Накануне вечером Милда, как обычно, незаметно исчезла, словно испарилась, из квартиры на улице Лозанна. Перед тем она оставила в холодильнике приготовленный ужин, а на другое утро явилась ни свет ни заря и объявила, что немедленно уезжает к родителям, подальше от приграничной Женевы, потому что не сегодня завтра начнется война…

Родители Милды жили в соседнем кантоне, ехать туда час-полтора пригородным поездом, но служанка была уверена, что именно там ей не грозит никакая опасность. Как Елена ни убеждала Милду, она твердила свое:

— Будет война… Поверьте моему слову. Иначе зачем было выбирать командующего армией. Так всегда делают перед войной, это говорил еще покойный дедушка… Нет, нет, не уговаривайте меня, фрау Елена, у вас я всем довольна, но от войны хочу быть подальше…

Служанка торопливо собрала вещи и укатила к родителям.

Между тем фрейлейн Милда, которая так удивительно символизировала безмятежную, благополучную Швейцарию, имела основания для охватившей ее тревоги. Накануне в стране действительно избирали главнокомандующего. Так уж повелось издавна — в случае опасности судьбу Швейцарии передавали в руки избранного главкома. Так получилось и на этот раз. На обычный, традиционный нейтралитет надежды не было. Гитлер проглатывал одну европейскую страну за другой — Австрия, Чехословакия, теперь Польша. Может дойти черед и до Швейцарии.

Иллюзии добрососедских отношений с нацистской Германией развеялись быстро. Правда, пока никакого нападения не было. Немцы, англичане, французы, вступившие в войну, торжественно заявили об уважении к швейцарскому нейтралитету. Но это только слова. Что будет завтра? Как знать, что взбредет в голову Гитлеру. Немецкие войска уже сосредоточены на швейцарской границе. И вот решение принято: во главе швейцарской армии стал генерал Гизан.

В кантонах объявили мобилизацию, и теперь швейцарская армия насчитывала четыреста тысяч человек. Не так уж мало, чтобы преградить в горах путь врагу. Армию формировали торопливо из запасников. Войска занимали оборонительные рубежи на горных перевалах, минировали дороги, туннели. Солдаты были полны решимости сражаться, защищать свою маленькую страну.

Многочисленные туристы, захваченные врасплох, штурмовали вокзалы, поезда, чтобы покинуть обычно гостеприимную, сытую Швейцарию. Аэродромы были закрыты, прервалась телефонная связь с Англией, Францией. Всех охватила паника. Коренные швейцарцы рвались в продовольственные магазины, закупали продукты — все, что попадало на глаза…

Но германские войска, сосредоточенные на границе, так и не получили приказа о наступлении. Командование вермахта не решилось начинать боевые действия в центре Европы, когда все внимание должно быть сосредоточено на Польше. И еще не было ясно, как поведут себя Англия и Франция. Так или иначе, но угроза войны отодвинулась от швейцарских границ. Это укрепило боевой дух швейцарцев, внушило уверенность, что даже перед таким могучим противником, как Гитлер, не стоит склонять голову. На угрозу оккупации надо отвечать мобилизацией вооруженных сил.

Когда в городах утихла паника, когда перепуганные туристы разъехались по своим странам, а кафе снова заполнились завсегдатаями, швейцарские войска спустились с гор, вернулись в казармы, оставив на перевалах только усиленные заградительные отряды первой линии. Но сентябрьские события тридцать девятого года оставили след в умах и настроениях людей. Осталось состояние настороженной тревоги: фашистская Германия еще не сказала последнего слова, она оставалась главным потенциальным противником. Такие настроения распространились и в армии. Именно эти настроения швейцарцев и отразились на работе подпольной группы Александра Радо.

Одним из таких людей, трезво оценивших военную обстановку в Европе, был сотрудник швейцарского генерального штаба, носивший звучную французскую фамилию. Пюнтер довольно хорошо его знал, дружил с ним. Это был уже немолодой офицер, служивший в разведывательном отделе. Он доверительно беседовал с Пюнтером, был достаточно откровенен и порой делился информацией, которую, несомненно, получал из нацистской Германии. Политические взгляды офицера были довольно путаные, но в одном был он твердо уверен — в агрессивных настроениях Гитлера видел серьезную угрозу независимости Швейцарии.

Швейцарскому офицеру-разведчику дали псевдоним — женское имя Луиза. Для группы Радо он стал источником весьма важной информации.

Швейцария оказалась в окружении воюющих держав. Для Радо и его группы настали трудные времена. Связь с Центром нарушилась. Пауль исчез, не давал о себе знать. Шли недели и месяцы, подпольщики, казалось, были предоставлены самим себе — ни помощи, ни совета ниоткуда не могли получить. Передатчик, укрытый в надежном тайнике, был бесполезен. Группа Радо все еще находилась в резерве и до поры до времени числилась в молчащей сети.

Пора ожиданий кончилась зимой, ближе к Новому году.

Шандор неожиданно получил почтовую открытку. Симпатическими чернилами между строк в ней было написано, что в ближайшую неделю состоится встреча. Когда, с кем — не сообщалось. И почтового штемпеля не было. Открытку кто-то бросил в почтовый ящик.

— Значит, мы не одни, о нас не забыли… — вслух раздумывал Шандор, когда они с Еленой разглядывали почтовую карточку.

Через несколько дней в квартире раздался звонок. В дверях стояла элегантно одетая молодая женщина — в светлой шубке и шляпке под цвет дымчатого мехового воротника. Она произнесла пароль, Шандор ответил, помог незнакомке снять пальто, пригласил в кабинет.

— Меня зовут Соней, — сказала она, усаживаясь в кресло. Шерстяное платье вишневого цвета плотно облегало высокую, стройную фигуру тридцатилетней женщины. Черные гладкие волосы были зачесаны назад и открывали высокий лоб.

— А я Альберт, — ответил Шандор, хотя собеседница, несомненно, знала его настоящее имя. — Мы уже давно вас ждали…

— Это не от меня зависело… Мне поручено связаться с вами и выяснить, в чем нуждается группа, как работает агентство. Центр интересуется — подготовлена ли радиосвязь, как обстоят финансовые дела и вообще что у вас нового. Просили напомнить, что группа находилась в резерве, но теперь обстановка меняется.

Шандор рассказал, что работа почти свернута, информация поступает, но ее пока некому и некуда передавать. «Геопресс» остается вне подозрений, но объем его работы значительно сократился. С началом войны в Европе заказы из-за границы не поступают, работать приходится только на Швейцарию. Это, естественно, отразилось на финансовом положении агентства. Но больше всего тревожит отсутствие радиосвязи — нет радистов.

— Но вы договорились, что радистов подберете на месте, — возразила Соня.

— Да, есть возможность привлечь одного радиотехника, но пока он не умеет работать на телеграфном ключе.

— В этом я смогу помочь… Азбука Морзе не такая уж премудрость. Через несколько месяцев ваш техник станет прекрасным радистом, а пока связь можно поддерживать через меня — через моего радиста Джима.

Елена приготовила кофе, расстелила скатерть на курительном столике. Сидели втроем и разговаривали о посторонних вещах. Соня оказалась приятной, веселой и много знающей собеседницей. Только одна тема была исключена из разговора — не допытывались, не расспрашивали друг о друге, о своих людях. Перед уходом Соня опять вернулась к делам. Шандор еще раз напомнил о программе передач, о финансовых делах, которые у Радо были далеко не блестящи.

Договорились и о личных связях, явках и других профессиональных деталях.

После длительного перерыва связь с Центром была восстановлена.

Соня жила совсем недалеко — в Монтре, курортном городке на берегу Женевского озера. Об этом Шандор узнал позже. Все подчинялось строгим законам конспирации. Прошло еще какое-то время, когда ранней весной сорокового года Соня объявилась снова. Встретились на площади у главного вокзала. Она предупредила, что в Женеву приезжает курьер по имени Грин, который и передаст Радо указания по дальнейшей работе.