Хихикнув, я сел на землю, снял колпак и надел венец, типа я коро…

ТВОЮ МАТЬ!!!

Сброшенный паническим взмахом руки, венец покатился вниз по холму. Правда недалеко — упал зубцами вверх.

Это. Что. Такое. Мать. Его. Было?!

Смотрели фильм «Властелин Колец»? Помните момент, когда Фродо надевает кольцо и оказывается в таком сумеречном мире, мире призраков? Вот — я только что побывал точно в таком же!

Всё черно-белое, то, что в радиусе примерно метров ста — стало полупрозрачным, даже земля, а то, что дальше — заволокло туманом.

Хорошо еще — назгулы не прискакали… блин!

А ведь в фильме они чувствовали, когда кто-то надевает кольцо! Что, если этот венец действует так же? И пусть за мной прискачут не назгулы, а самые банальные люди боярских родов — мне-то от этого не легче.

Мог бы и догадаться, пустая башка, что не станут бояре драться за какую-то корону с горстью изумрудов. У них этих изумрудов — все кафтаны обшиты.

Венец — это амулет.

В игрушках такие вещи называют артефактами, но на Руси такого слова не знают и зовут их амулетами.

Амулет… ну, по сути тот же артефакт: вещь, на которую наложили Слова, после чего она приобрела некие волшебные свойства. Сам я их делать не умею, просто нужных Слов не знаю, но так-то — ничего сложного. Например, Голубая Свеча, которая проявляет следы ауры — воск, смешанный с железной окалиной и добавкой нужного Слова. И всё. А Рябиновая Веточка — и вовсе просто сорванная с дерева ветка.

Я посмотрел на лежащий в отдалении венец.

Что ж ты такое…

Надеюсь, мне не надо тащить тебя к ближайшему вулкану?

Осторожно подняв венец палкой, я кинул его в ящик — могу поспорить, если по нему вдарит топором какой-нибудь Гимли, с этим венцом, чем бы он ни был, ничего не случится — и захлопнул крышку.

Нафиг, нафиг.

Ну, гражданин Заморский, надеюсь, дальше неприятных сюрпризов не будет?

Несколько полотняных мешочков. Ну как несколько… С десяток. Плотных таких, увесистых… А что в них?

Так… В этом украшения. Сразу нет. У меня на украшения после венца аллергия. Да и заподозрить могут неладное, если в воровском тайничке не найдут ничего, кроме венца. Смотрим другие…

О! Это я удачно зашел. Серебряные монеты. Да не копеюшки — полновесные рубли. Раза в два побольше, чем, например, десятирублевики двадцать первого века, и такие… увесистые. Сколько их здесь…?

На вид — примерно так с полсотни. Пятьдесят рублей. Я как-то пробовал перевести здешние цены на наши, так что, хотя точного соответствия и не подобрать, но, если прикинуть, что одна здешняя копейка — как сто тамошних рублей, то у меня в руках сейчас — полмиллиона. Не ослепительная сумма, конечно, но…

А вот миллион — уже другое дело. Во втором мешочке — тоже рубли. И в третьем… а вот в четвертом — талеры. На них, вместо двуглавого орла — какой-то взъерошенный лев.

Да, я помню, что на Руси рубли не чеканили — не было своего серебра, а ввозить Европа запрещала. Так это в нашем мире. А здесь — за милую душу. Где-то на Урале серебряные рудники уже лет с полсотни как работают. Говорят, золотые тоже…

Говорят…

Я заворожено посмотрел в очередной мешочек, небольшой, но самый увесистый. Золото… Золотые монеты… Червонцы… Каждый номиналом в десять рублей, пусть по размеру почти точно совпадают с нашим десятирублевиком, то есть меньше серебряного рубля, но стоит дороже. И их тут…

Сотня.

Десять миллионов на наши деньги.

Я затравленно оглянулся, как будто боясь, что к мне сейчас со спины кто-то подкрадется, и принялся лихорадочно запихивать мешки с монетами в плетеный короб, с которым я выбрался в лес, типа грибы собирать — ага, в начале июня… — руки дрожали, как будто я кур воровал…

Так. Стоп. Максим, угомонись. Успокойся. Ты не должен вести себя подозрительно. Иначе тебя остановит первый же стражник… ладно, от них я отмахнусь печатью Разбойного приказа. А вот если мной заинтересуются грабители… у них будет ОЧЕНЬ удачный день.

Поэтому, чтобы удачный день бы у тебя, а не у какой-то гопоты, которую ты даже не знаешь и поэтому таких подарков им делать не должен — веди себя спокойно!

***

До дома я добрался почти спокойно. Почти — потому что в полной мере прочувствовал смысл фразы «Жадность фраера сгубила». Нет, я успокоился, сложил все, что не забрал в тайник, поместил сверху ларец с проклятым венцом, закрыл крышкой, полюбовался на то, как на доски наплывает морок земляного слоя…

Вот только в свой короб я нагреб столько монет, что потянул он килограмм десять, не меньше! Я чуть кони не двинул, пока до дома добрался! Сразу все сказки вспомнил, про жадность человеческую, вплоть до «А это — под помидоры!».

Поверьте, лучший способ лечения жадности — это заставить жадину самому тащить свои богатства. На себе проверено.

Дома я запихал короб под кровать — тетя Анфия не полезет, она знает, что в работе Разбойного приказа есть вещи, в которые лучше не соваться. Запихал и поскакал в Приказ. Увы, на своих двоих — конь мне не по карману. Нет. Я не забыл, сколько денег притащил из леса. Но, если не хочу отвечать на вопрос «Откуда у подьячего без оклада деньги на коня?» — причем хорошо, если в помещении стола, а не в подвале — то про шикование лучше забыть. Пока. Пока я не придумаю, как легализовать внезапный клад.

В Приказе я появился уже глубоко после полудня, получил втык от дьяка Луки — типа зама начальника стола — развел руками, мол, по указанию дьяка Алексея прочесывал город в поисках краденого. А потом осторожно поинтересовался, чего это дьяка уже третий день не видно.

Лука задумчиво погладил узкую бороду:

— Сам не знаю… Как сквозь землю провалился. Уж не случилось ли чего?

— Сам волнуюсь, дьяк Лука.

— Он не говорил, куда собирался, когда ты его последний раз видел?

— Вроде бы татя какого-то собирался искать у его любовницы. В горшечной слободе.

— В каком доме — говорил?

— Бывал я недавно у того дома. Никого нет, на двери замок.

— Бери лошадь и езжай. Если кто дома, то все узнай — был ли, когда, куда собирался… А если нет — ломай замок, осмотри дом. Неладное чувствуется. Что-то у меня сердце не на месте…

Ну вот, простенькая комбинация провернута, и я с полным правом могу приехать в дом Анфисы, найти два тела и обляпать все своей аурой.

С такими довольными мыслями я трюхал по горшечной слободе… пока не увидел несколько телег, стоящих у дома Анфисы. И людей, которые выносили из него тела.

Опоздал.

Несколько человек в разноцветных кафтанах, ярких, по здешней моде, как раз сейчас выносили тело дьяка Алексея. Голова запрокинулась и борода, пропитанная засохшей кровью, торчала вверх.

Сейчас снимут отпечатки ауры, опросят соседей — и выйдут на меня. В Приказе меня все знают, не так уж нас и много, сразу поймут, кто наследил в доме.

Стоп. В Приказе действительно все знают друг друга. Тогда почему я не знаю никого из этих ребят? А если они не из Приказа — куда они тела собираются везти?

А вот сейчас и узнаем…

— Что здесь случилось? — спросил я, подъезжая.

Один из возниц, сидевший на телеге, сумрачно посмотрел на меня, явно желая отправить в пешее эротическое, но резонно опасаясь. Верхом здесь кто попало не ездит, вот так нахамишь, а потом неприятностей не оберешься.

— Людей убили.

— Сам вижу, что не от обжорства умерли. Куда тела везти собрались?

Возница промолчал, зато в разговор ввязался молодой парень в ярко-алом кафтане, с саблей на боку и с настолько наглым лицом, что сразу захотелось дать ему в дыню:

— В Разбойный Приказ, куда ж еще.

— Вы еще скажите, что вы из Приказа, — я спрыгнул с лошади. Да, знаю, верхом, случись что, сражаться удобнее, но я до сих пор этому мастерству не научился .как следует. Да и сабли у меня нет. И пистолет опять забыл, раззява!