В десять вечера, когда мне уж точно пора было появиться дома, мама начала писать сообщения, затем последовали звонки, но я не отвечала. Спустя час без ответа решили позвонить Марине, которая также не брала трубку. Дошло до звонков Наталье Степановне, которая по цепочке начала обзванивать других родителей. Кто-то из одноклассников рассказал о частной вечеринке, но все с нее давно вернулись, а меня все нет.

Увидев на мне раны, порванное платье, размазанную помаду, истерику, папа сразу подумал про изнасилование. Как еще может быть, если девушка появляется дома глубокой ночью, без телефона и верхней одежды. Мама попыталась его успокоить после моего признания, сказав, что у меня случилась паническая атака на фоне конфликта с одноклассниками, и я просто убежала от них, забыв обо всем.

Следующим днем я проснулась очень поздно, события ночи вымотали меня больше, чем я думала. Отца дома не было, но машину он оставил. Видимо, он тоже выпил слишком много успокоительного и не решился садится за руль. Мама осталась со мной, следить за каждым шагом и расспросить подробнее.

Я спустилась на кухню, отказалась от позднего завтрака. Мой вид напоминал побитую кошку.

— Ты расскажешь мне, что произошло?

Я отпила из кружки кипяток без заварки.

— Я не помню, честно, но я знаю, что сделала что-то ужасное.

И впервые в своей жизни добровольно попросилась уехать к бабушке.

[1] Люблю тебя, моя любовь

После случая, произошедшего в феврале, я не появлялась на пороге родного дома и гимназии почти целый год. Все праздники, мой день рождения, изучение школьной программы я проводила во Франции под тщательным наблюдением бабушки Джаннет, а в выходные в компании Лоры.

Я умоляла маму увезти меня из родного города, никогда больше не смогу взглянуть на своих одноклассников после того, что они сделали. А потом после того, что сделала я.

Я убила его. Или нет.

Незнание мучило меня каждую ночь. Если раньше я засыпала, думая о Филиппе и следующем дне, когда увижу его, то теперь каждую ночь меня мучали кошмары. Я видела его, слышала его крики, свое имя, руки, тянущиеся ко мне, глаза, просящие пощады.

Но я не простила.

Я добила его, не думая о последствиях, и сейчас не знаю, что в итоге произошло. Мне снились разные сценарии продолжения, и каждый мог быть правдой, заставляя меня вскакивать в холодном поту. Я не могла думать о хорошем, о том, что просто напугала его, я знала, что магия подействовала, я чувствовала эту пустоту и понимала, что я монстр.

Я не могла найти в себе силы зайти на странички одноклассников в социальных сетях или посмотреть новости города. Просто боялась, что увижу там то, о чем постоянно думаю. Мое сердце не переживет, если я узнаю, что убила человека.

Человека, который был мне дорог.

Мама согласилась. Ее было несложно уговорить после поджога на уроке химии, она и сама поняла, что мне надо еще учиться, а спасти меня может только Джаннет. Папа был шокирован нашим решением. Мы придумали легенду, что я должна лечиться у лучших, а во Франции подтяну язык и учиться буду в два раза усерднее, ведь все знают, кто такая Джаннет. Конечно мне не хотелось добровольно отправлять себя в клетку, которой мне и летом хватает, но я готова была пожертвовать своим временем, силами, нервами, самооценкой, жизнью, ведь прекрасно понимала, что мне нужна ее помощь.

Школа была удивлена, когда мама пришла с документами на перевод на домашнее обучение. Впереди выпускной класс, а я ухожу из самой сильной школы в округе. Но запретить мне никто не мог. Учителя высылали мне задания по почте, занимались по видеосвязи, но их внимание даже в половину не было таким же, как к ученикам в очном формате. И мне на плечи свалился груз самообразования, ведь проверку домашнего задания часто задерживали, время на связь со мной по компьютеру находилось не у всех, основной упор делали на выпускников, так что я играла роль живого призрака — в школе числюсь, но не учусь.

Да я и без этого была уверена, что образование мне вряд ли пригодится. Я не знала, чего именно хочу, двигалась по течению, как робот, выполняя все поручения Джаннет настолько, насколько могла. А требовала она многого. Вдобавок к урокам волшебства, самоконтроля, французского, добавилась еще и базовая программа школы, ради которой Джаннет приглашала лучших репетиторов Парижа. Говорили они все, естественно, на французском, так к концу недели мой мозг закипал. Выходные не стали отдушиной, ведь к полному перечню образований для юной sorcière[1] добавилось светское. Джаннет таскала меня на приемы, показы, в театры и оперу, занималась моим гардеробом, внешним видом, даже духи мне выбрала.

— Юная ведьма не должна пахнуть как roturière[2], - чтобы это не значило.

Я терпела и проглатывала все замечания в мою сторону. Для Джаннет я стала самой настоящей куклой — красивой и правильной снаружи, пустой внутри.

Но раз в две недели мне дарили законные три дня выходных, которые я проводила всегда одинаково, но в то же время по-разному. Брала билет на поезд до Довиля, жаль, не в одну сторону, и прохлаждалась дома у бабушки Лоры. От нее веяло русской теплотой, про которую пишут — приедешь к бабушке, она тебя накормит, выслушает, внимательно рассмотрит. Здесь я могла быть самой собой, носила растянутые футболки, ходила босиком, не укладывала волосы, надевала пирсинг, который пробила в носу в тайне от Джаннет (но она довольно быстро заметила малюсенькую дырочку на крылышке, поэтому я отрывалась на ушах), ела что хочу и сколько хочу, а меня за все хвалили. Вечера с Лорой мы проводили за прогулками по набережной, любованиями на Ла-Манш или играли вместе с Жанной в старого доброго «дурака». В эти дни я чувствовала себя счастливой и живой, но, как только заходила в поезд, движущийся в направлении Парижа, мое сердце вновь засыпало и давило на грудь.

Джаннет ни капельки не удивилась моему появлению на пороге ее дома в прошлом году. Она знала, что я сорвусь и ждала этого дня, когда снова все поймут, что нуждаются в ней. Несмотря на все, я научилась контролировать себя, свои эмоции, свое поведение, реакцию, меня невозможно было вывести из колеи, потому что я больше ничего не чувствовала. Теперь я подчиняла магию, а не она меня. Многочисленные украшения уже были не так важны, скорее служили подстраховкой. Но я потратила слишком много времени, стоя на одном месте. Уроки самоконтроля тяжело дались и мне, и бабушке, особенно после моего срыва. Мы сделали упор на них, совсем забросив практику, поэтому мои магические навыки для восемнадцатилетней ведьмы были на уровне позора. Зато Джаннет больше не кичилась мной налево и направо.

А еще я нашла себе хобби. У меня оказался талант к растениеводству, я с легкостью взращивала цветы и растения, которые не видывал мир. Вдобавок могла заставить любую траву вырасти быстрее. Поэтому открыла свой небольшой бизнес и продавала свои творения в Интернет-магазине. Новые неизведанные виды тоже попали в каталог, правда после того, как мне написал французский ученый-ботаник, пораженный экземплярами, лавочку пришлось свернуть. От меня буквально требовали научную работу по скрещиванию сортов, отчего я и получила по голове от Джаннет.

Я могла все стерпеть и могла жить такой жизнью, пока слова мамы не заставили меня проснуться.

Мы как обычно созванивались по видеосвязи, она вернулась в Россию вместе с отцом после Нового Года, который мы отметили во Франции. Я не думала, что наш постоянно милый и добрый разговор свалится на меня, как снег на голову.

— Лив, из школы звонили. Ты же помнишь, что у тебя экзамены?

Я кивнула, не смотря в экран ноутбука. Все мое внимание занимала дырка, которую я успела где-то поставить на своем платье. Пока Джаннет не заметила изъяна его срочно надо ликвидировать ниткой и иголкой.

— А сейчас как раз начинаются все пробные работы, с меня деньги берут на выпускной.

— Не давай, меня все равно там не будет.