Ведь у меня всю жизнь все наоборот. С детства я за кого-то борюсь: за мать, которую поколачивал отец, за непутевую младшую сестру, за бабулю. А теперь вынуждена бороться за сына.

Честное слово, так хочется выдохнуть и просто жить, не борясь за свое счастье, не отстаивая свои права, не боясь получить нож в спину.

Я всхлипываю от обиды, утираю пледом щеки, прерывисто вздыхаю.

Вот бы вернуться на несколько лет назад и не пойти на вечеринку, где я встретила Румянцева, а потом не выходить за него, и не попасть в аварию, благодаря которой я стала бесплодной. Или неполноценной, как считает мой пока еще муж.

Я на секунду задумываюсь и забираю свои слова обратно.

«Ведь тогда у меня не было бы и Дани».

Он достался мне с большим трудом, слезами, молитвами и отчаянием. Я вымолила его у сестры! Ради его рождения, я не раздумывая отдала все, что у меня было, а теперь какая-то гадина собирается нас разлучить? Хочет забрать у меня самое ценное, что есть в моей жизни?

В один миг меня с головой накрывает паническая атака. Быстро дышу, хватая ртом холодный воздух, вцепляюсь пальцами в железные перилла. Внутри бурлит коктейль ярости и несправедливости и от этого хочется кричать. Кричать в лицо тому, кто там, наверху, управляет нашими судьбами, как ему только вздумается.

Чтобы избежать истерики, втягиваю носом воздух и в этот момент вздрагиваю от звука открывшейся двери.

— Ань, у вас все в порядке?

«Господи, даже сейчас я не могу побыть одна!» — закипаю я и резко разворачиваюсь к Денису.

На секунду замираю, заметив, что на нем из одежды только боксеры, и впиваюсь в него злобным взглядом.

— Вам так нравится следить за мной, что даже НОЧЬЮ не можете оставить меня в покое?! — взрываюсь я. — Или думаете, сбегу, забрав сына?

 Из моего рта вырывается истеричный смешок, всплескиваю руками, и с моих плеч соскальзывает плед.

— Куда же нам бежать от человека, у которого есть деньги, власть, связи. Куда? На соседнюю планету? Так и там ведь найдете, верно?

— Ань, — выставляет ладони Денис, делает шаг ко мне. — Я…

— Да вы хотя бы на секунду представьте, ЧТО чувствует мать, у которой хотят отнять сына, — кричу я, и из глаз снова вырываются слезы. — Мы жили с ним в своей ма-а-аленькой квартирке, в своем мирке, вместе гуляли, вместе засыпали, радовались каждому дню, а потом заявились ВЫ! — тычу в него пальцем. — Ворвались в нашу жизнь, и решили за нас, как и где нам будет лучше жить!

Быстро дыша, сжимаю губы, сверлю его взглядом полным ненависти и обиды. Знаю, что мне нужно быть тише воды и ниже травы, но больше не могу молчать. Все, что сидело внутри так долго, сегодня смело и отчаянно вырвалось наружу.

— Ненавижу богатых! — тихо и хрипло заключаю я. — Вы по щелчку пальцев вершите чужие судьбы, и вам абсолютно плевать, что чувствуют те, кто вам неровня.

Сквозь слезы вижу, как его мышцы передергиваются на широкой рельефной груди, он сжимает кулаки так сильно, что на руках выступают переплетающиеся вены. Опускает голову, сжимает и разжимает кулаки, словно сдерживая себя от желания вышвырнуть меня с высоты третьего этажа.

Кажется, своими высказываниями я подписала себе приговор. Затаив дыхание, жду, когда он скажет «пошла вон из моего дома» и решительно укажет на дверь.

Но его взгляд неожиданно устремляется к моему декольте и задерживается на нем на несколько секунд.

И только в этот момент понимаю: я стою перед ним в одной шелковой сорочке.

Мы одновременно наклоняемся, берем плед и в эту секунду встречаемся взглядами. Синхронно выпрямляемся, Денис выдергивает плед из моей руки и накрывает им мои плечи.

Не убирая от меня рук, он наклоняется к моему лицу, словно призывая смотреть в глаза. Поднимаю голову, чувствую, как от страха деревенеют ноги.

Молчит. И почему-то смотрит на меня пристально и... горько. 

— Я знаю, что такое жить без родителей, Анна, — спустя несколько секунд, тихо говорит он. — И если моему сыну повезло иметь и мать и отца, то я сделаю все, чтобы мы всегда были рядом.

Он крепче сжимает края пледа на уровне моей шеи, едва заметно улыбается и щурит глаза.

— Знаете, а вы мне нравитесь, — неожиданно произносит он. — Своей прямолинейностью, смелостью и… любовью к моему сыну.

Денис в открытую изучает мое лицо, задерживает взгляд на губах. И я впервые замечаю совсем нехарактерную для него нежность.

«Что происходит?» — хмурюсь я, глядя на него как заколдованная.

Он усмехается чему-то своему, словно делая обо мне какие-то выводы и его губы внезапно оказываются возле моего уха.

— Я тебе не враг, поверь, — тихо и очень убедительно произносит Денис. И я ловлю себя на мысли: он только что перешел на «ты»?

В этот момент в полной тишине раздался посторонний шелест, я выглядываю из-за плеча Дениса, и от страха вниз живота падает булыжник.

За дверью стоит Эля. Она смотрит на меня с такой ненавистью, что, кажется, вот-вот лопнет стекло, отделяющее меня от нее…

Эля

Месяц спустя

— …Тебе легко говорить! — выпучиваю глаза на Жанну. — Как я от нее избавлюсь? Убью и закопаю на заднем дворе? — усмехаюсь я. — Эта девица не так проста, какой кажется на первый взгляд.

Стучу по столу ногтями, нервно дергаю ногой.

— Чего я только не пробовала: пыталась подставить ее с ребенком, потом — обвинить в воровстве. И все без толку! — вскрикиваю на всю кухню и озираюсь на поваров, уставившихся на меня во все глаза.

Жанна строгим взглядом велит им вернуться к работе и наклоняется ко мне.

— А что за история с воровством? Ты мне не рассказывала.

Я шепотом выкладываю ей, как пару дней назад спрятала свои дорогущие серьги в косметичку и со слезами сообщила Денису, что они пропали из шкатулки.

Он подумал на всех, кроме Анны. И на дизайнера штор, которая входила в спальню, и на грузчиков, которые помогали с переездом. А потом вообще решил, что я сама куда-то их переложила или потеряла при переезде.

Когда я отмела все его версии, Денис повел меня в спальню и бесцеремонно начал раскрывать шкатулки с моими украшениями.

А когда открыл косметичку, я поняла: план с треском провалился.

— Вот же они! — Денис достал серьги и с улыбкой добавил: — Говорю же, что никто в доме не мог их взять.

Я состроила из себя забывчивую дурочку, сквозь слезы рассмеялась и соврала, что совсем забыла, как примеряла их к зеленому платью, и, видимо, оставила в косметичке.

В тот момент я старательно сдерживалась, чтобы не взорваться от злости.

— …И ведь у него даже мысли не возникло подумать на эту девку! — возмущаюсь подруге.

Она закатывает глаза, вздыхает.

— Слушай, ну… после всех твоих рассказов, у меня складывается ощущение, что эта Аня ему небезразлична.

— Вот и я о том, Жанн! Он же постоянно трется возле нее. А от их сюсюканья с ребенком, меня вообще выворачивает. «Денис, вы слышали, он только что назвал вас папой!» — кривляюсь я, изображая Анну. — Какая милота! Ну, прям, семейная идиллия.

Гневно проклинаю Анну на итальянском, чувствую, как от злости горит лицо.

— Вот сейчас я на работе, а он — дома. С ней! С ней, понимаешь?! Взял себе выходной, видите ли, — фыркаю я. — Ну, конечно, мы же неделю назад переехали в новый дом, у него там уйма дел. Какая может быть работа, о чем вы? — всплескиваю руками я. — Денису сейчас не до пустяков. Одни заботы о том, что бы еще интересненького придумать в комнате сына.

Растягиваю на лице мечтательную улыбку и парадирую Золотова.

— Эль, как думаешь, лучше занавески-паруса, или оставить эти с цветным принтом? Может, пора купить ему кроватку без бортиков? А что если заказать кровать в виде домика? А если…

— Он хоть вообще занимается подготовкой к свадьбе? — возмущенно перебивает Жанна.

— Нет, конечно! — прикрикиваю я и загибаю пальцы. — Я ему про банкет, про оформление зала, про пригласительные. А он мне про качели, которые надо установить во дворе, про какую-то машину на радиоуправлении, которую присмотрел для сына, и все в этом духе. Как будто эта свадьба нужна только мне!