Мне не понравилось не только то, что он разговаривал со мной, как с ребенком, указав на ошибку, но, главным образом, то, как он это сделал. Неужели нельзя просто сказать, по-человечески? Как же он все-таки меня раздражал!

Обиделась, поджала губы и отвернулась. Он обошел стол и сел напротив меня так, что наши колени соприкасались.

— Не злись, Веро, просто подумай о том, что ты хочешь донести до покупателя. Пусть твоя девушка будет не с кувшином на плече, а в оливковой роще. Представь себе старые коренастые деревья, ветви которых гнутся к земле под тяжестью плодов, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву. Воздух прохладен и свеж. Утром на траве видны крошечные кристаллы замерзшей воды — первые признаки надвигающейся зимы. Ты осторожно ступаешь, слыша, как крошатся хрупкие стебли. Ощущаешь гармонию и единство с миром, родной землей.

Ник оказался таким хорошим рассказчиком, или мои чувства обострились из-за того, что я, закрыв по его просьбе глаза, только слушала и чувствовала его близость, потому что он так и не отодвинулся от меня. Голос завораживал, волновал, пробирал до мурашек, вызванных отнюдь не страхом. Я не просто видела то, о чем он говорил, но ощущала легкий морозец, дуновение ветра, аромат спелых фруктов. Перед мысленным взором вновь возник образ мужчины, которого я видела во сне, в ушах звучало его признание, но все это было всего лишь иллюзией. Стало немного грустно от осознания того, что все это не более, чем игра воображения. К печали добавилось необъяснимое чувство потери чего-то важного. Хотела попросить своего собеседника перестать говорить о том, что почему-то причиняло мне боль, но не могла произнести ни слова, почувствовав, как ком подступил к горлу и по щекам потекли слезы.

— Веро, прости, прости меня! Я не хочу, чтобы ты страдала, — произнес мужчина, без слов поняв мое состояние.

Ник обнял меня, прижав к груди. Я вцепилась в него, как утопающий хватается за соломинку в надежде выжить, и не могла перестать плакать. Он гладил меня по волосам, шептал что-то на незнакомом языке, но я ничего не понимала, только слушала его голос и крепче сжимала руки за его спиной.

— Извини, не знаю, что на меня нашло, — произнесла, немного успокоившись и отстраняясь от него.

— Это моя вина, я слишком увлекся, а ты оказалась такой впечатлительной, — ответил он, нехотя отпуская меня. Дотронулся до моей щеки тыльной стороной ладони так осторожно, словно боялся навредить. Я прикрыла глаза, позволяя ему прикасаться ко мне, хотя должна была оттолкнуть его сразу. Должна, но не могла и не хотела.

Стук и мгновением позже открывшаяся дверь заставили нас обоих оглянуться: на пороге стояла Люда.

— Ой, кажется, я помешала. Зайду позже.

Она, вышла, плотно закрыв дверь. Я резко поднялась следом, но Ник удержал меня за руку.

— Оставь, пусть идет.

— Как ты можешь быть так спокоен? — возмутилась я. — Она вообразит себе Бог знает что, хорошо, если ни с кем не поделится своими идеями.

— Мы не сделали ничего, чтобы стыдиться. Она может думать все, что угодно, но это будут только домыслы, если ты не станешь убеждать ее в обратном. Никогда не оправдывайся, и у сплетников не будет пищи.

Я кивнула и вышла, не желая продолжать этот странный разговор, коря себя за то, что позволила ему и себе. Разве мужчина может понять, что значит для женщины доброе имя? Они хвастаются своими победами, а нам, каким современным не было бы общество, припоминают каждый взгляд, каждое неосторожно сказанное слово, не то, что отношения, в которых мы состояли.

***

Гай

Это настоящее испытание — видеть ее каждый день, слышать ее нежный голос и не иметь возможности даже прикоснуться. Глупые правила, установленные людьми, мешают мне быть рядом с ней. Она не знает меня, не доверяет, сторонится. Если бы я мог отмотать время назад, то поступил бы иначе, но я всего лишь человек. Как заговорить с ней? Как объяснить, кем она для меня является, чтобы не оттолкнуть? То, что я должен рассказать ей, может показаться бредом. Я бы и сам так решил, если бы не видел все собственными глазами, если бы не переживал раз за разом.

Только вышла из кабинета, как попала в цепкие руки Люды. Подхватив меня под локоть, она вынудила меня пойти с ней.

— А ты не так проста, как кажется на первый взгляд! Очаровала такого мужчину!

— О чем ты?

— Ой, да ладно! Со мной можешь не притворяться. Я же не слепая. Он буквально пожирал тебя глазами!

— Не говори ерунды, — попыталась перевести все в шутку, но коллега, как гончая, почуяла добычу и не собиралась отпускать ее так просто.

— Было, ну скажи, было?

— Что было? — не поняла я.

— Секс, — понизив голос до шепота, ответила Люда.

И на том спасибо, что не кричала на весь коридор. Я вырвала руку и отошла в сторону.

— Ты говоришь глупости, а я должна их слушать?

— Ладно тебе! Мне-то можешь все рассказать.

— Мне не в чем признаваться, тем более тебе.

— Как хочешь, только потом не жалуйся, что тебе не с кем поговорить, некому излить душу.

Я разозлилась и не видела смысла продолжать этот разговор. Если коллега что-то вбила себе в голову, переубедить ее было невозможно. Могла бы вовсе не обращать внимание на ее слова, но опасалась сплетен, которые могли повредить нашим с Андреем отношениям. Мой парень оказался ревнивым или все мужчины собственники?

— А девочка влюбилась, влюбилась, влюбилась, — напевала Люда, перефразировав известную песню.

По закону подлости из кабинета напротив вышел Андрей. Вряд ли он слышал наш разговор, но последние слова точно. Коллега растерянно улыбнулась и произнесла:

— Ой, Земфиру вспомнила. Андрей, вам нравится творчество Земфиры?

Лучше бы молчала. Своей неловкой попыткой исправить ситуацию только подлила масла в огонь или сделала это намеренно? Я уже ничему не удивлялась.

— Идем!

Мой парень подхватил меня под локоть, игнорируя заданный ему вопрос, и повел на улицу.

— Что происходит? — спросил он, едва мы покинули здание. — К чему эти намеки? Если тебе есть, что сказать, говори сейчас. Я не хочу быть посмешищем или рогоносцем!

Его слова, неоправданные обвинения настолько задели меня, что я не смолчала.

— А устраивать сцены ревности на парковке хочешь?

Я отступила в сторону и закрыла лицо руками. Сейчас, как никогда понимала, мы слишком разные: он думает только о своей репутации, а я погрязла в страхах и сомнениях. Оправдываться не стала, потому что я не понимала его обвинений. Мудрая опытная женщина смогла бы сгладить ситуацию, но бросать томные взгляды из-под полуопущенных ресниц я не умела, так же, как и соблазнять, умело играя на чувстве ревности. Искать примирения, заменять разговор сексом было не в моих правилах.

Знала, что со мной трудно, порой даже слишком. Мы попытались, но, не получилось. Видимо, настало время отпустить Андрея, дать ему возможность жить нормальной жизнью, а не мучиться рядом со мной. Еще недавно все было хорошо, однако ситуация стремительно менялась не в нашу пользу.

Почувствовала надвигающуюся истерику. Пусть! Лучше один раз отрубить, чем медленно резать по живому. Мне не привыкать. Я, видимо, проклята и недостойна счастья. Только бы выдержать этот разговор, не разреветься и суметь отпустить единственного человека, который любил меня.

— Андрей, — повернулась к нему, не поднимая глаз, — ты очень дорог мне, но я не хочу, чтобы ты страдал. Я никогда не забуду того, что ты сделал для меня, но так больше продолжаться не может.

— Ты бросаешь меня?

Я никогда не видела его таким: колючий взгляд, сдвинутые на переносице брови, сжатые в кулаки руки. На мгновение стало страшно, словно я видела перед собой опасного незнакомца, а не любимого мужчину. Пытаясь не сорваться, постаралась успокоить обоих:

— Я отпускаю, потому что ты достоин лучшего, чем ненормальная истеричка с комплексом неполноценности.