Кроме того он совершенно игнорировал офисный стиль в одежде. Вместо костюма надевал свободные брюки с рубашкой, рукава которой всегда заказывал по локоть, или джемпер, в вырезе которого я замечала простой деревянный крестик на шнурке. Его образ совершенно не соответствовал его статусу, но с первых минут общения грек поразил меня своими знаниями, широтой кругозора — он мог поддержать разговор практически на любую тему. Если же предмет обсуждения был ему плохо известен, а таких было немного, он обезоруживающе улыбался и честно признавался в своем незнании, тут же прося рассказать. Грек был готов учиться у любого, если кто-то разбирался в вопросе лучше него. Все эти качества гармонично сочетались с ясным аналитическим умом и умением видеть причину проблемы за ворохом лишней информации.

Будь он просто заносчивым спесивым дельцом или прожигателем жизни, мне было бы проще, но, узнавая его с каждым днем все больше, я только сильнее запутывалась в своем отношении к нему.

***

Андрей больше не задавал вопросов, полностью погрузившись в работу. Все юридические формальности, связанные с подписанием контракта, легли на его плечи. Он много работал, часто засиживался допоздна с многочисленными бумагами, так что мне приходилось чуть не уговаривать его пойти спать.

Странные, слишком реалистичные сны меня больше не беспокоили. Я поняла, что ошиблась, спутала голос из сна с голосом малознакомого человека, и успокоилась. Моя нездоровая психика опять сыграла злую шутку, я поддалась на эту провокацию и, чуть было, не потеряла все. Страшно было представить свое будущее без Андрея.

Эти выходные впервые за долгое время принадлежали только нам. Пока я ждала возвращения любимого от его родителей, вспомнила о своем дневнике. До спектакля, билеты на который купила в последний момент, оставалось еще несколько часов — времени, чтобы начать читать, достаточно. Однако, открыв его, испытала горькое разочарование: там была всего одна запись.

"Завтра все закончится. Я избавлюсь от этих кошмаров и начну жить как все нормальные люди. Мама сказала, что это будет совсем не больно".

Эти несколько предложений, написанные крупным неуверенным почерком, породили больше вопросов, чем ответов. Пролистала дневник несколько раз, надеясь найти еще хоть что-то, но безуспешно. В одном месте листы были склеены. Осторожно поддела один из них пилочкой для ногтей и обнаружила между ними фотографию мальчика. Доброе открытое лицо, русые волосы, серые глаза. Присмотревшись к нему внимательнее, я поняла — Сережа, мой одноклассник и первая любовь. Странно, что я не вспоминала о нем все эти годы. В детстве он действительно нравился мне, и кто знает, как бы сложилась моя жизнь, если бы не неврозы, преследовавшие меня.

Что же Вы со мной сделали, дорогие мои родители? Какие тайны скрываете от меня?

Положила блокнот обратно в сумочку и наткнулась на визитку Ахметова. Он когда-то предлагал проконсультировать меня. Может быть, стоило попробовать? Вдруг что-то удастся узнать? Надоело жить в атмосфере секретов и недосказанности, а Эльвира не могла мне в этом помочь.

Без пяти пять. Рабочий день фактически закончился. Загадала: если врач или его секретарь возьмет трубку, запишусь на прием, если нет, просто забуду. Набрала номер. Сердце забилось быстрее, но кроме гудков я ничего не слышала. Что ж, по крайней мере, я попыталась.

— Добрый вечер! — услышала в трубке мужской голос.

— Здравствуйте, Ренат Мансурович! Извините за беспокойство, похоже, мне нужна помощь.

— Можете приехать прямо сейчас, Вероника.

— Нет, все нет так плохо, — уловила в его голосе тревогу. Стало стыдно, что побеспокоила человека.

— Хорошо. Завтра в в половине двенадцатого я буду вас ждать.

— Спасибо!

Я отключилась, даже не попрощавшись и, только положив трубку, поняла, что психолог назначил мне встречу на воскресенье.

***

Утром отправилась к Ахметову. Страх, волнение, ожидание — какие только чувства не испытала, пока ждала его в приемной.

Врач сдержанно приветствовал меня и сразу приступил к главному — предложил использовать гипноз.

— У меня большой опыт, но буду откровенен: не все поддаются. Есть люди, на которых невозможно воздействовать.

— Я уже проходила сеансы гипноза — помогло.

— Вы уверены? — в вопросе врача я уловила провокацию.

— Уверена в чем? — переспросила. — В том, что помогло? Да. Если вы читали мою историю болезни, значит, имеете представление о том, как я жила раньше.

Ахметов ничуть не смутился и едва ли обратил внимание на мой выпад. Мне стало стыдно: слишком резко говорила с человеком.

— С одной стороны, это облегчает задачу, но вы должны быть уверены в том, что хотите знать правду, — проигнорировал мое замечание Ахметов.

Он внимательно посмотрел на меня, будто пытался проникнуть в душу.

— Я хочу обрести покой. Если для этого придется растревожить всех моих демонов, я согласна.

— Хорошо, я включу камеру и начнем.

— Прямо сейчас?

— Да. Если вы сейчас не уверены, что вам это нужно, знайте: завтра будет хуже, а через неделю вы и вовсе не решитесь прийти ко мне, чтобы провести сеанс. Вы можете оставить все как есть, но проблема никуда не исчезнет и будет подтачивать вас изнутри. Ваше подсознание пытается достучаться до вас. Давайте поможем ему или хотя бы выслушаем.

— Вам кажется, что вы знаете меня, Ренат Мансурович?

— Отнюдь, даже вы не знаете себя до конца, не подозреваете, на что способны.

Я легла на кушетку и постаралась расслабиться. Пройдя не один сеанс гипноза, знала, что мне предстоит, но в этот раз непривычное волнение охватило меня.

— Вы будете слышать только мой голос. Когда я досчитаю до десяти, вы вернетесь в тот день, когда впервые испытали что-то необычное.

Я слушала и, казалось, засыпала, но сознание сохраняло ясность. Дальше — пустота. Как ни пыталась что-то увидеть, ничего не получалось. Будто нечто важное было скрыто от меня за завесой мрака, которую я не могла преодолеть. Я шла сначала в одном направлении, затем в другом, но стена, которую буквально ощущала пальцами, не заканчивалась.

— Вероника, — я прислушалась к голосу, — опишите то, что вы видите.

— Ничего, абсолютно ничего.

Меня начало трясти, слезы отчаяния побежали по щекам, поэтому я не сразу услышала обратный счет.

— Три, два, один.

Я очнулась.

— Как прошло? — спросила первым делом.

— Вы говорили, что раньше подвергались гипнозу, так? — я кивнула, врач продолжил:

— Тот, кто работал с вами, заблокировал ваши воспоминания. Потребуется несколько сеансов…

— Не нужно, — перебила его. — Это была неудачная идея. Мой невроз никак не может быть связан с какими-то воспоминаниями.

— Вы уверены? — тот же немигающий взгляд заставил меня задуматься. — Возможно, есть психологические травмы, о которых вы решили забыть, чтобы начать новую жизнь?

— Нет, — ответила я слишком поспешно, но вспомнила строчки из дневника и процитировала их:

— Лет семь или восемь назад я оставила запись: "Скоро все закончится".

Ахметов кивнул, будто ожидал услышать нечто подобное

— Возможно, речь шла о завершающем сеансе гипноза, который избавил вас от неприятных воспоминаний. Давайте продолжим через неделю. Я ознакомлюсь с вашей историей болезни, а вы пока не будете принимать свои препараты. Я назначу другие.

Я кивнула и попрощалась, но, выходя из кабинета, услышала:

— Предупредите Эльвиру, что теперь будете консультироваться у меня.

Снова кивнула, предвкушая неприятный разговор со своим, теперь уже бывшим, психологом. Зря возлагала такие надежды: Ахметов ничем не отличался от других врачей и вряд ли сможет мне помочь, но Эльвиру я все же поставила в известность. Выслушала целую лекцию о том, что весь прогресс в лечении будет потерян, придется начинать сначала. Учитывая, сколько ее коллег в разные годы консультировали меня, не видела в смене врача такой проблемы, как она. Расстались как-то не хорошо. Я вдруг почувствовала себя вещью, которую Эльвира никому не хотела отдавать. Может быть, дело было в деньгах, которые я несколько лет платила ей за консультации? Не знаю, но неприятный осадок остался.