— Однажды Денис все равно узнает, что ты не беременна. Что тогда?

— Я не думаю о том, что будет дальше. Я думаю о том, что происходит сейчас.

Она устремляет на меня осуждающий взгляд, прищуривается.

— Ты хоть представляешь, что сейчас творится у меня на душе? Я готовилась к свадьбе, была самой счастливой невестой во вселенной, но тут появляетесь вы! — всплескивает она руками. — Сначала ты выгнала из дома моего кота, а теперь на очереди и сама я, так?

Она сползает по лестнице и неожиданно встает передо мной на колени.

— Умоляю тебя, не забирай у меня Дениса, — сквозь слезы шепчет Эля, берет мою руку и подносит ее к своим губам. — Я не смогу без него, понимаешь? Не смогу…

В этот момент в кармане снова вибрирует телефон, и только сейчас я понимаю, что должна была перезвонить в садик.

Выдергиваю руку из Элиной ладони, торопливо достаю телефон и прижимаю его к уху.

— Лариса Юрьевна?

— Анна Сергеевна, у Дани, кажется, ветрянка, — сообщает в трубку воспитатель. — После сна я заметила на его спине несколько прыщиков. А теперь они и на ручках, и на ножках…

Аня

— Вот мы и дома, — улыбаюсь я, входя в квартиру.

Даня смело отправляется обследовать комнату, я ставлю на пол сумку и разминаю плечо — оно аж затекло от такого груза. Хотя мы и взяли далеко не все вещи, а только самые необходимые.

Узнав, что Даня болен ветрянкой, у Эли чуть не случился инфаркт. Оказалось, она не болела ей в детстве и теперь безумно боится заболеть перед самой свадьбой.

Я, конечно, объясняла ей, что риск заразиться уже очень высок, учитывая, что она каждый день контактирует с Даней. Но все же я не отказалась от предложения пожить отдельно от нее, и хотя бы на несколько денечков побыть с сыном в нашем маленьком и таком родном гнездышке.

Обвожу взглядом стены прихожей, и на душе мгновенно теплеет.

Иду в кухню, включаю чайник, устраиваюсь за столом и подпираю рукой подбородок.

— Как я соскучилась… — шепчу я, со слезами оглядывая свою уютную кухоньку.

В комнате слышится музыка, а уже через секунду довольнющий сын бежит ко мне с музыкальной книжкой, быстро показывает ее мне и торопится обратно в комнату.

«Как же все-таки здорово, — с тоской в душе, задумываюсь я. — Ребенок не видел несколько недель свои игрушки, забыл про них, и теперь они для него словно новые. Вот бы и мне так: уехать на некоторое время от всего, что сейчас окружает, а вернувшись, забыть, что было сказано, сделано. Просто взять и начать все с чистого листа…»

Из грустных мыслей меня выводит звонок от Дениса.

— Алло? — прочистив горло, стараюсь бодро говорить я.

— Ань, ну как у вас дела? Как доехали? — тревожно спрашивает Денис.

— Все отлично. Если не учитывать, что за пару часов Даня покрылся прыщами от макушки до пяток.

И мы одновременно вздыхаем в трубку.

— Капризничает?

— Нет, что ты, — уверяю я. — Он весь в игрушках.

— Завтра с утра к вам приедет доктор, я уже договорился. И да, все же правильно, что вы уехали. В Элином положении опасно…

И дальше я уже ничего не слышу.

Все вокруг меркнет в тумане, а перед глазами всплывают картинки, как Эля падает с лестницы, как стоит передо мной на коленях, как жалобно смотрит на меня, как умоляет не выдавать.

— …А сам я приеду, скорей всего, только в понедельник, — подытоживает Денис.

— Угу… — делая вид, что внимательно слушала, мычу в трубку.

— Дай телефон Дане, хочу ему тоже пожелать спокойно ночи.

Войдя в комнату, застаю сына катающим по полу машинку.

— Папа с тобой хочет поговорить, — с улыбкой протягиваю ему телефон и, заметив еще пару новых прыщиков на щеке, возвращаюсь в кухню за зеленкой.

Уложив сына спать, убавляю свет ночника, пристраиваю голову на подушку и несколько минут смотрю в потолок, гоняя в голове всякие разные мысли.

Вот вроде бы я должна оставить Элю и Дениса в покое, да?.. Их отношения меня не касаются, и мне должно быть совершенно наплевать, кто кого там обманывает. Все верно, но…

Но изнутри что-то гложет меня. Чувство несправедливости царапает по сердцу.

Вспоминаю, каким взглядом Денис смотрел на меня, как утешал после смерти бабушки, как по моему телу разливалось тепло, стоило только ему коснуться меня…

Я не претендовала на этого мужчину, зная, что он вот-вот поженится и у него будет ребенок. Я не позволила себе заигрывать с мужчиной, у которого есть невеста, да еще и беременная, а теперь…

Что теперь мне мешает бороться за свое счастье?

Перед глазами снова появляется отчаянный образ Эли. Вспоминаю, как она умоляла меня не забирать у нее Дениса, как говорила, что безумно любит его и что не переживет, если он ее бросит.

Упрямо отгоняю от себя чувство жалости. Ведь ей же не было меня жалко, когда она раз за разом устраивала мне ловушки. Эля не задумывалась, что будет со мной, когда она разлучит меня с сыном. Тогда почему я должна проявить милосердие и сохранить ее секрет? Почему я должна сберечь ее счастье? Почему я должна помогать человеку, который сегодня пытался повесить на меня смерть не родившегося ребенка?

От возмущения у меня аж в висках начинает пульсировать.

Допустим, Эля добьется своей цели и свадьба состоится, а что дальше? Где гарантия, что она не попытается подставить меня снова?

Да нигде!

Как бы она сегодня ни клялась, что больше никогда не тронет меня, не верю ни единому ее слову.

Я не переживу если эта гадина вытравит меня из дома и отрежет связь с сыном. А она обязательно однажды попытается это сделать…

 «Хватит быть милосердной монашкой! — приказываю себе я. — Жалость — плохое чувство. И об этом, кажется, знают все, кроме меня».

Сажусь на кровати, быстро кусаю губу, кошусь на прикроватную тумбочку, на которой лежит мобильник.

«Сейчас написать ему, или лучше с утра?» — думаю я, решительно настроившись рассказать Денису про Элину фальшивую беременность.

Беру телефон, захожу в Ватсап, набираю текст и резко замираю.

Мне кажется, или в дверь только что постучались?..

Прислушиваюсь к тишине, сердце, словно чувствуя что-то неладное, бьется быстрее.

«Наверное, померещилось», — надеюсь я, не услышав больше никаких посторонних звуков.

Но на всякий случай решаю проверить, что за дверью никого нет и успокоиться.

Крадусь по комнате, выхожу на цыпочках в коридор, подхожу к глазку, и в следующую секунду сердце от неожиданности делает кульбит и падает в пятки.

Несколько раз моргаю, наивно надеясь, что это всего лишь плод моего больного воображения, и тот, кто стоит за дверью, вот-вот исчезнет.

Но в квартире снова раздается тихий стук. Она тоже пристально смотрит в глазок и мы обе замираем в пятисекундной паузе.

Кажется, она уверена, что я дома и словно чувствует, что наблюдаю за ней.

В душе смешались тревога и страх. Я в растерянности смотрю на нее и совершенно не понимаю, что делать: открыть или…

Или уйти обратно в комнату, забраться в кровать и просто забить на нее. Точно так же, как она забивала на меня всю свою сознательную жизнь…

Аня

Взгляд Ксеньи направлен в стол, пальцы с неухоженными ногтями теребят край скатерти. Она вся какая-то помятая: и лицо, и синее платье, которое, кажется, уже далеко не первой свежести.

Ее черные волосы собраны в небрежный пучок, тени на веках превратились в тонкие полоски, а наращенным ресницам давно пора сделать коррекцию.

Я уже минут пять сижу и жду ответ на мой вопрос: «Зачем пришла?»

Но сестра то воды попросит, то сходит в туалет, то закинет в себя таблетку успокоительного.

— Может, расскажешь уже, что стряслось? — вопросительно смотрю на нее и подливаю воды в ее стакан.

— Даже не знаю с чего и начать… — прерывисто вздыхает Ксюша и достает из сумки телефон.