

— Понял, — кивнул Крис, пятясь и пропадая в туманных клубах вместе с её аптечкой.

Уточнять и не надо. Каждый, кто хоть немного был в таких боях, знает, что мёртвый щедро может поделиться тем, что ему не надо, но что ценно для оставшихся в живых. Закон войны — куда деваться. Особенно в таких условиях, когда не только боезапас на вес золота.

Первый белоплащик (так презрительно в своём кругу люди и оборотни называли высокомерных эльфов, не желавших прятаться в камуфляжку) вряд ли нужен Еве. Если солдат седьмого уровня утоптал его всмятку, нет смысла искать его ради оружия или аптечки: ножищи этих солдат, только похожих на обезьян, заканчивались каменно копытной подошвой. На довольно ровном каменном полу от искомой добычи оставались разве что перемолотые в мокрую лепёшку останки. А вот второй, отлетевший от пинка, возможно, и «поделится» своими припасами… Вступив в дымную мглу, Ева нервно подёрнула ремень луч-ПП, осторожно выцеливая врага.

Как и предполагала, от первого белоплащика на каменном полу темнело лишь пятно, быстро усыхающее и заметаемое пылью. Хотя нет. Ева разглядела: среди тряпья с костями валялись раздробленные части оружия... Сориентировавшись, куда мог отлететь второй, Ева обошла три груды плоти, в которые превратились погибшие солдаты седьмого уровня, стараясь не наступать на тёмные лужи крови и шарики пыли, густо плавающие в них, и насторожённо направилась к нужному месту. Кровь на этой планете любили. И там, где свалился белоплащик, уже могли быть пирующие на нём твари.