Вскоре начались события в Испании. Летним утром тридцать шестого года в эфире закуковала кукушка — позывные радиостанции Сеуты, и следом раздался голос диктора: «Над всей Испанией ясное небо…» В Берлине, на Лейпцигерштрассе, в министерстве Геринга, уже знали — в Испании начался фашистский мятеж.
Конечно, сотрудник отдела военных атташе обер-лейтенант Шульце-Бойзен был в курсе происходящих событий. Через его руки проходили донесения от германских военных атташе из всех столиц мира.
Сначала восстание складывалось неудачно для мятежных войск. Контрреволюционные силы, выступившие против республиканской Испании, столкнулись со всенародным сопротивлением. Планам, разработанным в штабах Италии и Германии, грозил провал. Немецкие транспортные самолеты по воздуху перебрасывали из Северной Африки наемные марокканские войска в Севилью, в Кадикс, в Галисию — на помощь изолированным очагам мятежников. Но это не приносило решающего успеха.
На помощь сражающейся с фашистами Испании пришли интернационалисты стран Европы, Америки, добровольцы из Советской России. Коммунистическая партия Германии, загнанная фашистским террором в подполье, продолжала существовать. Она обратилась с воззванием к немецкому народу.
«Победа испанского Народного фронта будет победой демократии и мира в Европе, — говорилось в этом воззвании, — поражение испанского Народного фронта явилось бы мощным укреплением фашизма, особенно зачинщика войны Гитлера, опаснейшей угрозой Народному фронту во Франции. Поэтому перед всеми друзьями мира стоит только одна цель: разгромить Франко — кровавого союзника Гитлера. Мы призываем всех немецких антифашистов за границей, имеющих военную подготовку, отдать себя в распоряжение испанского Народного фронта в качестве его солдат».
Обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен не мог, конечно, знать, каким путем немецкие патриоты проникают в Испанию, чтобы там продолжать свою борьбу против гитлеровского фашизма. Не знал он и того, что Центральный Комитет Коммунистической партии Германии назначил своим представителем в Испании руководителя баварских коммунистов Ганса Беймлера, чтобы оказать вооруженную помощь испанскому народу. С помощью коммунистов-подпольщиков Ганс Беймлер совершил дерзкий побег из концлагеря Дахау и пробрался в Испанию. Тысячи немецких добровольцев — антифашистов и патриотов — боролись на полях Испании не только с войсками мятежного генерала Франко, но и с германским фашизмом, своим заклятым врагом. Из пяти тысяч немецких добровольцев три тысячи погибли на испанской земле.
Харро Шульце-Бойзен еще не знал о том, как его соотечественники помогают испанскому народу, но он знал другое. После того как войска Франко испытали первые неудачи, Гитлер и Муссолини перешли к открытой поддержке испанских мятежников. Из Италии перебросили в Испанию пехотный корпус «Скрещенные стрелы», из Германии — воздушную армию «Кондор», оснащенную новейшими штурмовиками, истребителями, бомбардировщиками. На полях Испании появились германские танковые, саперные, артиллерийские войска…
Симпатии Шульце-Бойзена были на стороне испанских республиканцев. Ведь они боролись против ненавистного ему нацизма.
В недрах ведомства военно-воздушного флота завершали подготовку операции в тылу республиканцев. Она получила кодовое название «Гретхен». Операцию готовил специальный штаб «В», во главе которого стоял нацистский авиационный генерал Гельмут Вильберг. Мощный воздушный десант, сброшенный в районе Барселоны, должен был поддержать восстание франкистов на востоке страны. Генерал Вильберг полагал, что новая акция, несомненно, создаст перелом в войне против красных. Затянувшиеся боевые действия в Испании должны завершиться победой. Так думали на Лейпцигерштрассе. Харро Шульце-Бойзен знал в деталях об этом секретном плане. Знал, что над республиканской Испанией нависла большая опасность.
«Надо что-то делать… Как-то действовать, — думал Харро. — Но как?» Он поделился своими раздумьями с Либертас и Гизеллой Пёльниц — дальней родственницей, с которой дружил с детских лет. Они обе так же, как Харро, ненавидели фашизм.
Посоветоваться бы с Вальтером Кюхенмайстером, но на это Харро не решался. Года два назад Вальтера арестовали, бросили в концлагерь, затем выпустили «по состоянию здоровья»: даже нацистские доктора считали, что дни его сочтены. Но Вальтер отличался поразительной волей к жизни, казалось, эта воля парализует смертельный недуг.
Конечно, Харро доверял Кюхенмайстеру, но его смущало то, что Вальтер недавно вышел из концентрационного лагеря, за ним могло следить гестапо. Рисковать нельзя…
Гизелла сразу сказала:
— Двух мнений быть не может — нужно предупредить республиканцев…
Потом задумались: а если не поверят? Письмо-то анонимное, подумают, провокация…
Харро все же решил поговорить с Кюхенмайстером. Но не сказал об этом ни Либертас, ни Гизелле.
Харро Шульце-Бойзен долго ходил перед знакомым домом. Был поздний вечер. На пустынной улице горели фонари. Он прошел еще раз мимо дома и шмыгнул в подъезд.
Расхаживая по комнате, Харро взволнованно говорил:
— Плохо, Вальтер, складываются дела республиканцев в Испании.
Меланхолический Вальтер молча тер свой высокий лоб. Харро давно не встречался с приятелем, и его поразил изможденный вид Кюхенмайстера — туберкулез делал свое дело.
— А ты уверен, что это действительно так? — спросил Вальтер.
— Я сам держал в руках план «Гретхен», его черновой набросок… Все точно!..
Кюхенмайстер остановился перед Харро, закашлялся, вытер платком пересохшие губы.
— На стороне республиканцев сражаются немецкие добровольцы. План Вильберга направлен и против них…
— Ты прав, Вальтер! Что же делать?
— Надо предупредить.
— Ради этого я и пришел к тебе… — И Харро рассказал о плане, который предложила Гизелла.
— Письмо лучше переслать в Париже, — сказал Вальтер. — Кроме того, мы найдем иные пути сообщить республиканцам. Расскажи подробней о плане «Гретхен».
Вскоре Гизелла Пёльниц уехала в Париж, к отцу, который находился там на дипломатической работе.
Республиканское командование узнало о предстоящей операции «Гретхен». Воздушный десант под Барселоной был разгромлен, контрреволюционное выступление франкистов, приуроченное к высадке десанта, потерпело поражение.
Недели через две после возвращения Гизеллы из Парижа ее арестовали агенты гестапо. Это вызвало у ее друзей тревогу — не связан ли арест с анонимным письмом. Но тревога оказалась ложной. Через несколько дней Гизеллу Пёльниц освободили. На допросах она держалась уверенно, а гестаповцы не имели никаких доказательств в своих подозрениях по поводу поездки дочери видного гитлеровского дипломата.
Антифашистская группа Харро Шульце-Бойзена, сложившаяся к этому времени в Берлине, продолжала работать.
2
В детстве ее звали Буби-мальчишка, и еще Вильдфанг-сорванец, хотя конечно же у нее было настоящее имя. Дома девочка требовала, чтобы ее называли только Буби, как ребята на улице. Так и повелось — Буби и Буби…
Внешне Буби тоже больше смахивала на мальчугана — широко поставленные глаза, короткая стрижка, чуть вздернутый нос, на котором в летнюю пору густо высыпали рыжие веснушки. Ходила Буби в трикотажной, выгоревшей на солнце морской тельняшке, в залатанных штанах, предпочитая водить компанию только с мальчишками. Самой тягостной обязанностью ее было ходить в кирху, куда водила ее бабушка Матильда, заставляя одеться как полагается благопристойной девочке — в белую блузку, в наглаженную юбочку, на ноги начищенные башмаки.
Семья Буби жила на побережье Северной Германии в старинном ганзейском городе, рядом с которым тянулись песчаные дюны, росли вековые огненно-медные сосны, подступавшие к самой воде. Здесь и провела она свое детство, играя в морских пиратов, путешествуя по далеким странам под самодельными парусами на сколоченных бревнах, изображавших средневековые фрегаты отважных мореплавателей.
