— Присаживайся! — Ник похлопал рядом с тем местом, где сидел сам, не боясь испачкать светлые брюки. Я осторожно пристроилась рядом.

— Здесь красиво, но место кажется немного заброшенным, а некоторые деревья очень старые.

— Их посадили еще в тысяча девятьсот шестнадцатом году сербские солдаты. Они знали, что не вернутся на Родину и хотели оставить память о себе.

— Что с ними стало потом?

— Деревья выросли, но без должного ухода парк превратился в рощу. Со временем все пришло в упадок. Мой прадед купил эту землю. Посадил здесь новые деревья, оставив нетронутым этот уголок.

— Я спрашивала о воинах.

— Они погибли от ран и эпидемии холеры.

— Откуда тебе это известно?

— Как ты думаешь?

Ник устремил на меня внимательный взгляд синих глаз. Мне стало неуютно: он снова ждал, что я догадаюсь о чем-то, что было очень важным для нас обоих. Я не знала ответ и все же чувствовала, что неспроста проснулась так рано и пришла именно в это место — платановую рощу у подножия горы.

— Кто-то из местных жителей рассказал тебе эту легенду? — предположила я не очень уверенно.

— Пусть так, — вздохнул Ник.

Тоска, боль, отчаяние, которые всегда прятались в глубине его глаз, сейчас стали особенно заметны.

— Расскажи, как было на самом деле, — попросила я. Покидать это место не хотелось, сидеть и молчать тоже.

Ник был замечательным рассказчиком, я могла бы часами слушать его. Я замерла в предвкушении истории, пытаясь скрыть нарастающую тревогу.

— Один из сербских офицеров предложил разбить здесь парк, уверяя, что это место очень любила некая девушка, которая жила недалеко отсюда много веков назад. Он был молод и не чужд романтики. Над ним посмеялись, но рощу посадили именно там, где он предложил. Ровно сто двадцать пять деревьев.

— Только не говори, что этим офицером был ты! — попросила, уже зная ответ.

— Не буду, — улыбнулся Ник.

Очередная страница его жизни, в которой не было меня. Какая-то часть меня продолжала сопротивляться и до сих пор не могла поверить в то, что все это случилось с нами. Стоило лишь на мгновение предположить, что рассказ правдив, пришлось бы принять и остальное: любовь сквозь время и пространство, переселение душ, испытание, которому жестокие боги подвергли двух любящих людей. Господи, о чем я думаю? Какое воспоминание я должна воскресить в своей памяти?

Последнюю фразу я, видимо, произнесла вслух, потому что Ник повернулся ко мне и спросил:

— Почему ты заговорила о богах? Что ты помнишь?

Я даже не знала, почему воспоминания вдруг показались мне столь важными. Закрыла глаза и сосредоточилась на чувствах, отпустив мысли. Я перенеслась в прошлое. Древняя Греция, прекрасные женщины и сильные мужчины. Отряд римских воинов, расположившийся неподалеку от нашего дома. Отец, запретивший мне под страхом самого сурового наказания приближаться к лагерю, будто такая глупая мысль могла возникнуть в моей голове. Римляне враги, захватчики, которым не место на нашей земле.

Мне снова было шестнадцать. Я возвращалась домой от родника, куда ежедневно ходила с другими девушками за водой. Только сегодня встала позже обычного, а потому была одна. В белом хитоне, с полным кувшином воды на плече, я неспешно спускалась, когда молодой мужчина преградил мне путь.

— Позволь напиться, — попросил он.

Это был один из тех римлян, что появились недавно. Он неплохо знал язык, так что сделать вид, что я его не поняла, не получилось бы. Следовало отказать ему, а еще лучше бежать. По слухам, захватчики никого не щадили — ни стариков, ни детей. Девушек и женщин брали по праву сильного, и никто не смел вступиться за них. Я же смотрела в его синие глаза и не видела в них угрозы. Сняв кувшин, подала ему со словами:

— Пей, варвар!

Резкие слова прозвучали раньше, чем я успела подумать о последствиях. Прижала пальцы к губам, испугавшись, что он может разозлиться и отомстить за оскорбление, но мужчина промолчал. Утолив жажду, он поднял кувшин со словами:

— Я много выпил, но он все еще тяжелый. Позволь помочь тебе.

Я только фыркнула в ответ и пошла вперед. Иногда оглядывалась, чтобы посмотреть, как мучился мой попутчик, пытаясь нести кувшин то на плече, то в руках. Это было так забавно, что я, не стесняясь, смеялась, наблюдая за его попытками выполнить эту несложную работу. Он только смущенно улыбался.

— Дальше я сама, — я взяла у него кувшин, — не дай боги отец увидит меня с тобой.

— Как твое имя, красавица? Как мне звать тебя, чтобы ты явилась мне сегодня во сне?

— Иола, — ответила я и отчего-то смутилась. — А твое?

— Меня зовут…

— Гай, — произнесла я еле слышно, но Ник тут же повернулся ко мне.

Впервые за все время с момента знакомства я видела в его взгляде не просто надежду, веру. Сжала челюсти, закрыла глаза, но все равно ощутила соленые дорожки слез на лице. Мгновение спустя почувствовала, как мужчина осторожно, будто боясь, что я оттолкну, коснулся моей руки. Заставил подняться, чтобы тут же усадить к себе на колени. Я судорожно вцепилась в его рубашку, уткнулась лицом в его грудь и не плакала, рыдала. С каждой слезой, с каждым вздохом чувствовала облегчение, словно ноша, которая тяготила меня, исчезла. Подняв заплаканные глаза на него, спросила:

— Как думаешь, мы выдержали это испытание?

Вместо ответа он прикоснулся губами к виску и крепче обнял меня.

— Ник…

— Надо пережить следующий день, чтобы узнать.

Чувствовала его напряжение, но не могла понять, что особенного в завтрашнем дне. Не желая мучиться неизвестностью, спросила:

— Это какая-то особенная дата для нас?

— Завтра твой день рождения. Во всех предыдущих жизнях, чтобы я ни делал, ты никогда не доживала до двадцати четырех лет.

Знал и он молчал об этом? Опасался, что в любую минуту со мной может случиться несчастье, одно из тех, которые постигли меня в предыдущих воплощениях. Переживал все в одиночестве, но всегда поддерживал, не позволяя мне отчаяться. Как мог скрыть такое от меня? Разве я не имела право знать? Вот только злости или обиды я не испытывала.

— Почему ты не рассказал мне об этом? Может быть, я скорее вспомнила бы прошлое и смогла снять проклятие?

— Думаешь, я не пытался? Не сразу заметил эту страшную закономерность. Не раз говорил тебе об этом, пока не понял, что признаваться нельзя: несколько раз терял тебя именно в минуту такого откровения.

Я коснулась его лица и прошептала:

— Была одна ночь, которую я давно хотела разделить с тобой, чтобы она стала первой в числе многих, — ночь перед днем моего рождения.

Видя непонимание в его глазах, добавила:

— Когда меня регистрировали, перепутали дату, а родители не стали исправлять. День, которого ты так боялся, наступил, а я все еще жива. Теперь я уверена, что все позади. Поцелуй меня, Гай.

Казалось, последние слова не могли принадлежать мне, и все же именно я их произнесла. Мгновение мужчина смотрел на меня, будто не верил, что мы прошли это испытание, или боялся разочароваться.

— Я люблю тебя, — ответил Ник и поцеловал.

Нежный поцелуй становился все более страстным. Когда обоим стало не хватать воздуха, мужчина на мгновение отстранился от меня, но лишь для того, чтобы опустить на землю. Густая трава казалась мне мягче любой перины, но вскоре я перестала ощущать даже ее, растворяясь в ласках любимого человека. Пытаясь сохранить остатки самообладания, прошептала:

— Ник, мы на улице. Ты же не хочешь…

Остаток фразы так и не произнесла. Николаос не сводил с меня взгляда. Его темно-синие глаза стали почти черными от еле сдерживаемого желания, и все же он прислушался ко мне.

— Пойдем домой, — добавила, увернувшись от нового поцелуя.

Мы быстро вернулись, поднялись наверх и тут же забыли о приличиях. Нетерпеливо срывая друг с друга одежду, стремясь стать как можно ближе друг к другу, разделить на двоих этот миг радости и ощущения свободы от страшного проклятия древних богов.