– Надеюсь, это шутка?

– По-твоему, я часто шучу?

Вопрос риторический.

Мы вышли в просторный холл, я снова затаил дыхание глядя на огромную лестницу из тёмного дерева. Когда-то давно, должно быть, она была отполирована до блеска и по ней спускались счастливые владельцы замка.

С потолка свисает старая люстра. Она едва заметно раскачивается, словно наверху гуляет сквозняк.

– Пошевеливайся, – нетерпеливо крикнул Филипп, – хватит тратить время, которого у нас нет!

Пусть его характер оказался куда лучше, чем мне казалось в Лондоне, он всё ещё невыносим.

Филипп почему-то решил, что дверь, ведущая в подвал, должна быть на кухне, тогда как мне казалось, что она находится в одном из коридоров первого этажа. Громила отмёл мои предположения грубым жестом и потопал к небольшой лесенке, спрятанной от посторонних глаз за фальшивой каменной стеной. Нужно будет спросить откуда у него такие обширные познания в области древних замков.

Кухня произвела на меня удручающее впечатление. Люди, ответственные за порядок, своё дело знали – вся посуда убрана в ящики, менее хрупкая утварь осталась на настенных полках. Очаг забит невесть откуда взявшейся листвой и грязью, над ним всё ещё висит старый почерневший котёл. На длинных столах лежит толстый слой пыли, с потолка свисает паутина, превратившаяся из тонкого кружева в неопрятные серые лохмотья.

Мне почудилось какое-то движение, я резко обернулся, но мой взгляд упёрся в тяжёлую деревянную дверь.

– Что там? – Филипп с любопытством уставился на меня.

– Мне показалось… Нет, я уверен, что мы не закрывали за собой дверь, – сказал я.

– Сквозняк, только и всего.

В голосе громилы я уверенности не услышал, да и его маленькие злобные глаза на мгновение расширились, когда он услышал мои слова. Он тоже знает, что закрыть такую дверь можно только как следует поднажав, ветру это не под силу.

– Ищи дверь, – скомандовал Филипп. – Она должна быть где-то здесь.

– Откуда такая уверенность?

– Ищи молча.

У евреев есть легенда о големе. Один из раввинов оживил каменного истукана с помощью тетраграмматона, чтобы защитить свой народ. Существо просыпается каждые тридцать три года и верно служит хозяину.

Вспомнил я об этом глядя на широкую спину Филиппа. Буду надеяться, что его всё-таки родила женщина, а не слепил из крови и глины Коллекционер.

Через крошечное окошко под потолком в кухню проникли алые лучи заходящего солнца. Мне стало сильно не по себе, но я сумел сдержать малодушный порыв и не сбежал. Наоборот, сжал зубы и принялся ощупывать стены с ещё большим упорством. Где-то ведь должна быть эта проклятая дверь?!

Разозлившись, я пнул высокий горшок, пол под ногами содрогнулся, послышался характерный звук трения камня о камень.

Филипп подскочил ко мне, схватил за грудки и встряхнул.

– Как ты это сделал?

– Я просто пнул…

Горшок наклонился в сторону и замер, отказываясь повиноваться законам физики, по которым он должен был упасть и расколоться. Громила присел и осторожно надавил на испещрённый трещинами бок огромной ладонью. В то же мгновение две плиты опустились, открыв тёмный спуск.

– Кажется, хозяева не хотели, чтобы подвал кто-то нашёл, – заметил я.

– Как хорошо, что их здесь нет, – откликнулся Филипп.

Мы замерли на краю скрытой лестницы, вглядываясь в непроницаемую черноту. Через несколько минут мне снова померещилось какое-то движение, но на этот раз я не обернулся. Внутренний голос подсказал мне, что я совсем не хочу увидеть то, что может стоять за моей спиной.

– У нас почти не осталось времени, – тихо сказал я.

– Знаю, – прорычал Филипп. – Нужно…

Из темноты донёсся отчётливый звук. Я вздрогнул и весь обратился в слух. Такое чувство, что там, внизу, кто-то двигает тяжёлый каменный предмет, волочит его по полу.

Звук резко оборвался.

– Наверх, – скомандовал Филипп.

– Что? Но мы…

– Наверх, быстро!

Он крепко схватил меня за запястье и поволок прочь из кухни. Я попытался вырвать руку из его пальцев, но услышал, – клянусь! – услышал шаги за спиной. Меня прошиб холодный пот.

Филипп в три прыжка добрался до лестницы и, перешагивая через две ступеньки, устремился к галерее второго этажа. Я, лишённый возможности выбирать, бежал за ним, стараясь не отставать, чтобы не лишиться руки. Могу поспорить, что он скорее оторвёт её, чем отпустит.

Мы ворвались в первую попавшуюся комнату, Филипп захлопнул дверь, кинул рюкзак на пол и принялся копаться в нём.

– Что это? – Я удивлённо уставился на небольшой пучок сухих цветов в его руке.

– Чеснок, – серьёзно ответил громила и принялся раскладывать его под дверью. – На, возьми. Положи на подоконник.

Я взял протянутый пучок сухоцветов и с сомнением покрутил его в пальцах.

– Но ведь мы на втором этаже, под нами пропасть. Зачем…

– Каким образом ты дожил до этого момента – вот самая большая загадка человечества, – злобно прошипел Филипп. – Положи проклятые цветы на подоконник!

Внизу раздался грохот – кто-то распахнул дверь с такой силой, что она врезалась в стену. Я замер, боясь пошевелиться. Филипп громко дышит, но продолжает раскладывать чеснок. Он взглянул на меня и нетерпеливо мотнул головой в сторону окна.

Стараясь ступать как можно тише, я подобрался к подоконнику и начал подтыкать цветы под рассохшуюся раму. От волнения пальцы стали деревянным и совсем не слушаются, но отчего-то мне стало казаться, что сейчас нужно слушаться Филиппа во всём, даже если мне это не нравится. В замке что-то есть, и оно наверняка попытается найти нас.

Залаяли собаки. Я удивлённо уставился в окно, но ничего не увидел из-за слоя грязи и пыли. Филипп бесшумно подошёл ко мне и прошептал:

– Не верь тому, что слышишь.

– Что это значит? – Так же тихо спросил я.

– Мистер Морган, должен признать, что вы удивительно глупый человек для вора.

– Я Ловец.

– Ты вор, – повторил Филипп. – Имей мужество признаться в этом хотя бы себе. Ты дочитал дневник, который я передал тебе в гостинице?

Я нехотя покачал головой.

– Так Орден учит вас готовиться к делу? – Громила хмыкнул. – Всегда знал, что Ловцы бесполезны.

– Ты был Охотником, – вдруг понял я. – Как же я раньше не догадался!

– Ш-ш-ш! – Филипп пихнул меня в живот, и я едва не вскрикнул от неожиданности. – Если не хочешь умереть здесь, прекрати орать.

Стоило нам замолчать, как я начал слышать странные шорохи. Могу поклясться, что прямо за дверью что-то происходит – мне кажется, что там что-то дышит, вздыхает и стонет. Волосы на моём затылке зашевелились, мурашки поползли по спине.

Ещё пара минут и комната погрузится в кромешную темноту – солнце почти зашло.

Филипп присел на корточки и сложил руки в молитве. В его ладонях я разглядел чётки.

Последние лучи солнца пробились сквозь грязное стекло и осветили стены, обитые некогда дорогими деревянными панелями и синей тканью. На скрытой под балдахином кровати лежит покрывало того же оттенка.

Солнце опустилось за пики Карпат, в комнате стало темно. Мне пришлось присесть рядом с Филиппом – простоять всю ночь на ногах не под силу даже этому голему. Он тихо шепчет молитву.

Снова залаяли собаки. Где-то открылась дверь, ветер, ворвавшись в замок, принялся стенать под потолком. Его скорбный плачь разнёсся по пустым комнатам и эхом отразился от каменных стен. Псы на улице ответили ему воем.

– Вы не верите в Бога, верно, Морган? – Спросил Филипп.

– Не верю, – ответил я, но без обычной уверенности.

– Тогда взгляните в окно и постарайтесь объяснить это с помощью науки.

Кровь резко прилила к лицу, руки похолодели, а сердце, кажется, и вовсе замерло. В темноте я вижу лишь поблёскивающие глаза Филиппа, которые уставились на что-то за моей спиной.

Нет, нет, он просто издевается надо мной. Ведь не может это существо, эта тварь, забраться на второй этаж по отвесной стене? Не может же оно…