Гитлер одобрительно кивал головой. Гиммлер наблюдал за выражением лица фюрера. Кажется, пронесло! Фюрер забарабанил пальцами по столу. Верный признак, что настроение восстанавливается. Гиммлер кончил доклад, и Гитлер спросил:
— О чем же сообщается в перехваченных телеграммах? Какими сведениями располагает противник?
— Мой фюрер, — тихо и растерянно произнес Гиммлер, — радиотелеграммы, к сожалению, пока не поддаются расшифровке… Мы принимаем меры. — Он умолчал, что перехвачено уже больше сотни донесений и что каждая шифрограмма, по-видимому, написана особым шифром.
Гитлер снова вспылил, потом приказал выполнять намеченный план. Вот когда все забегали!
Конечно, легче всего было выполнить последнюю часть плана — пригрозить болтунам, арестовать десяток-другой, если надо, сотни немцев, не умеющих держать язык за зубами, и отправить их в концлагерь для острастки другим… На стенах, заборах, даже на тротуарах немецких городов появилась намалеванная черной несмываемой краской расплывчатая фигура ссутулившегося человека, приложившего к уху сложенную козыречком ладонь. Под фигурой-тенью надпись: «Тсс!.. Шпион подслушивает!!»
Но легионы намалеванных черных теней не лишили, видимо, противника информации — тайные передачи «пианистов» продолжались. Радиопеленгаторы, установленные на машинах, рыскали по городу, нащупывая подпольные коротковолновые станции. Но «пианисты», словно певчие птицы, все время меняли места, пощелкают где-то, дадут трель, потом исчезнут и щелкают совсем в другой стороне. Только один «пианист» прочно обосновался в районе Матфейкирхеплац, где-то совсем близко от управления абвера. За ним и начали прежде всего охотиться.
Операцию готовили тщательно. Чтобы не спугнуть «пианиста», гестаповцев переодели в форму почтовых работников. Над люками уличных колодцев, ведущих к телефонным подземным кабелям, раскинули брезентовые палатки с почтовой эмблемой — перекрещенные рожки и зубчатые молнии. Гестаповцы делали вид, что ремонтируют линию связи. На задворках стояли наготове машины, набитые вооруженными полицейскими. Площадь Матфейкирхеплац обложили со всех сторон. Теперь-то «пианисту» некуда будет деться. Радист выходил на связь в разное время, но в полдень — в двенадцать тридцать — обязательно вел свои передачи. В ремонтных палатках расположились техники-пеленгаторы, снабженные новыми, только что выпущенными портативными аппаратами. Специалисты считали их чудом современной радиотехники. Настроились, ждали, но… именно в этот день таинственный радист в эфире не появился…
В управлении функ-абвера с нетерпением ждали исхода операции. Захват «пианиста» помог бы раскрыть тайну шифра.
Неудача с поимкой радиста обескуражила руководителей функ-абвера. Начали предполагать самое невероятное: быть может, в какое-то звено немецкой разведки проник агент противника, который предупредил врага? Как иначе все это объяснить? Началась тщательная проверка сотрудников, стали устанавливать, кто, когда, с кем разговаривал в этот день по телефону из управления функ-абвера. Телефонных звонков почти не было. В те часы, когда вокруг площади Матфейкирхеплац готовилась операция, из управления функ-абвера звонил только лейтенант Хайльман, вызывал дважды одного и того же абонента. Первый раз к телефону никто не подошел. Затем, через четверть часа, Хайльман позвонил снова и разговаривал по служебным делам с сотрудником абвера министерства военно-воздушного флота Харро Шульце-Бойзеном. Оба эти человека были, разумеется, вне всяких подозрений…
Шульце-Бойзен, получив предупреждение о нависшей опасности, в самый последний момент предупредил радиста Ганса Коппи.
Да и сам радист в тот день почувствовал что-то неладное. Перед сеансом он выскочил на улицу за сигаретами. Вышел из табачной лавочки, стал закуривать и услышал писк зуммера, который доносился из брезентовой палатки, раскинутой у тротуара. Потом чьи-то голоса:
— Ничего не слышно…
— Подожди, еще рано…
Встревоженный радист вернулся в квартиру. В это время и позвонил ему Шульце-Бойзен.
В тот же вечер, забрав чемодан с передатчиком, Харро отправился на квартиру Оды Шоттмюллер, молодой танцовщицы, которая только несколько дней назад вернулась из гастрольной поездки в действующую армию. Там она выступала перед солдатами, выведенными из боя на отдых. Это была веселая, тонкобровая женщина с худощавым лицом и коротко подстриженными волосами, придающими ей вид мальчишки. Она входила в организацию Харро, и с ней было заранее договорено, что в случае необходимости к ней принесут коротковолновый передатчик. Она жила одна, и это было большим преимуществом.
Она ждала Шульце-Бойзена и открыла дверь тотчас же…
— Я не скомпрометирую тебя, Ода, если останусь до полуночи? — шутливо спросил Харро, опуская чемодан на пол. — Эта штука оттянула мне руки…
— Хочешь сойти за любовника, а приезжаешь без цветов и подарков, — рассмеялась актриса. — Надо бы подумать об этом!
— Обязательно!.. В следующий раз… А сегодня я намереваюсь сделать великолепный подарок ефрейтору. Но вручать его придется ночью. Аппарат недостаточно мощный, к тому же и радист я не очень-то опытный.
Харро раскинул антенну, и Ода Шоттмюллер помогала ему, придерживая провод, пока Шульце-Бойзен прикреплял его под потолком. Потом Ода, покуривая сигарету, рассказывала о поездке на фронт, о настроениях офицеров. В полночь Харро включил передатчик. В комнате мягко застучала морзянка. На связь с Москвой вышел быстро — там ждали эту передачу. Было начало сентября. В ту ночь Харро Шульце-Бойзен передал в Центр:
«Директору от Коро. Источник Арвид. Гитлер приказал взять Одессу до пятнадцатого сентября. Задержка воздушных операций на юге вызвана изменениями в планах германского командования. На Восточном фронте большинство германских дивизий обессилены тяжелыми потерями. Переформированные части насчитывают в своем составе минимальное число людей…»
«Источник Мориц передает: План два вступил в действие. Вероятная цель наступления — достигнуть линии Архангельск — Москва — Астрахань к концу ноября. Все передвижения войск проводятся в соответствии с этим планом…»
«Источник Сюзанна. Линия для зимовки, установленная генеральным штабом, проходит через Ростов, Изюм, Орел, Брянск, Дорогобуж, Новгород, Ленинград. На эту линию войска должны выйти к началу ноября.
Важнейшей целью до наступления зимы является захват Москвы, а также Крыма и Донецкого индустриального бассейна. Планируют нарушение доставки нефти с Кавказа. На севере ставится задача захватить Ленинград и соединиться с финнами. Гитлер отказался от этого варианта и приказал готовиться к очередной атаке Москвы, используя всю наличную технику».
«Источник Мария: эшелоны с тяжелой артиллерией проследовали через Кенигсберг по направлению к Москве. В Пилау производят погрузку тяжелых береговых батарей, посылают туда же».
«Источник Жак: Имеется бесспорное техническое превосходство советских танков по сравнению с немецкими. Генеральный штаб озабочен постоянными изменениями, которые Гитлер вносит в стратегические планы операций на Востоке. В кругах генерального штаба возникают разногласия относительно дальнейшего развития операций. Информация поступила через высшего офицера главного командования вермахта. Относительно Ленинграда принято решение — не занимать, а окружать город».
Харро перешел на прием и начал быстро записывать группы цифр.
«От Директора для Коро, — записывал он, — источник Шнейдер производит впечатление знающего, хорошо информированного человека. Поручите ему определить общую цифру германских войск, установив общий промышленный потенциал германских химических заводов, производящих боевые отравляющие вещества. Желательно иметь химическую формулу новых отравляющих веществ. Вашей работой удовлетворены. Желаем успеха».
Выполняя задания Центра, Харро Шульце-Бойзен передал в Москву:
«Истинные потери германских войск за первые три недели боевых действий на Восточном фронте составляют около ста тысяч человек… За это время германская армия потеряла полторы тысячи танков — половину боевых машин, имевшихся к началу восточной кампании…»
