Когда Ганс Гизевиус появился в кабинете, шеф разведки пригласил своего референта по Германии — американца немецкого происхождения фон Геверница. И сразу, только появившись в этом особняке, Гизевиус как-то сник, опустил плечи. Всем своим видом он напоминал приказчика, стоявшего перед строгим хозяином.
Сидели за курительным столиком, и Даллес по ходу разговора делал какие-то записи. Гизевиус доложил о том, что происходит в Берлине, об арестах, произведенных гестапо, о приказе Гиммлера взять, пока в превентивных целях, и самого Гёрделера.
Даллес спрашивал, уточнял, записывал, давал указания. Он, видимо, был озабочен тем обстоятельством, что покушение на Гитлера, судя по всему, затягивается. Ганс Гизевиус как-то вскользь упомянул о переговорах Лебера с левыми группами, о предстоящей встрече Зефкова с Штауффенбергом, Даллес насторожился, потребовал рассказать подробнее. Он бросил фразу:
— Это надо пресечь… И немедленно.
На вопрос Гизевиуса, как это сделать, удивленно взглянул на собеседника, пожал плечами.
— Я вас не понимаю, господин Гизевиус, — сказал он. — Вы же работали в гестапо, в криминальной полиции… Придумайте! Встреча со Штауффенбергом не должна состояться. Дайте команду отсюда, из Берна. Скажите Гёрделеру лично. Учитывая обстановку, вам надо возвращаться в Берлин. Время не ждет.
— Но…
Гизевиус хотел что-то сказать, взглянул на Даллеса и умолк. Подумал об опасности, которая ждет его в Берлине, может быть, его там уже ищут.
Даллес холодно посмотрел на Гизевиуса, повторил ту же фразу:
— Учитывая обстановку, вам надо возвращаться в Берлин.
Здесь, на Херренгассе, в кабинете американского резидента, решалась судьба заговора против Гитлера. А немецкие генералы, участники оппозиции, и не представляли себе, что они только марионетки в руках этого приземистого человека с ледяными глазами.
После встречи с Гизевиусом Аллен Даллес отправил тревожное донесение в Вашингтон:
«В Германии существует коммунистический Центральный комитет, который координирует деятельность коммунистов. Этот комитет связан с комитетом «Свободная Германия» в Москве. Его сила в огромной степени возрастает из-за наличия миллионов русских военнопленных и рабочих в Германии, многие из которых тайно организованы.
Крайний сдвиг влево приобрел угрожающие размеры и устойчиво набирает силу».
«Заговорщики поняли это, — писал он, — они хотят спасти как можно большую часть Германии от советской оккупации. Поэтому на Западе будет проводиться планомерный отход, а лучшие германские дивизии станут защищать Восточный фронт».
Встречу Зефкова и Якоба с Штауффенбергом назначили на четвертое июля. В условленный час собрались на конспиративной квартире. Полковник Штауффенберг в тот день не смог участвовать в этой встрече. Явились только Лебер и Рейхвейн — представители руководства группы левых социал-демократов. Но едва началось совещание, ворвались агенты гестапо. Все были арестованы…
За три недели до покушения полковник Штауффенберг получил новое назначение, он стал начальником штаба армий резерва. Это обстоятельство облегчало задачу участников заговора — полковник Штауффенберг должен был присутствовать на военных совещаниях, которые проводил Гитлер.
Неведомыми путями заполучили бомбы замедленного действия английского производства. Дважды Клаус фон Штауффенберг брал с собой бомбы, но первый раз на совещании не было Гиммлера и Геринга, а решено было одним взрывом ликвидировать всю руководящую тройку нацистского рейха. Не состоялась и вторая акция — Гитлер неожиданно и раньше времени покинул совещание.
Наступило двадцатое июля. Накануне Клаус ночевал в квартире старшего брата, Бертольда. Бертольд был посвящен в детали заговора, одобрял его и служил постоянным советчиком Клаусу. А перед тем Клаус заехал к семье. Жена с детьми жила в Бамберге в доме своих родителей. Нина фон Штауффенберг, носившая русское имя своей матери, знала многое о тайных делах своего мужа. Но Клаус не посвящал ее в детали заговора. Жене он сказал: «Тебе не нужно многое знать, один из нас должен жить для детей…» У них росли три сына и дочь, и они ждали пятого ребенка. Клаус попрощался с детьми, поцеловал жену, ничем не выдав, что это могла быть их последняя встреча…
В семье Штауффенбергов поднимались рано. Было около шести часов утра, когда братья вышли из дома и поехали в центр города. Здесь они попрощались, а на место Бертольда в машину сел адъютант Штауффенберга — старший лейтенант фон Хефтен. Близкий родственник фельдмаршала Браухича, молодой Вальтер фон Хефтен был беспредельно предан Штауффенбергу, разделял его взгляды, и Клаус именно его избрал своим помощником в предстоящей акции.
На аэродроме Рангсдорф их ждал самолет «Хейнкель-111». Они тотчас поднялись в воздух. До Растенбурга, где в глуши Мазурских болот находилась ставка Гитлера, было около шестисот километров — немного больше трех часов лёта. В начале одиннадцатого приземлились вблизи «Вольфшанце» — «Волчьего логова», как называли ставку, засекреченную от всего мира. У Штауффенберга и его спутника в портфелях лежали две мощные бомбы английского производства.
Пока все шло в соответствии с разработанным планом. В то утро Штауффенберг завтракал с фельдмаршалом Кейтелем, обсуждали, советовались о предстоящем докладе Клауса и за несколько минут до совещания отправились вместе в картографический кабинет. Но по пути Штауффенберг сказал Кейтелю, что хотел бы освежить лицо, умыться и сменить взмокшую от пота сорочку. День был знойный, и отлучка Штауффенберга не вызвала подозрений у Кейтеля. В комнате ждал Хефтен, чтобы помочь однорукому полковнику. Они уединились в спальне и стали перекладывать бомбы в один портфель. Снарядили первую, включили химический взрыватель. Снарядить вторую не удалось. От Кейтеля прибежал посыльный, просил поторопиться, фельдмаршал нервничал — фюрер уже прибыл на совещание. Хефтен торопливо сунул бомбу в свой портфель, так и не успев передать ее Штауффенбергу. В этом и была одна из причин неудачи подготовленного покушения.
Но главное заключалось в другом. День выдался знойный, в бункере, набитом участниками совещания, было бы душно, и Гитлер распорядился перенести заседание в более прохладное помещение, в картографический кабинет, оборудованный в здании легкого барачного типа. А бомба замедленного действия была рассчитана на взрыв именно в закрытом помещении, в блиндаже с мощными стенами и железобетонными сводами. В этом случае взрывная волна уничтожила бы всех до единого участников совещания. Так было рассчитано, но в самый последний момент Гитлер перенес заседание в прохладный картографический кабинет с облегченными стенами и просторными окнами… Надо же было такому случиться!
Штауффенберг вошел в картографический кабинет, когда совещание уже началось. Полковник прислонил портфель к громадному штабному столу, перед которым стоял Гитлер, поздоровался с фюрером и тут же вышел, — как было условлено, его срочно вызвали к телефону.
Хефтен ждал Клауса, и они вместе направились к автомобильной стоянке. Дело было сделано. Они приближались к проходной, когда позади услышали сильный взрыв, словно разорвался тяжелый артиллерийский снаряд. Из окон картографического кабинета взметнулось багровое пламя, слабо различимое в ярком дневном свете. Вместе с огненным вихрем вывалилась стена, полетели оконные рамы. Взрывной волной выбросило какого-то человека…
— Свершилось! — воскликнул Штауффенберг.
Благополучно выбравшись с территории ставки, они сели в машину и поехали на аэродром. По дороге Хефтен разрядил неиспользованную бомбу и на мосту выбросил ее в воду.
Свершилось… Но кто же мог предположить, что в акцию с покушением вторгся случай, трагический и нелепый. После того как Штауффенберг покинул картографический кабинет, кто-то из участников совещания споткнулся о портфель, отставил его в сторону, чтобы не мешал на дороге. Гитлер склонился над массивным дубовым столом, и это спасло его. Взрывом было убито несколько человек, многие ранены, но Гитлер остался жив. Его только опалило, контузило, но он вскоре пришел в себя.
