Друг мира, неба и людей,

Восторгов трезвых и печалей,

Брось эту книгу сатурналий,

Бесчинных оргий и скорбей!1

Я ловил каждое слово кудрявой марокканки с жадностью, присущей, разве что, припавшему к ручью неудачнику, который всю последнюю неделю скитался по пустыне. Всё в ней прекрасно – и тёмные волосы, похожие на кудельки кротких овечек, и горящие чёрные глаза, и кожа, бронзовая от загара. А какой у неё профиль! Его должны чеканить на монетах.

Моя прекрасная проводница, гид, как их принято называть, не скупится на слова и жесты, её лицо выражает искреннюю заинтересованность делом. Арабский язык, на котором она изъясняется, красив, мелодичен и совершенно мне непонятен. Да-да, я уже два часа брожу по пыльным улочкам Марракеша, рискуя быть ограбленным и убитым, и даже не понимаю, что рассказывает моя чудесная во всех отношениях спутница.

Этим утром я проснулся в гостинице и решил, что мне жизненно необходимо прогуляться по городу. Очень кстати прямо под моим окном начала собираться группа туристов, полностью разделявших моё желание.

Наскоро запив пережаренную яичницу кофе, я надел свой светлый льняной костюм и спустился в холл. Кивнул администратору за стойкой, поправил шляпу, придающую мне крайне легкомысленный вид, и присоединился к туристам, отчаянно пытаясь влиться в их разномастную компанию. На самом деле, конечно, никакого гида мне не выделили, но, если за руку не поймали, почему бы не воспользоваться шансом?

К сожалению, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и моё свидание с кудрявой красавицей подошло к концу – впереди замаячили стены, за которые туристы идти явно не собираются, а мне именно туда и нужно, позарез.

Дождавшись пока группа двинется дальше, я в последний раз посмотрел на марокканку, вздохнул и отступил в тень изнывающих от жары деревьев.

Стоило назначить встречу в садах Менара, там свежо и прохладно, но чёрт меня дёрнул пригласить информатора на старое еврейское кладбище Миара Джевиш. Я тот ещё пижон, когда дело касается работы – пустить пыль в глаза мне жизненно необходимо. Где ещё могут решаться вопросы «особого» толка? Только среди невзрачных холмиков могил, совершенно не похожих на те, к которым привыкли жители Европы.

Заплатив за вход двадцать дирхамов, я спрятал руки в карманы и пошёл вперёд, делая вид, что мне нет дела до окружающих.

Разумеется, на самом деле запомнил лицо каждого, кто прошёл мимо.

По роду деятельности мне положено быть наблюдательным и, что куда важнее, осторожным. Сама по себе моя шкура не так уж и дорога, но информация, которая хранится в голове, стоит немало. И, как не прискорбно это осознавать, есть на свете люди, которые не прочь выбить из меня эту самую информацию.

Кладбище Миара Джевиш разделено на три части – в одной похоронены мужчины, в другой женщины, а третья стала последним приютом для младенцев. Будь я таким злодеем, как обо мне рассказывают, назначил бы встречу именно над могилами детей, но у меня всё же есть сердце, что бы там ни говорили дураки, изрыгающие хулу2.

Одинокий мужчина, застывший над выкрашенным в белый цвет могильным холмом, привлёк моё внимание. Я несколько раз прошёл мимо, дождался, пока все туристы отойдут подальше, и только тогда подошёл к незнакомцу.

– Фарид?

Араб поднял голову, несколько секунд внимательно разглядывал меня, затем спросил:

– Сэр Ганн?

– Лорд Ганн, – поправил я его, расправив плечи.

Имя, конечно же, вымышленное. Никакого Дугласа Ганна в природе не существует, а уж что касается звания лорда, там история совсем смешная.

Один из клиентов в благодарность за предоставленные услуги подарил мне клочок земли в Шотландии. Даже не знаю, какого размера, так ни разу туда и не выбрался. В общем, как оказалось, вместе с землёй я получил и звание лорда, хотя, скорее «лордёныша» или «лордёнка».

Зато теперь с чистой совестью могу выделываться перед малознакомыми людьми, прибавляя своему имени веса с помощью случайно полученного титула.

– Какие новости? – Спросил я.

– Скверные. – Акцент у Фарида ужасный. – Шар всегда находится при графине.

– Она что, в кармане его носит?

– Не в кармане, сэр. Умельцы прикрепили безделушку к штуковине, которую она носит в руке.

– К трости? – Удивился я.

– Нет. Мне жаль, но я не знаю слова, которым можно назвать эту палку. – На лбу араба появились морщины.

– Скипетр? – Вдруг догадался я.

Разговор наш не имеет смысла, как не назови проклятый жезл, самое главное Фарид уже сказал – шар всегда при графине. Намного проще украсть безделушку из сейфа, чем вырвать из цепких лап владельца.

– Надеюсь, ты знаешь, где я смогу встретиться с Софией.

– Обижаете, сэр. Близкий друг графини расположился в «Сияющем ирисе». Мне удалось узнать, что всех постояльцев расселили по другим гостиницам, так что смею думать, что там планируется вечер для исключительных персон.

– Где здесь хороший магазин одежды? – Преувеличенно бодро спросил я. – Готовой, Фарид, шить на заказ времени нет.

– В паре кварталов отсюда, но, сэр, зачем вам…

– Меньше вопросов, мой друг. Предлагаю проводить меня, получить деньги и исчезнуть. Как тебе план?

Фарид кивнул, надел кепку, которую всё это время мял в руках, и поспешил к выходу с кладбища, ловко лавируя меж могил.

Люблю иметь дело с арабами, из них получаются лучшие шпионы. Вёрткие, незаметные и тихие, эти люди появляются из небытия, выполняют поставленную задачу и растворяются в пыльном ветре Марракеша. Всегда бы так.

Не удержался, присел у одной из могил, положил ладонь на нагретый солнцем камень и прикрыл глаза.

Там, в нескольких футах под землёй, лежат останки неизвестного мне человека, много лет назад погибшего не то от чумы, не то ещё от какой-то неизлечимой хвори. Мне кажется, что, прикасаясь к надгробью, я отдаю последние почести незнакомцу, покинувшему этот мир задолго до моего рождения.

Ещё одна пижонская выходка, которая, впрочем, показалась мне весьма уместной.

Фарид уже поймал такси и громко говорит с водителем, размахивая руками.

Я подошёл ближе, открыл заднюю дверь и заметил, что из-под кепки на меня уставились совсем другие глаза. Выходит, не только я соврал, представившись вымышленным именем. Этот темнокожий жук переиграл меня по всем пунктам – не просто выдумал какого-то «Фарида», ещё и создал его буквально из ничего, скорее всего прямо перед нашей встречей.

Поэтому я люблю работать с арабами – только местные шпионы владеют искусством смены лиц, да так профессионально, словно впитали его с молоком матери. Хотя, кто знает, может так оно и есть.

Фарид исчез на пороге магазинчика, в который меня привёл.

Взял причитающиеся ему деньги, коротко кивнул, сделал шаг вперёд и растворился в воздухе, обратившись песчаным вихрем.

Я моргнул, протёр глаза и решил, что буду думать, будто он успел уйти, пока я отвлёкся, стряхивая песок с ботинок. Так моя психика будет намного здоровее.

– Добрый день?

Снаружи магазинчик выглядел совсем крошечным, но внутри оказался настолько роскошным, что мог бы посоперничать с лучшим ателье Лондона, в котором побывать мне довелось всего лишь раз и то в спешке, поэтому доверять моим впечатлениям не стоит.

Натёртый до блеска пол, выложенный чёрно-белой плиткой, белоснежные стены, ровные ряды вешалок с традиционными арабскими одеждами. Как же они называются? Тоба? Кандура? Говорила мне мать, что нужно уделять больше времени образованию, но… Ладно, ладно, ничего такого она мне не говорила.