Разведка вкрапливалась всюду, стремясь раскрыть замыслы, планы врага. Это была война без линии фронта, война незримая, происходившая в глубокой тайне. Разведчики-противники, будто в непроницаемом мраке, ходили с завязанными глазами, порой рядом, не подозревая присутствия один другого. А методы тайной войны были различны у каждой стороны: самоотверженность и героизм сталкивались с подлостью, преданность с жаждой наживы, строгий расчет с авантюризмом… Все зависело от того, в чьих руках находилось это оружие.

Примером, раскрывающим методы нацистской разведки, может служить операция «Цицерон», получившая название по кличке одного из главных ее участников.

Все началось с малого, вовсе неприметного эпизода.

Британский посол в Анкаре Хью Нэтчбулл-Хьюгессен, дипломат старой английской школы, принял к себе на службу нового камердинера Эльяса Базну. Лакей как лакей — молчаливый, услужливый, простоватого вида турок, ранее служивший в других посольствах и зарекомендовавший себя исполнительным кавасом. В Турции кавасами назывались привратники, сторожа, водители машин, лакеи, повара, камердинеры — люди, которые сделали своей профессией службу в иностранных посольствах или у знатных иностранцев, поселившихся в Стамбуле или в других городах Анатолийского полуострова.

Эльяс Базна, человек средних лет, был невысокого роста, широкий в плечах, с большим лбом, который казался еще огромней от образовавшихся с ранних лет залысин. Маленькие черные усы придавали ему фатоватый вид, скрывая постоянную заискивающую улыбку.

Шли годы, а Эльяс все оставался кавасом… Кавас! Самый ничтожный, что ни на есть последний человек — никто и ничто… Мысль об этом иссушала его душу, но где-то в глубине сознания маячила надежда на удачу.

Однажды, тогда он работал кавасом у советника германского посольства Енке, Эльяс привез в деревню свою фотографию — лежит на роскошной тахте, в костюме, с раскрытым иллюстрированным журналом в руках… Родители и соседи ахали, передавали фотографию из рук в руки.

Снимок этот Эльяс сделал сам с помощью самоснимателя, когда хозяина не было дома.

Но можно было обмануть родителей, втереть очки соседям, а себя-то не обмануть…

Эльяс отличался удивительным, каким-то обезьяньим бескорыстным любопытством к чужой жизни. Всюду совал нос — подглядывал, подслушивал: будь то разговор супругов или забытая на столе посольская бумага. До всего ему было дело…

И однажды его осенило. «А что, если стать шпионом!»

Собственно говоря, мысль о шпионаже родилась в голове каваса совсем не случайно. Уже в первые дни камердинерской службы у посла Великобритании Эльяс обратил внимание на одну деталь: каждый вечер секретарша посла, педантичная мисс Люси, приносила в его кабинет два плоских ящичка — черного и красного цвета. В них хранились секретные бумаги. Сэр Хью до глубокой ночи просиживал над ними в тиши кабинета. Прочитанные шифрограммы складывались в красный ящик и хранились в сейфе секретарши посла. В черный ящик попадали наиболее важные секретные бумаги.

Нэтчбулл-Хьюгессен страдал тяжелой бессонницей. Камердинер должен был каждый вечер класть на ночной столик таблетку снотворного, ставить стакан воды, готовить ванну.

Обо всем этом раздумывал кавас Базна, решив сделаться великим шпионом. Надо сделать слепок ключей посла, которые он часто оставляет в спальне, затем приспособить аппарат для фотографирования документов. Но прежде всего договориться с каким-либо посольством, на которое станет работать.

Может быть, германское посольство — оно находится совсем рядом. А главное, там есть знакомый советник Енке, у которого он раньше работал…

Сложнее добыть слепок от ключей посольского сейфа.

Приобрести штатив для фотографирования было проще простого. Сэр Хью обычно перед сном принимал ванну, этим обстоятельством и воспользовался его камердинер. Пока посол плескался в ванне, Эльяс проник в спальню, взял ключи, лежавшие на столике, и сделал слепок.

Выждав удобный вечер, когда посол и его жена были в отъезде, он проник в спальню, открыл сейф, извлек из черной плоской коробки пачку документов, сунул их под полу пиджака и заперся в своей каморке. Эльяс понятия не имел, какой важности документы оказались в его руках. Он видел лишь лиловые штампы на бумагах. «Совершенно секретно!» «Шифром посла!»

Эльяс укладывал под аппаратом очередной документ, нажимал на спуск… фотографировал и считал: тридцать четыре… тридцать пять… тридцать шесть… Тридцать шесть снимков! Перезарядив аппарат, он продолжал считать и фотографировать — всего две кассеты по тридцать шесть кадров!

Камердинер привел все в порядок, убрал аппарат и отнес документы в личный сейф британского посла. Он прикидывал — сколько можно получить за кассеты. Главное — не продешевить!

Вскоре Эльяс побывал в германском посольстве. Ему открыл дверь незнакомый кавас, который, вероятно, сменил его самого на должности камердинера, провел в гостиную и пошел докладывать хозяину. В гостиной за минувшие полгода ничего не изменилось. Он выключил люстру, оставив только настольную лампу, задернул шторы на окнах и уселся в кресло, расположившись так, чтобы лицо его оставалось в тени. Вскоре появился советник Енке в сопровождении супруги — родной сестры немецкого министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа. Эльяс учитывал и это обстоятельство в расчете на успех своего предприятия.

— Очень рад! — воскликнул Енке, здороваясь с бывшим своим камердинером. — Какими судьбами? Где вы теперь?

— У его превосходительства сэра Нэтчбулл-Хьюгессена, — солидно ответил Эльяс.

— Что же вас сюда привело?

Кавас произнес заранее отрепетированную фразу:

— Турция и Германия всегда были друзьями…

— Ну а конкретнее? — спросил Енке.

Эльяс сразу перешел к делу:

— У меня есть возможность фотографировать секретные английские документы. Для начала хочу предложить две пленки. Семьдесят два снимка.

— Что же вы хотите взамен?

— Пока — десять тысяч фунтов за кассету, — выдохнул Эльяс Базна. — Если документы вас заинтересуют, кассета будет стоить пятнадцать тысяч… Только в твердой валюте. Германские марки меня не интересуют.

— Да вы с ума сошли!

— Как хотите… Такие пленки у меня оторвут с руками в любом посольстве… Всякому дорог свой ягненок. — В разговоре Базна любил пользоваться турецкими пословицами, поговорками.

— Пока это гусь в мешке, — в тон Эльясу ответил пословицей Енке. — Сначала надо знать, что это за документы.

— Согласен… Поэтому я и предлагаю пока умеренную цену. Свяжитесь с Берлином. Я могу подождать и позвоню в назначенное время.

— Может быть, лучше поговорить с Мойзишем, — вступила в разговор фрау Енке.

— Это верно, — согласился советник. — Посидите, я приглашу его к нам…

Бывший камердинер семьи Енков знал торгового атташе Леопольда Мойзиша. Впрочем, какой он атташе — разведчик из управления имперской безопасности, оберштурмбаннфюрер, подчиняется непосредственно Риббентропу… Предложение Эльяса — это по его части.

Через несколько минут советник Енке вернулся в сопровождении смуглого человека с настороженными глазами. Супруги Енке покинули гостиную, оставив каваса наедине с Мойзишем.

— Вам рассказали о моем предложении? — спросил Эльяс Базна.

— О чем это? — прикинулся непонимающим Мойзиш.

Кавас все повторил. Мойзиш молча слушал. Но когда Эльяс назвал баснословную сумму вознаграждения, немецкий резидент рассмеялся.

— Вы в своем уме?! — повторил он фразу Енке. — Откуда у нас такие деньги. Мы же не печатаем английские фунты стерлингов… К тому же надо еще знать, что за документы.

Эльяс повторил — готов подождать. Через три дня он позвонит, назовет себя Пьером.

— Приду, если будут деньги, — прощаясь, сказал Эльяс Базна. — Без денег и на кладбище не отвезут…

О кладбище сказал просто так — из пословицы слова не выкинешь. Внутри у каваса все пело — двадцать тысяч фунтов! Неделю назад о таких деньгах он не мог и мечтать!