— Я поищу коробку для вещей и вернусь? — сказал Ник и оставил нас, дождавшись моего кивка.

Я еле сдержалась, чтобы не поцеловать его при всех. Впервые меня не волновало то, что обо мне подумают другие. Он только подмигнул мне, закрывая за собой дверь. Пора завести блокнот под названием «Тысяча причин, почему я влюбилась в него» и одной из первых записать тактичность.

— Ника, ты увольняешься? — спросила Марина. — У тебя случилось что-то серьезное? Ты скажи, если что нужно.

Мой внешний вид был более чем красноречив, поэтому я не обиделась на вопрос, а Лера шикнула на коллегу. За время моего отсутствия ничего не изменилось: она по-прежнему следила за дисциплиной. Я привычным движением достала блокнот и стала писать ответ под непонимающими, а после сочувствующими взглядами коллег. Как же я ненавидела жалость!

Ураганом влетела Люда с пакетом лимонов, переключив внимание на себя:

— Этот негодник совсем меня замучил: то ему сладкого надо, то кислое подавай!

Оставив покупку на столе, она устремилась ко мне.

— Вернулась, блудная дочь! Знала бы ты, как нас напугала, особенно когда пришел твой грек с расспросами. Видимо, сумел-таки разыскать.

Умела эта девушка вложить в простую фразу двойной смысл! И все-таки мне ее не хватало. Она даже не представляла, насколько была близка к истине.

— Так, я все хочу знать в подробностях! У тебя глаза сияют, только ты какая-то бледная и уставшая. Твой тебе хоть немного дает поспать или всю ночь…

— Люда! — прикрикнула на нее Лера. — Следи за тем, что говоришь!

— А что такого я сказала? Все взрослые люди, а секс — занятие не только приятное, но и для здоровья полезное. Обо мне, между прочим, есть, кому позаботиться.

Опять двусмысленность: Лера была в разводе уже лет пять. Узнав об измене мужа, она не смогла его простить и с тех пор так и не сумела наладить личную жизнь. Коллега била по больному. Только появление Пашки предотвратило назревающую ссору:

— Ника, скорее! Там твои мужики сейчас поубивают друг друга!

Расслабленности будто не бывало. Вышла вслед за парнем, а дальше побежала, чтобы стать свидетельницей крайне неприятной картины. Ник и Андрей действительно дрались — умело и не щадя друг друга. Оба сильные и ловкие, они, казалось, даже получали удовольствие от этого поединка. Коллеги удержали меня: я готова была броситься в гущу событий. Смотрела на эту сцену и одновременно ловила обрывки разговоров.

— …Прямо-таки ни с того, ни с сего начали?

— Что-то не поделили…

— Бабу, что еще? Нашлась какая-то дрянь, — громко рассмеялся мужчина рядом. Я обернулась и отвесила ему пощечину со словами:

— От бабы, которую не поделили!

Знала его: ни одной женщины не пропустил, но все его романы заканчивались, едва начавшись.

— Ника, не обращай внимания на дураков, — сказала Люда. Когда только пришла? — Лучше посмотри, как дерутся! За меня так никто не боролся!

— Сейчас отвезу тебя домой и гляделки закончатся, — ответил Пашка, собственническим движением притянув ее к себе.

Я только сейчас обратила внимание на одинаковые кольца на их пальцах, и все встало на свои места: свободного покроя платье, лимоны, которые коллега терпеть не могла, и какая-то осторожность в движениях. У Люды был роман с каким-то предпринимателем, так что Пашка не мог быть отцом ребенка, хотя это не мое дело, лишь бы они были счастливы вместе.

Отвлеклась на мгновение, но упустила тот момент, когда Андрей упал. Больше меня ничего не держало, я побежала к Нику. Придирчиво осмотрела его: несколько ссадин, сбитые костяшки пальцев, а на скуле уже начал проявляться безобразный синяк.

— Зачем? — тихо спросила, приложив холодную руку к его щеке.

— Он не понимает слов. Пришлось объяснить иначе.

Что это было? Дуэль в защиту моей чести? Мы живем в двадцать первом веке, где парни порой ведут себя как капризные девчонки, а тут грубый, но истинно мужской поступок. Как бы это ни выглядело со стороны, как бы я не ненавидела насилие, мне было приятно то, что сделал Ник. Какая-то темная часть меня торжествовала, почувствовав себя отомщенной.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — громкий голос Нежинского раздался на парковке компании. — Быстро работать, а то всех уволю!

Он озвучил свою любимую угрозу, но увидел среди зачинщиков драки своего греческого партнера и немного приутих. Михаил Федорович окинул присутствующих внимательным взглядом, и те сразу вспомнили о неотложных делах и устремились обратно в здание офиса. Только Виолетта задержалась, помогая Андрею привести себя в порядок, но тот оттолкнул ее и, прихрамывая, отправился вслед за коллегами. Лишь один раз он обернулся. В его глазах смешались боль и разочарование. Я стойко выдержала его взгляд. Мне не хотелось нести за собой груз старых обид. Я простила Андрея, только желания видеть его не испытывала. Надеюсь, когда-нибудь и он простит меня.

— Ну, что, Керкирэос, добился своего? — спросил подошедший к нам Нежинский. — Увел-таки у меня лучшего сотрудника! Что только обещал ей?

Я смущенно улыбнулась, а шеф понимающе усмехнулся:

— Ну-ну, все с вами ясно! На свадьбу чтобы пригласили, а то знаю я вас!

— В ноябре, Михаил Федорович, — совершенно серьезно ответил Ник, — если Веро скажет мне «да».

— Ловлю на слове, — ответил Нежинский. — Все! Идите, не разлагайте мне обстановку в коллективе!

Последние слова он произнес совершенно беззлобно, но мы не стали задерживаться.

Кто бы что ни говорил, но в глубине души каждая девушка мечтает о свадьбе — белом платье, красивой церемонии, но, самое главное, о любимом мужчине, который, надев обручальное кольцо на палец невесты, не просто становился мужем, а брал на себя ответственность за нее и будущую семью. Я всегда мыслила какими-то старыми категориями, не характерными для современного общества, но теперь нашла себе оправдание. Подсознательно я искала именно такого мужчину и нашла его. Вернее, Ник нашел меня.

— Веро, — он взял меня за руку, заставив отвлечься. — О чем задумалась?

Я отрицательно покачала головой, но он не был бы собой, если бы так сразу сдался.

— Я хотел сделать все правильно, но, боюсь, твой отец снова откажет мне, поэтому спрошу тебя: ты станешь моей женой?

Господи, он словно мысли мои читал! От него ничего нельзя скрыть, да и не хотелось. Только и я понимала его чувства лучше, чем раньше. Было что-то в его голосе, что насторожило меня: надежда, смешанная с обреченностью, тайна, которую он не мог мне доверить, и которой тяготился.

— Да, — ответила я и тут же была подхвачена на руки, прижата к груди любимого и зацелована на глазах прохожих. Только после этого он надел кольцо на безымянный палец левой руки.

Врач запретил мне говорить шепотом, поэтому я позволяла себе только редкие слова, чтобы не напрягать связки. Любуясь редкой красоты камнем, уточнила:

— Аметист?

— Да, — ответил Ник.

Он смотрел внимательно, будто ждал, что я вспомню нечто, о чем он не мог сказать, а я боялась спросить. Эта недосказанность пугала, но внезапно я осознала: все дело в проклятии, том самом, которое должно быть снято, о котором Ник обмолвился лишь однажды, но не имел права раскрыть подробности — гейс, странное понятие, дамокловым мечом* висевшее над нами. Лишь это открытие омрачало радость сегодняшнего дня.

Мы с Ником оба валились с ног от усталости, когда этот бесконечно длинный день закончился. Поужинали и сразу отправились спать. Рядом с любимым я испытывала непередаваемое чувство защищенности. На улице моросил дождь, резко похолодало, а отопление раньше октября ждать было бессмысленно, поэтому его тепло, его близость были особенно желанны. Я хотела любить его, принадлежать ему, но стоило мне понять, что он разделял мои желания, почувствовать, как его руки, лаская, скользнули вдоль моего тела, как перед глазами вспыхнула иная картина: похотливый взгляд, запах вина, грубая сила. Я зажмурилась, сжалась, мечтая забыть тот кошмар, но не смогла.