— Правда, что ли, по девкам? — распахнула она свои глазищи.

Аааа!!!

— Отставить смех! — рявкнул я, — Всем принять маскировочный облик!

— Так мы уже, — развела руками Настя, как бы показывая, что они все уже в образах.

— Кроме тебя, — опять Аглашка. Отшлепаю. Вот, честное слово, отшлепаю. Отец я или не отец?! Должон я сына учит или не должон?!

Я потянулся к мешку, в котором лежала борода — и понял, что забыл его у Афанасия.

Золотистый… Масляный… Поджаристый… Огромный такой…

БЛИН!!!!

Вылезая в то же окно и пробежав опять по крыше конюшни — я тут скоро тропу набью, ей-богу! — я застрял на пару минут, ожидая, пока две какие-то кумушки закончат свой очень важный разговор и уйдут из проулка. Спрыгнул вниз и пулей рванулся к Афанасию.

— Подьячий Иван! — тот обрадовался мне, как давно потерянному сыну, — А я уже и не знал, что делать, вещи-то вы свои забыли! А куда направились — я-то и не знаю! Но вы не сомневайтесь, не пропали бы они, так бы у меня и лежали. Но нет худа без добра — я вам как раз угощение в дорогу приготовил!

И вместе с забытым мешком мне вручили лубяной кузовок с пряжеными пирожками. Пахло от него… у меня даже живот квакнул. И всякие глупые фантазии из головы вылетели. Осталась только одна — как я сейчас усядусь на повозке и кааак заточу эти пирожки в одно лицо! Половину — точно!

С такими мечтами я подошел к крыльцу постоялого двора Варлама — и у первой ступени столкнулся со своими девочками.

Блин! Блин-блин-блин! Столько блинов, как будто в «Теремок» зашел. Так размечтался, что поперся прямиком через входную дверь!

Глаза Насти расширились, я еще успел подумать, что она, как и все остальные, явно не ожидала меня увидеть и сейчас опять получу порцию едких шуточек… А потом я понял, что она смотрит мимо меня и лицо такое… Как будто у нее в руках автомат, а там, по улице, идет ее злейший враг.

Я оглянулся.

Тут блинами не обойдешься…

По улице действительно шел настин злейший враг. В количестве трех штук.

Темно-оранжевые, «янтарные», кафтаны. Которые любят носить люди боярина Морозова. А также его стрельцы. Те самые, что убили ее маму.

Мне казалось, Настя спокойно перенесла ее гибель, здесь вообще к смерти относятся спокойнее, чем мы, мол, ушел в лучший мир, все там будем… Оказывается, не перенесла.

Глаза белые, лицо каменное, губы шевелятся…

Да она же Слово произносит!

Полыхнуло, Клава с визгом упала в лопухи, на нее приземлилась Аглашка, а мимо меня, в сторону морозовских полетел огромный огненный шар.

В следующую секунду полетела сама Настя. Но не в сторону морозовских, конечно, а вниз с крыльца, приземлившись на завизжавших девчонок и окончательно образовав кучу-малу.

Спихнув огнеметательницу, я выпрямился и, скорчив грозную рожу, вытянул руки со скрюченными пальцами вперед. Мол, видите? Это я файербол кастанул! Я, грозный Викентий! Бойтесь!

Люди Морозова бояться не собирались. Пусть и не ожидавшие атаки на ровном месте, они отреагировали мгновенно, рассыпавшись в стороны и пропустив шар огня мимо себя — он влетел в забор, бесследно расплескавшись по доскам — после чего начали разворачиваться в мою сторону.

И увидели то, что увидели — потеряшку-Викентия, который запустил в них огнем, и каких-то девчонок, которые, испугавшись шара, попадали с крыльца.

Правильно. Так все и было. Так и думайте.

Блин. Блин-блин-блин!

Морозовские долго не задумались — увидев меня, они тут же рванули вперед, к крыльцу, только полы кафтанов захлопали. Лица суровые, прямо как у того робота из жидкого металла в старом «Терминаторе». Если робота одеть в кафтан и колпак. И бороду еще прицепить.

Скользнув на ледяном пятне — откат от Слова, как и в свое время у Клавы, прошел вниз — я стартанул к уже знакомому проулку.

Липкое Слово!

Только свернув за угол и пропав из глаз топочущих по мостовой преследователей, я прыгнул вверх и, приклеившись к стене, побежал вверх огромным пауком. Поднявшись на уровень второго этажа, я вывернул к крыше, по которой сегодня уже неоднократно побегал. Но двинулся не по самой крыше — услышат топот — а все так же, по стене, над верхними наличниками окон. К своему, так и приоткрытому.

Кубарем вкатился в комнату, быстро закрыл окно, стараясь не стукнуть створками, сбросил мешок, так и болтавшийся за спиной, выхватил из него бороду, плюнул на нее, буквально, размачивая подзасохший клей, прилепил к подбородку и принялся раздеваться.

— Ой! — вбежавшие в помещение девчонки увидели меня, и Клава густо покраснела. Хотя чего там краснеть — я был в том самом белье, которое закрывает тело больше, чем стандартная летняя одежда в двадцать первом веке.

Поправив бороду, сдвинувшуюся вбок за время раздевания, я запихнул одежду и мешок в другой мешок, побольше, толкнул его в угол и прыгнул под одеяло.

Вовремя: уже через несколько секунд в распахнувшуюся дверь сунулся кто-то из Морозовских. Дальше я не видел, так как закрыл глаза и притворился спящим.

— Кто здесь у вас? — это морозовский.

— Не видишь, что ли? — зашипела Аглашка противным дискантом, — Сестру мою напугали своими огнепыхалками! Плачет, бедненькая!

Тихий всхлип.

— И меня тоже! — а вот Клаве скандальные нотки явно не удались. Скорее, у нее получилось что-то жалобное.

Морозовский молчал. Ушел, что ли?

— А это кто? — а, нет, не ушел, растерялся, похоже.

— Отец наш! Болеет он, днями лежит!

Допрашиватель вздохнул… а, нет, носом потянул.

— Ты что это?! — взвилась скоморошка, — Не пьяный он, болеет, сказал же!

«Сказал»? А, ну да — она же типа мальчик. Хотя мальчик за такое поведение давно получил бы леща.

Прозвучал звук леща, а затем — звук захлопнувшейся двери. Из коридора слышались приглушенные голоса — морозовские шерстили комнаты постоялого двора, пытаясь найти бесследно исчезнувшего меня.

Удачи, чё…

Нет, все же путешествие — это хорошо! Особенно тогда, когда ты путешествуешь из села, где тебя чуть было не поймали.

Да уж, собирался оставить ложный след — и выполнил этот план на все триста процентов.

Подол наверняка уже стоит на ушах: мы успели выкатиться из него до того, как к Морозовским прибыло подкрепление. Где-то через час, когда мы мирно катили по дороге в сторону Москвы, мимо нашей повозки проскакал отряд конников, в несколько десятков человек. На нас они даже не посмотрели, видимо, решили, что преследуемый я должен рвануть от Москвы по прямой.

Правильно, правильно, так и думайте. Вы еще должны переговорить с Афанасием, узнать от него про мои планы касательно Тулы — и искать меня в том направлении.

А мы, тем временем, не торопясь покатим на север, на север, на север…

В Мангазею.

До моего плеча осторожно дотронулась легкая рука.

— Спасибо, — тихо произнесла Наст.

— За что? — я все так и сидел, сгорбившись, на облучке повозки, держа в руках поводья. Лошадка мерно бежала, постукивая копытами по каменному полотну дороги.

— За то, что… Что отвлек их от меня. Я… Понимаешь, я, как только эти кафтаны увидела, у меня как будто темнота перед глазами упала. Только одна мысль и была — что убить их надо…

— Тебя кто такому Огненному Слову научил? — спросил я, нисколько не сомневаясь в ответе.

— Клава…

Кто бы сомневался. Ну и что мне с этими двумя своенравными девками делать? Пороть? Не получится. Во-первых, вышли они из того возраста, когда это могло подействовать. А во-вторых — пороть девчонок, которые умеют бросаться файерболами, не очень умная мысль, вам не кажется? Разве что с их согласия, но это уже не наказание, а развлечение какое-то.

— Можно тебя попросить… — начала Настя.