— У меня самолет через три часа.

— Ты надолго уедешь? — спросила, будто чувствовала: стоит нам расстаться, и случится что-то страшное.

Я так долго сопротивлялась, не желая признаться даже себе, что мои чувства к Нику значительно сильнее простой симпатии, а теперь не представляла, что завтра не увижу его. Годами в моей жизни ничего не приходило, но одно спонтанное решение, одна ночь изменили все.

— Я хотел бы, чтобы ты полетела со мной, Веро!

— Моя жизнь изменилась так внезапно. Дай мне немного времени, чтобы разобраться в себе и объяснить все близким. Родители переживают, и Андрей заслуживает узнать правду от меня.

— Ты поедешь к нему? — спросил Ник.

Этот вопрос дался ему тяжело, но мужчина не давил на меня и старался сохранить спокойствие.

— Да, но я не останусь с ним. Теперь мне кажется, что всю жизнь я ждала только тебя.

Любимый, непривычно и в то же время естественно было так его называть, улыбнулся. Улыбка сделала его еще прекраснее в моих глазах. Я невольно залюбовалась им.

— Я вернусь так скоро, как смогу, — произнес он, поймав мой взгляд. — Дай мне несколько дней, хочу убедиться, что с мамой Марией все в порядке.

— Как странно: ты называешь мать по имени. Я о тебе совсем ничего не знаю. Расскажи хотя бы немного о своей семье.

Ник начал говорить, пока мы выходили из отеля, ждали такси и продолжил в автомобиле.

— Юная Джованна приехала на отдых из Римини в Афины, познакомилась с моим отцом. Потом она исчезла из его жизни так же быстро, как и появилась, еще не зная, что забеременела. Какое-то время после моего рождения мы жили вместе, вдвоем, но потом она решила, что еще слишком молода, а устроить будущее без ребенка проще. Женщина разыскала Алексиса, моего отца, несмотря на то, что прошло почти шесть лет, и оставила меня на пороге его дома, обещая вскоре вернуться. Была середина декабря. Шел мокрый снег. Я замерз. Джованна выбрала неудачное время: хозяев не было дома. Я чувствовал ее взгляд, будто она наблюдала за мной, но не мог найти. Звал, но она молчала в ответ.

Наконец, какие-то люди приблизились к дому. Мужчина недоуменно взирал на меня, а женщина тут же бросилась отпирать дверь. Сняла с меня куртку и закутала в плед. Из кармана выпало письмо, которое женщина не смогла прочитать, а мужчина понял написанное и долго смотрел на меня, видимо, ища сходство с собой или моей матерью. Тогда я не знал, что будет со мной, не понимал язык, на котором они говорили. Запомнил, что они долго спорили. Позже узнал, что на тот момент они были женаты три года, но своих детей у них не было, а брать приемных они не собирались.

Кроме записки обнаружилось моя метрика и отказ от прав на ребенка в пользу отца. Джованна все предусмотрела, не собираясь возвращаться. Возможно, она с самого начала хотела отказаться от меня, даже имя дала мне греческое, а не итальянское.

Алексис и Мария усыновили меня. Не представляю, каких сил ей стоило принять чужого ребенка, сына другой женщины, но она сделала это. Я не знаю другой матери, кроме нее. Даже с отцом у меня не такие близкие отношения.

— Прости, что заставила тебя вспомнить, — я сжала его руку, желая подарить ему не только тепло, поделиться спокойствием, но и показать, что я рядом.

— Так было угодно судьбе: чтобы Джованна оставила меня, а Мария воспитала как родного сына. Спустя семь долгих лет у родителей появился общий ребенок, моя сводная сестра. Я так боялся, что стану лишним после ее рождения, но, вернувшись, мама мне первому дала ее на руки, сказав, что доверяет мне заботу о малышке.

Несмотря на то, что своих детей у меня еще не было, я не могла понять Джованну. Как можно бросить ребенка? Как оставить его, надеясь, что его примут другие люди? Как жил бы Ник, если бы Алексис не признал сына? Если бы Мария отказалась принимать его в семью? Наверно, он прав: это судьба. А как же свобода воли?

— Наша встреча тоже была предрешена? — спросила его.

— Да, в какой-то степени, — ответил мужчина. Почувствовав мое волнение, он обнял меня. Я заметила, что его близость творила настоящие чудеса, даря настоящее умиротворение и чувство защищенности, — но, как поступить, выбор всегда оставался за нами.

Его слова успокоили меня. Не хотелось думать, что чувства, которые я испытывала к нему, были лишь наваждением. Я не могла выделить что-то одно, это была целая гамма различных эмоций и непреодолимое желание быть рядом с этим невероятным мужчиной, перевернувшим мой мир с ног на голову.

Мы доехали слишком быстро. На самом деле кружили по городу, и до вылета самолета Ника оставалось менее часа, а я все никак не могла его отпустить, но и удерживать не стала: он нужен был своей семье. Ник оставил свой новый российский номер телефона и даже греческий, обещал позвонить сразу, как прилетит.

Такси уже скрылось за поворотом, а я все смотрела ему вслед, вспоминая слова моего любимого: «Ты моя, а я твой — с первой встречи и до последнего дня этого мира».

Настало время настоящего испытания — мне предстоял разговор с Андреем.

В поисках ключей я наткнулась на коробочку, в которой остались серьги. Что ж, пусть будут напоминанием о Нике, пока мы в разлуке. Хотя я вряд ли смогла бы его забыть. О таких ночах, как та, что мы провели вместе, вспоминать сладко и говорить стыдно. Тело до сих пор помнило каждую его ласку, каждое его прикосновение.

Все счастливые люди — эгоисты. Я поняла это, как только увидела Андрея. Не выспавшийся, взволнованный, он сразу поднялся мне навстречу, будто прождал меня всю ночь. Оставив его развлекаться на вечеринке, я не предполагала, что решусь поехать к Нику, поэтому не предупредила об отсутствии. Чувство стыда накрыло меня с головой. Стало безумно жаль его, такого родного и близкого человека. Я слишком многим была ему обязана, но, только узнав Ника, поняла, что такое любовь к мужчине. Мы с Андреем ошиблись: нам следовало остаться друзьями, не переходя эту черту.

— Прости меня.

— Где ты была? — спросил он, выделяя каждое слово. — Я жду тебя несколько часов.

Значит, вернулся под утро, поняла я. Не нашел меня и разозлился, но за вечер ни разу не позвонил.

— Я не слышу ответа на свой вопрос!

Демидов поднялся и медленно пошел мне навстречу.

— Это неважно. Думаю, нам нужно поговорить, разобраться в наших отношениях.

— Что такого произошло, что тебе вдруг потребовалось разбираться? У тебя появился другой мужчина?

— Нет, — солгала уверенно, чтобы не провоцировать скандал.

— А мне сказали другое. Никита видел тебя с каким-то мужиком в холле отеля! Тебе меня мало? Не дотерпела? Поэтому уехала раньше?

Он был прав в своих обвинениях, но слышать их было крайне неприятно. Я хотела честно признаться ему, но не могла подобрать слова. Видимо, Андрей расценил мое молчание, как признание вины. Он потерял самообладание, крича:

— Я хочу знать, с кем ты мне изменяешь! С кем ты спишь?

— Ни с кем!

— Лжешь! Решила сделать меня рогоносцем? Не выйдет.

Он схватил меня за руки, больно сжав запястья. Я не знала, как успокоить его, что сказать, чтобы он выслушал меня. Я была так виновата перед ним.

— Чем он лучше? Что он сделал такого, чего не мог бы сделать я? — спросил мужчина.

— Мне больно, пусти!

Я безуспешно пыталась освободиться, но Андрей не ослаблял хватку. Он еле сдерживался. Никогда не видела его таким. Стало по-настоящему страшно. Нет, я не думала, что он ударит меня, но внутренне сжалась. Он толкнул меня не сильно, но резко, так, что я упала, не сумев удержать равновесие. Тьма поглотила меня, но я оставалась в сознании. Я перестала видеть. Меня охватил животный страх, лишив воли к сопротивлению. Я услышала треск разрываемой ткани, ощутила тяжесть мужского тела, придавившего меня к земле. Вяло сопротивлялась, будто меня опоили чем-то, только разум кричал об опасности, с которой я ничего не могла поделать. Внезапно я почувствовала резкую боль, расколовшую меня на тысячи осколков, и закричала.