Вельбот Марцеля сверху вскоре пропал. За ним — остальные пять.
Затаив дыхание, Ева ждала появления вельбота-преследователя.
Ага. Ждала одного, а дождалась другого.
Через минуту после исчезновения вельботов из «своих» Эррамун спросил:
— Что будешь делать, когда война закончится?
Таращась в экран визора, Ева несколько секунд пыталась заговорить, но от неожиданного вопроса и собственного негодования просто разевала рот, будто заикаясь. Но всё-таки собралась с силами, чтобы не поддаваться на провокации (ну, провоцирует же, чтобы на него злилась!), и чопорно ответила:
— Пока не знаю. — И тут же злорадно добавила: — А что будешь делать ты?
— Ты знаешь моё положение, — заметил эльф. — Моей судьбой будет распоряжаться отец. Если я к тому времени буду жив.
«У-у, нытик! — раздражённо подумала Ева. — Опять свою волынку затянет? Про то, каково ему сейчас и каково будет потом?»
Но Эррамун вновь перевёл разговор на неё саму. Причём в его голосе звучало искреннее любопытство, когда он спросил:
— Но ведь хоть какие-то мечты у тебя есть? Не верю, чтобы ты вообще не думала о будущем. Не мечтаешь же ты, что, закончив с одной войной, ты будешь искать возможность попасть на другую?
— Почему бы и нет? — задиристо начала Ева и вдруг замолчала: леденящая волна замороженного вакуума вновь пронизала всё тело. И снова та самая безнадёга… Может, поэтому нехотя договорила: — И всё же я пока не знаю, чего хочу. Но хотелось бы… место такое на гражданке… чтобы спина была прикрыта. Хотя бы с неделю так пожить.
Они помолчали, выжидая появление опаздывающего чужого вельбота. И тут Ева додумалась спросить его о том же — с теми же условиями:
— А если бы ты был совершенно свободным от всяческих условностей, как бы ты жил после войны?
Теперь примолк он, наверное пытаясь вообразить себе более конкретное положение. Ева смотрела на него, отмечая, что сейчас на экране он выглядит совсем иным — видимо, пока не видит никого, кто бы наблюдал за ним. Иным он оказался гораздо мягче. Или это реакция на её вопрос?
— Мечта… если это мечта… есть. Но не уверен, что в моём случае это не… что в моём случае она может быть практически воплощена.
— Впервые слышу, что ты в чём-то не уверен, — усмехнулась она. — Ну, так расскажи мне о своей несбыточной мечте. Я же рассказала тебе о своей, пусть даже у меня о ней тоже смутное представление.
Через минуту она пожалела, что он сидит у неё за спиной, отделённый от неё перегородкой — так ей страшно захотелось вцепиться в его плечи и потрясти. Ну, чего молчит? Сказал бы хоть какую-нибудь чушь — и закрыли тему!
И чуть вслух не хмыкнула, когда он прочухался и заговорил-таки:
— У моего отца много владений. И есть очень красивые места. У вас, на Земле, я видел примерно такие… Альпы?.. Да, альпийские луга, которые будто сбегают к оврагам, где течёт небольшая речка, и там есть лесная полоса. Я не мастак описывать пейзажи, но мне бы хотелось жить там. Или в таком месте. После войны.
— Интересно… — пробормотала она, не зная, что и сказать на такую мечту.
Повезло — или как сказать, но в этот момент мимо лаза в металлоломе медленно проплыл неизвестный вельбот. На этот раз плыл он боковой стороной к ним, так что Ева и без приборов прочитала надпись.
— Вельбот наш, — объявила она. — А вот начинка…
— Выжидаем немного — с полминуты, и идём за ним, — скомандовал Эррамун, мгновенно преобразившийся из смягчённо задумчивого в жёсткого и сосредоточенного.
Ева машинально проводила взглядом «хвост» вельбота, проплывающего мимо, и вздрогнула.
«Ева, вы можете снова подойти к этому вельботу так, чтобы посмотреть его корму?» — встревоженно спросил Остарджи.
«Пока не знаю, потому что той «дороги» ещё не видела, — объяснила она. — Ты что-то заметил?»
«Только мельком, — последовал ответ ангела, и даже по интонациям его голоса было слышно, что он не только встревожен, но и озадачен. — Меня как-то смущает, что в этом вельботе три живых существа, причём одно, как ни странно, промелькнуло именно на корме. Хотя обычно в суда с таким объёмом с трудом помещаются только двое!»
— Остарджи? — негромко предположил Эррамун, заметив её сосредоточенность.
Ева, сама изумлённая, быстро пересказала информацию эльфу.
— Если двое спасли третьего в ситуации, когда по-другому и нельзя было… — начал было Эррамун, но не закончил и тут же переспросил: — Остарджи сумеет высмотреть этого третьего, который на корме вельбота?
— Если только попробует. И то… — покачала головой Ева. — Полной гарантии он дать не может.
Не дожидаясь приказа, она вывела вельбот из укрытия, при этом стараясь вести судно так, чтобы оно тоже пряталось в тенях плавающих везде обломков. По визорам легко определила местонахождение подозрительного вельбота: он продолжал красться за вереницей «своих».
— В прошлый раз Остарджи сказал, что эти трое живых временами пропадают, — внезапно сказал Эррамун. — Мы решили, что они исчезают, благодаря приборам. Пока мы следуем за этим вельботом, пусть он проверит, пропадают ли они снова.
Ева, сама заинтригованная происходящим, передала сообщение и просьбу Эррамуна ангелу, а заодно спросила, на каком расстоянии Остарджи лучше «видит» живых внутри вельбота и не надо ли приблизиться к кораблю.
«Нет. Я вижу весь вельбот — со всеми его переборками и техническим отсеком, — решительно сказал ангел. — Дело не в близком расстоянии, а в чём-то другом. И, пока я не разобрался, что это, лучше к нему близко не подходить».
— Остарджи не хочет, чтобы мы сближались с ним, — передала Ева эльфу.
— Понятно, — пробормотал Эррамун, который хищно склонился перед экранами вельботова оружия и что-то там втихаря высчитывал.
Ева нервно вздохнула: хорошо бы рассчитал выстрел — на всякий случай.
Странности этого вельбота уже не просто удивляли, но пугали. Поэтому уже и сама женщина предпочитала видеть его взорванным. И не только потому, что побаивалась его. Скорей, это был страх за всех своих, выздоровевших и до сих пор страдающих от ран, кто не мог бы противостоять, случись им напороться на врага, который бы подкрался неожиданно к самому катеру.
— Ева, у нас все приборы на заглушке?
— Все, — подтвердила она, в сотый раз проверяя систему, которая маскировала их вельбот от просматривания. И тут же предложила: — Может, предупредить Марцеля, чтобы он ещё дольше попетлял до грузовика?
— Нет. Мы выдадим себя врагу (если это враг), если начнём любую передачу.
— Ммм… согласна, — неохотно кивнула Ева.
Стало немного жутковато: всё-таки связь со своими — великое дело. А тут… сразу жёсткое одиночество. Хотя… Ева снова хмыкнула. Остарджи-то с ней, а значит, и с Эррамуном может болтать непрерывно, если что. Так что одиночеством вряд ли запахнет. Но всё равно хотелось ёжиться: стало даже как-то темней, что ли, вокруг… Хотя планета внизу, кажется, готовилась к рассвету. Во всяком случае, её край начал нежно светлеть.
— Не отвлекайся, — тихо напомнил Эррамун.
Ева прильнула к приборам: чисто визуально вроде бы всё в порядке. Так почему эльф сделал ей замечание? Снова откинувшись в кресле пилота, она взглянула на него — и чуть не фыркнула. Показалось, он смотрит ей прямо в глаза.
— Не отвлекаюсь! — раздражённо отчеканила она.
Обозлилась на него, а потом чуть не расхохоталась. После того как слегка сорвалась на эльфе, стало чуток спокойней. И она, уже в рабочем настроении, вновь прильнула к приборам, кропотливо следя за всеми несуразностями, каковые последуют в процессе наблюдения за странным вельботом.
Как только настроение улучшилось, вновь заговорил Эррамун:
— Можешь передать Остарджи то, что лучше не говорить в эфире?
— Могу.
— Попроси его по обычной связи с катера передать Марцелю: пусть наши вельботы рассеются в разные стороны таким образом, чтобы этот неизвестный последовал только за одним из них.
Ева открыла рот — спросить, зачем это понадобилось, но спохватилась и быстро вызвала Остарджи. Объяснив ему просьбу (надо же — он ещё и просить умеет!) Эррамуна, она внезапно услышала довольное хмыканье ангела и его ворчание: «И как это я сам не догадался?» И — его же твёрдое уверение, что Марцель прямо сейчас услышит требование своего командира.
