Решила, что примерю пару нарядов, чтобы не обидеть Люду, и поеду домой. Вот только моим планам не суждено было осуществиться. Два часа мы ходили по магазинам, но ничто не устраивало мою спутницу. Она расстроилась больше меня. Мы купили по мороженому и уже собирались уходить, когда взгляд зацепился за одну модель в бутике на втором этаже торгового центра.

— Вау! — выдохнула Люда, когда я, потянув ее за собой, заставила вернуться назад.

Платье было необычным для меня и напоминало греческую тогу — белоснежное чуть ниже колена, держалось на одном плече красивой застежкой, перехваченное в талии широким поясом, оно мягкими складками спускалось вниз. Я отказалась от помощи продавца и надела его сама.

— Ты выглядишь лучше Анжелины Джоли в том фильме про греков! — искренне похвалила Люда.

Опять греки? Я улыбнулась, но, увидев цену, сникла: слишком дорого для одного вечера.

— Посмотрю что-нибудь еще. Знаешь, эта фибула совершенно не идет к платью.

— Что не идет? — переспросила девушка-консультант. Я молча указала на застежку.

— Ах, это! Я принесу другую.

Золотистая с красным камнем брошь смотрелась идеально, завершив идеальный образ.

— Берем-берем! — быстро заговорила Люда в ответ на незаданный вопрос продавца. — Если недостаточно денег, я добавлю. Потом вернешь. У твоего Андрея их много.

— Я не беру у него деньги.

— А зря.

Нехотя сняла платье. В нем чувствовала себя так комфортно и уверенно, будто всю жизнь носила такую одежду, и решила: один раз живу, надо брать.

— Умница! — похвалила меня Люда, когда мы покинули торговый центр. — Это платье изменит твою жизнь. Вот увидишь!

Мне бы ее оптимизм!

Проснулась очень рано. Встала и, чтобы не разбудить Андрея, отправилась на кухню пить кофе. Сегодня меня ожидал очередной прием у психолога, на котором тот обещал поделиться важными новостями. Возможно, именно сегодня я узнаю, что стало причиной моих проблем, и начну их решать. Своего парня не стала посвящать в подробности, сначала хотела услышать то, что мне скажет Ахметов.

Снова размышляла над рассказом Сергея, пытаясь вспомнить тот случай. Вместо картинки видела только белое пятно, будто события были закрашены краской или стерты ластиком. Это было очень странно. Видимо, это воспоминание родители или врачи посчитали губительным для моей психики.

Пока ждала назначенное время, заглянула в почту. Электронные письма от Ника, как ранее смс, удалила, не читая. Ни объяснений, ни извинений слушать не хотелось. Он перешел все границы. Пора было поставить точку в этих странных отношениях. Хотя, о чем речь? Нет никаких отношений. Он вбил себе в голову какие-то глупости или решил, что так сможет произвести на меня впечатление, а я по какой-то необъяснимой причине поверила ему.

Довольно! Скоро все станет на свои места. Меня не отпускало ощущение, что именно сегодня я, наконец, узнаю всю правду.

Волновалась так, что не могла попасть ключом в замочную скважину, и только через несколько минут вспомнила, что дверь можно просто захлопнуть. Перебрала в уме множество теорий по дороге к психологу, но ни одна из них не казалась подходящей.

Неизвестность сводила с ума. Я едва сдерживалась, чтобы не перейти на бег, как только вышла из такси.

Секретарь как обычно проводила меня до кабинета и закрыла дверь с обратной стороны. Этот ритуал соблюдался неукоснительно.

— Здравствуйте, Вероника!

— Добрый день, Ренат Мансурович!

Приветствие тоже было обязательным, как и чашка чая. Только после этого начинался собственно сеанс. Или же он начинался с того момента, как я переступала порог комнаты, но психолог делал все, чтобы наши встречи больше походили на дружеское общение, чем на посещение врача. В кабинете с большими окнами всегда было светло, пахло выпечкой и ничто не напоминало о причине визита.

Несколько месяцев я консультировалась у Ахметова и впервые поймала себя на мысли, что чувствую себя здесь очень комфортно, возможно, поэтому с такой легкостью доверилась специалисту. Он даже как-то пошутил, что люди не приходят в нашу жизнь случайно, на все есть причина. Исполнив свое предназначение, они исчезают, и не нужно их удерживать. Останутся только те, кто должен остаться.

Я не разделял его странных убеждений, но редко спорила. Слушать Ахметова было интересно, а свою точку зрения он никогда не пытался навязать.

— Вы верите в жизнь после смерти? — внезапно спросил он.

Я даже закашлялась, услышав эти слова.

— Это простой вопрос, Вероника. Да или нет? Не думайте над ответом.

— Не могу, потому что вы не в первый раз говорите об этом и не вы один.

— И все же ответьте мне.

— Я крещеная.

— А я мусульманин и что с того? Индуисты верят в переселение душ, карму, колесо сансары. Что вы думаете об этом?

Неужели я попала на битву экстрасенсов вместо кабинета психолога? Он издевается надо мной или шутит? Будто сговорились с Ником! Я вновь задумалась о том, что, возможно, зря отказалась от услуг Эльвиры и поддалась на уговоры Ахметова. Видимо, весь скептицизм отразился на моем лице, потому что психолог как-то печально и вместе с тем понимающе улыбнулся.

— Я разделяю ваши сомнения, Вероника. Сам бы не поверил, но я не раз читал о том, как люди, испытав сильный стресс, вспоминали свои прошлые воплощения.

— Я пойду, Ренат Мансурович, с меня достаточно. Думаю, это наша последняя встреча.

Я поднялась, взяла с тумбочки сумку и открыла дверь.

— Ваше право уйти или остаться и пройти до конца этот путь. Я предупреждал, что будет тяжело.

— Понятно, — остановила мужчину. Я начала терять терпение, не зная, что и предположить. Чувствовала, как беспричинный страх превращается в панику. — Может быть, вы все-таки расскажете мне то, что узнали.

— Вы правы, Вероника, но сначала послушайте эту запись.

Не такой ответ я ждала, но замерла, услышав первые слова на красивом неизвестном мне языке. Всего несколько предложений, но от них моя кожа покрылась мелкими мурашками, будто я знала эти слова, только на время забыла их значение. Другое было страшнее. Я не могла в это поверить даже тогда, когда прослушала запись во второй и в третий раз, но и отрицать было бесполезно: голос говорившей девушки был моим голосом.

— Вы узнали себя? — спросил Ахметов. Я кивнула, не понимая, к чему клонит.

— А слова?

— Нет.

— Это запись сделана во время последнего сеанса гипноза. Вы вернулись в тот день, когда все началось десять лет назад, и повторили то, что сказали тогда. Ваша мама, естественно, не поняла ни слова и очень испугалась за вас, а вы не смогли понять ее, потому что на какой-то момент забыли русский. Отсюда ваш страх и последующий обморок.

— Из всех иностранных языков я знаю только английский. Может быть, вы внушили мне что-то или использовали синтезатор речи?

Мысли одна бредовее другой рождались в моей голове. Я почти почувствовала себя то ли жертвой заговора или розыгрыша, то ли Джоном Нэшем* только без его выдающихся способностей. Надеюсь, этому найдется разумное объяснение.

— Зачем? — спокойно спросил Ахметов. — Если вы сомневаетесь в моей честности, я могу показать вам все записи наших сеансов. Поймите, я не провожу эксперимент, моя задача помочь вам.

— Тогда объясните мне, что это? Переведите эти фразы, потому что я ничего не поняла.

Я повернулась к мужчине, ожидая продолжения. Он не опустил глаза и ответил:

— Вы радовались новому дню, прекрасной погоде, несмотря на то, что уже наступила осень. Говорили о каком-то Сергее, с которым договорились встретиться в полдень.

Все, что угодно психолог мог придумать, но об однокласснике он не знал. Это стало последней каплей. Я без сил опустилась на кушетку и вцепилась руками в сумочку, чтобы скрыть дрожь во всем теле.

— Продолжайте, пожалуйста, — попросила я.

— Это греческий, но его не смог понять даже мой друг Костас. Знаете, почему? Потому что на этом диалекте люди не говорят уже несколько тысяч лет. Подумайте, откуда вы можете знать язык, которым владели греки в III веке до нашей эры?