— Флорист сейчас пришлет фотографии цветов для украшения зала. Нам нужно будет выбрать понравившиеся композиции.

— Эль, может, все-таки еще раз хорошенько подумаем? — в последний раз спрашиваю ее. — Еще не поздно отложить свадьбу. Гости все поймут, зал моего ресторана никуда не денется — мы можем забронировать его на любой другой день. Давай распишемся, когда твоего отца выпишут из больницы.

Я беру ее за руку, заглядываю в серое от усталости лицо.

— Милая, ну я же вижу, что тебе сейчас совсем не до свадьбы.

— Все в порядке, любимый, — с натянутой улыбкой уверяет она и сжимает мои пальцы. — Папа идет на поправку. Ты же только что слышал, как он нам говорил, чтобы мы не смели из-за него отменять свадьбу.

— Эль, дело не только в твоем отце, — усмехаюсь я. — Я даже еще не видел в глаза свой свадебный костюм и не забрал у ювелира наши кольца. Все как-то навалилось снежным комом, все ведет к тому, что нам нужно…

— Денис! — настойчиво перебивает Эля и, загибая пальцы, приводит мне множество фактов:

— Оплаченные музыканты, ведущий, артисты, которые будут выступать на банкете, гости, которые отложили свои отпуска только ради нашей свадьбы, — загибает четвертый палец она. — А еще…

Она кладет ладони на свой живот, ее ярко-красные губы растягиваются в умиленной улыбке.

— А еще я в скором времени попросту не влезу в свое свадебное платье. Потому что кое-кто очень быстро растет, — щелкает она меня по носу и резко серьезнеет. — Твоя будущая жена столько времени хлопотала с подготовкой к свадьбе, а ты хочешь взять и все это отменить?

Она целует меня в губы, и, закатывая глаза, отвечает на очередной звонок.

— Да, Жанн.

— …

— Как заболела?

— …

— О, Боже… — жалобно тянет Эля. — Надеюсь, это не очень серьезно? Завтра у нас свадьба, все праздничное меню на тебе, ты же понимаешь.

Пока она разговаривает с Жанной, я медленно поворачиваю голову по часовой стрелке, разминая шею, велю Роману убавить печку, откидываюсь на спинку сиденья.

Завтра свадьба, а кругом творится какая-то чертовщина.

Не успели мы найти Даню, как в тот же вечер на нашу семью обрушилось еще одно горе.

До сих пор в ушах звенит крик Эли, и как она, рыдая в трубку, сообщает мне, что ее отца везут без сознания в больницу.

Мне пришлось оставить Аню и мчаться в Склиф.

Ян Максимович пришел в себя только под утро. Диагноз врачей был неутешителен: если его не прооперировать, то жить ему останется недолго — максимум до очередного сердечного приступа.

Многочисленные связи иногда, к сожалению, не имеют никакого смысла, и мне срочно пришлось искать клинику в Израиле.

Эля настаивала полететь с нами, но я убедил ее остаться в Москве, так как в ее положении перелеты не безопасны.

Я провел в Израиле больше недели. Яна Максимовича прооперировали, и сегодня сразу с рейса мы отвезли его уже в Московскую больницу для дальнейшего восстановления.

Всю эту неделю я разрывался между беременной невестой, которая не спала ночами, переживая за отца, и Аней с Даней, которые каждый день выходили со мной на видеосвязь по Ватсапу.

Даня идет на поправку, сейчас о ветрянке напоминают только светло-зеленые точки на некоторых участках его тела. Доктор говорит, что через неделю ему можно будет смело возвращаться домой.

«Но я увижусь с ним уже сегодня», — улыбаюсь я, думая о сыне.

Моя дорожная сумка битком наполнена игрушками для него и еще…

Я достаю из потайного кармана куртки хамсу в виде небольшой серебряной ладошки, разглядываю ее.

Думаю, Дане понравится. Хочу повесить этот оберег на его цепочку. А еще мы обязательно покрестим его, как только он окончательно поправится. Как ни крути, но после того, как мы его искали почти целые сутки, начинаешь верить в то, о чем раньше даже никогда не задумывался. В Бога и в Высшие силы. В Ангелов-хранителей и бесов, которые способны вселиться в любого из нашего окружения и, выкрав ребенка, потребовать денег.

Вчера Аня сообщила новость, которая не может не радовать: она получила сообщение от сестры, в котором та пообещала отправиться к нотариусу, чтобы оформить заявление об отказе прав на сына.

«Хоть на эту ситуацию пролился луч света», — облегченно вздыхаю я.

Из памяти выныривает тот день, когда мы с ней искали сына, и как когда все закончилось мы стояли с ней в темной комнате, прижавшись друг к другу. Наверное, в тот момент мы оба благодарили вселенную, что наш ребенок вернулся домой, и… еще один момент: мне точно не показалось, что Аня не хотела отпускать меня в тот день. Нет, она не говорила об этом прямо, но держала за руку так, словно мы виделись с ней в последний раз.

В ее взгляде стояла какая-то недосказанность, то ли она не решалась о чем-то спросить меня, то ли хотела поведать о чем-то очень важном.

Перед глазами снова стоит ее образ, и мои губы растягиваются в улыбке. Не знаю, почему она на меня так действует. Почему думая о ней, я больше не могу думать ни о чем другом.

Я смотрю на Элю, которая еще раз пробегается с Жанной по свадебному меню, опускаю взгляд к ее животу. И в который раз в голову закрадывается вопрос: а состоялась бы наша свадьба, не будь она от меня беременной?

Эля заканчивает разговор, кладет голову на мое плечо.

— Жанна плохо себя чувствует, — вздыхает она. — Кажется, весь завтрашний банкет падет на хрупкие плечи су-шефа.

И сейчас мне очень хочется сказать ей, что все ведет к тому, что нам стоит отложить свадьбу, но я останавливаю себя, когда она с улыбкой разворачивает мне экран телефона и показывает фотографии цветов.

— Смотри, что прислали. Мне нравятся вот эти пионы и корзины с розами. А тебе? — спрашивает она.

Я соглашаюсь с ее выбором. Честно, ни черта не понимаю в этом, поэтому мне все равно какие цветы будут украшать банкетный зал.

В моей руке вибрирует телефон, я тоже открываю фото из Ватсап, улыбаюсь.

Аня прислала фотографию Дани, выпачканного кашей. И следом приходит еще одно сообщение:

«Сын передает доброе утро!»

Эля отодвигается от меня и, поморщившись, кладет руку на грудь.

— Что такое? — тревожно спрашиваю ее. — Что-то болит?

— Немного подташнивает, — отвечает она. — Этот токсикоз точно сведет меня с ума.

— Сейчас приедешь домой и сразу же ложись отдыхать, договорились? — глажу ее по спине.

— А ты? — внезапно мрачнеет она. — Ты разве не домой?

— Я хочу увидеться с сыном, Эль.

Она понимающе качает головой, снова морщит лицо, прижимает руку ко рту.

— Рома, останови, пожалуйста. Мне нужно выйти на воздух, — вяло произносит она.

Роман сворачивает на обочину, мы выходим на мороз. Эля расстегивает воротник пальто, из ее рта каждую секунду вылетают клубы пара.

Вижу, ей совсем нехорошо. И мне ничего не остается, как отправиться домой вместе с ней.

Дождусь, когда Эле станет легче и поеду. На самом деле мне нужно встретиться не только с сыном, но и с Аней. Вчера вечером она написала, что хочет поговорить со мной о чем-то очень важном.

Аня

 «Эле не здоровится, я приеду чуть позже», — перечитываю сообщение от Дениса.

— Да-да, охотно верю, — вздыхаю я. — И что же на этот раз у нашей тети Эли, м? — смотрю я на сына. — Токсикоз? Головокружение? А может, очередной приступ лжи?

Даня, улыбаясь во все девять зубов, неуклюже сует в рот последнюю ложку с пюре, я вытираю его мордашку, беру на руки и несу в комнату.

— Как только папа Денис собирается к нам, тете Эле вдруг сразу дурнеет, — говорю я ему. — Никак не хочет, чтобы ты встретился с папой.

«Точнее, я с ним», — добавляю я про себя.

Смотрю, как сын трет глазки и зевает во весь рот.

Я укладываю его в кроватку, накрываю голубым одеяльцем и устраиваюсь рядом на стуле.

«Ну, ничего, совсем скоро весь этот цирк с беременностью закончится».

Я бы уже рассказала Денису правду, но не хватило духу сделать это, пока отец Эли находился между жизнью и смертью. Не могла добить ее в тот момент, когда она находилась в отчаянии.