Тяжело здесь ворам живется…

Впрочем, если бы украсть совсем никаким образом нельзя было — у Разбойного Приказа было б куда как меньше работы.

Есть способы проникнуть в самый законопаченный дом, есть. Печные трубы, чердачные окна, подвалы… Или маленькие окошки, которые, в отличие от широких обычных окон, открываются, для проветривания.

В тереме Телятевского одно такое окошко было. Вернее, было их, наверняка, больше, но только одно открывалось каждый вечер.

Вон оно, на четвертом этаже. И сейчас открыто.

Глянув на развалившихся неподалеку меделянцев, я прошептал Липкое Слово и двинулся вверх по стене.

Хорошо было Человеку-Пауку — прислонил ладони к стене и вперед, в смысле, вверх. А я, пока научился правильно руки-ноги переставлять, чтоб в нужный момент они прилипали, а в другой нужный — отлипали, сколько потов сошло. Часа два, наверное, мучился. Ночью, на китайгородской стене. Особенно тот момент, когда руки у меня отлипли, а ноги — нет. Так и повис, вверх ногами. На высоте метров пяти. Неприятное ощущение…

Но сейчас все шло как надо. Руки-ноги, руки-ноги, я полз по стене аки граф Дракула к невинной девице. Вот и оно, искомое окошко. Ширина как раз чтобы протиснуться — его размеры я заранее прикинул, чтобы потом, в ночь операции, не выяснилось, что я не пролезаю.

А я — пролезаю.

Я медленно втекал в окошко, как сгусток ночной тьмы, бесшумный и бесплотный, как клочок тумана, как сумеречный свет, как…

— Кто вы? — произнес голос из темноты.

Я вздрогнул и упал внутрь помещения, как панда с бамбука.

На секунду я завис, не сообразив, что делать, но тут же вспомнил, что я — ниндзя, бесшумный и неуловимый, после чего развернулся в сторону неизвестного мне человека, одновременно выхватывая из-за пояса нож.

Не тот ножичек, который здесь носят с собой все — и за который в наше время можно было бы поиметь неприятности, как за ношение холодного оружия — но и не те «типа мачете» которыми размахивала банда Васьки-Кузнеца. Такой, знаете ли… О! Фильм «Рэмбо» смотрели? Вот, примерно такой я завел себе нож, только без зубцов. Начищенный до блеска, чуть ли не отполированный.

Клинок ножа уставился на того, кто находился в комнате…

Девушка?

Она сидела на кровати, с распущенными волосами, хлопая ресницами спросонок и кутаясь в простыню. Ну… как — кутаясь… Простыню она просто прижимала к груди, оставляя открытыми руки, плечи, бока… в общем, ясно было видно, что девчонка спала голышом. Знакомая какая-то девчонка… Особенно вот эти щечки, которые таки хочется потискать…

Я попал.

Это не просто какая-то случайная служанка, которая спала в своей каморке, это — дочка Телятевского. Я ее видел в тот день, когда убийство жена боярина расследовал, как там… Клавдия? Да, точно — Клавдия.

Вот я дураааак… Нет, чтоб заранее подумать о том, что в кладовке или другом нежилом помещении окно на ночь открывать не будут, только там, где люди спят! Нет, чтоб заранее об этом подумать! Я б тогда и лез аккуратнее и каких-никаких сонных порошков припас!

И чего это боярская дочка в такой каморке ночует? Тут же из мебели — только кровать, да столик с табуреткой. Овальное зеркало на стене. И полочка еще…

В этот момент девчонка, так и не дождавшись от меня ответа и приняв, видимо, молчание и неподвижность за отсутствие плохих намерений, потянулась к вышеназванной полочке и, щелкнув пальцами, пробормотала Огненное Слово. А, ну да, это я сейчас под Кошачьим Словом в темноте вижу, она-то нет.

А зачем я тогда ножом размахиваю, она ж его не видит?

С этой мыслью я прыгнул вперед и прижал девчонку к постели, зажимая ей рот.

— Пикнешь… — в этот момент мне вспомнился один дурацкий анекдот и я не смог продолжить.

— Пи… — пискнула княжна. То ли тоже знала этот анекдот, то ли хотела показать, что моих угроз не боится, то ли… Я же ей рот зажал.

— Будешь кричать? — спросил я ее. Девчонка отчаянно замотала головой, распахнув свои огромные глазища. От страха, надо полагать: спишь себе спокойно, а тут вдруг в окно вваливается какая-то ниндзя… Да, я надел черную одежду. И маску. Я ее переделал, теперь она не сползает. Правда, я все равно чувствую себя идиотом. И еще я чувствую, что лежу на обнаженной девушке. На которой из одежды только простыня.

Я лежу на обнаженной девушке?!

Тут Клавдия почувствовала, что я почувствовал, что лежу на обнаженной девушке и как-то неправильно поняла цель моего проникновения.

— Не надо… — прошептала она, — Пожалуйста…

Да блин!

— Я тебя просто свяжу, — тихо произнес я, — Свяжу и уйду. Утром тебя освободят. Ты меня понимаешь?

Девушка часто-часто закивала. Потом также часто замотала головой. Что ей непонятно?

— Что?

— Я тебя узнала, — прошептала она, — Ты — подьячий Разбойного Приказа. Ты приходил к нам, когда Василису убили. Я твой голос узнала.

Раздался оглушительный грохот. Это рухнули мои планы.

Да ерш твою медь! Всё продумать, все предусмотреть, натереть руки смесью трав, чтобы не оставлять следы ауры, взять с собой порошок, который перебивает любой след лучше сушеного хрена, спрятать лицо, на случай неожиданной встречи с кем-то бессонным, сделать ВСЁ, чтобы меня не могли найти, когда обнаружится пропажа бумаг — и проколоться на девчонке с неуместно хорошей памятью на голоса!

Вот что мне теперь делать? Не убивать же ее в самом-то деле!

— Это не я, — ляпнул я от неожиданности.

— Это ты, — Клавдия заерзала подо мной, пытаясь лечь поудобнее, — Я на тебя еще тогда внимание обратила.

Что это за придыхание в ее голосе мне послышалось? Она что… влюбилась? В меня?! С первого, мать его, взгляда?! Да нее, бред какой-то.

Я понял, что княжна не собирается вырываться или звать на помощь и слез с нее. Клавдия села на кровати, а потом встала с нее, по-прежнему прикрываясь простыней. И при этом стоя спиной к зеркалу, так что я без труда мог рассмотреть ямочки на ее щечках. Нет, не на тех, что на лице.

Она подняла на меня свои ясные глаза:

— Возьми меня… — прошептала девушка.

А? Что? В смысле?!!!

— Возьми меня с собой.

— Куда?!

— К себе.

Клавдия приободрилась, и даже голос стал более твердым. Как будто… как будто она давно обдумывала идею насчет сбежать из дома. И тут я так удачно подвернулся… навернулся в окно.

Да нет, куда я ее возьму? У меня у самого дома нет, живем у мамы Насти. Вместе с тетей и Аглашкой. Представляете, как они обрадуются, если я еще одну девушку в дом притащу? Да еще и боярскую дочку, нежную мимозу, которая на соломе не спит и какую-нибудь фуагру на завтра кушает. Или, не знаю — паштет из соловьиных язычков.

Так, стоп, я что — всерьез обдумываю мысль насчет взять с собой девчонку?!

— Не могу, — сказал я, с неудовольствием чувствуя, что мой голос звучит жалко и неубедительно, — У меня нет…

Дома.

— Логова? — подсказала Клавдия.

— Какого логова?!

— Разбойничьего, — уверенно сказала она.

Какого?! Что за бред она несет?!!

— У меня нет логова… я вообще не разбойник!

— Ты влез в мое окно, — в целом логично парировала она.

— Но я… не к тебе…

— Но чтобы что-то украсть, верно?

Блин. Не поспоришь.

— Да, чтоб что-то украсть. Но не потому что я — разбойник! Мне просто кое-что нужно из того, что принадлежит твоему отцу.

Звучит, как бред. Честное слово.

Клавдия села на кровать и явственно задумалась.

— Я поняла, — сказала она, — Ты сейчас занялся кражами, но не собираешься заниматься этим всю жизнь.

Я сел на табурет.

— Да. В целом все верно. Я собираюсь вести жизнь обычного обывателя. Гончарную мастерскую открою.

Надеюсь, уголовная романтика, которая набилась в ее симпатичную головку и заставляет считать меня благородным разбойником а-ля Робин Гуд — или о ком там сейчас грезят романтичные барышни? — не выдержит такой грубой прозы жизни.