Сандак пожал плечами, шагнул к воротам, с силой затворил их и протолкнул массивный засов через петли. Хлопнув по плечу сперва меня, а потом хмурого сына, он зашагал к дому. Золто скривился, но последовал за ним, тут же начав ему что-то нашёптывать — наверняка какую-нибудь пакость про меня. Отец на это только качал головой. Потом повернулся ко мне.
— Живуле своему скажи, чтобы во дворе обождал. Не заскучает?
Я повернулся к Ногачу. Тот стоял, вопросительно наклонив голову.
— Братишка, подождёшь меня здесь? Я вернусь.
Окровавленный манекен подбежал ко мне и крепко ухватил за плечо, заглядывая в лицо.
— Цак?
— Обещаю.
— Скккыыырлы, — протянул Ногач, и отошёл от меня.
— Только не бери ничего тут чужого, хорошо?
Я заметил, что Ногач примеривается к колуну, воткнутому в колоду рядом с поленницей.
— Цак, цак, — Ногач отошёл, спрятав руки за спину.
Я повернулся к ведьмакам. Они смотрели на меня с некоторой оторопью. Что, говорящие с живулями бесштанные люди нечасто заходят к вам в гости?
— Заходи, — сказал Сандак, и отворил дверь.
Я вошёл за ним в сени. Да, я знаю, что такое — сени. Или — может быть, это была всё-таки веранда?
Пару раз я уже бывал в деревенских жилищах, но здесь всё выглядело иначе.
Сени были просторными и высокими, с двумя светлыми окнами. В доме поддерживался, судя по всему, строгий порядок. У одной стены лежали рыболовные снасти: пара удочек и свёрнутая сеть. У входа, в деревянном ведре стояли несколько простых самодельных копий. На одной из стен висело оружие, которое немедленно привлекло моё внимание.
Это было длинное, примерно в рост человека, копьё с узким, как жало, заточенным с обеих сторон лезвием, превосходной ковки. Его древко из красного дерева было покрыто сложным рисунком плетения, но на лезвии не было ни узоров, ни знаков. Странно было видеть такое оружие в доме простых деревенских жителей.
Я задержал на нём взгляд, и услышал мелодичный звон, который словно сам собой исходил от лезвия.
— Тянгыра не трожь, — остерёг меня Сандак. — Он живуля, как и твой Ногач.
Согласно правилам Ван-Елдера, ожившее оружие было невероятно опасным и подлежало немедленному уничтожению — если не было специального, очень редко выдаваемого разрешения на него. Ну, или если ты Алый и имеешь достаточно силы, чтобы устанавливать своё Право. Впрочем, здесь по лесам ходили манекены, так что я уже понял, что этот закон в Пустошах явно не работал. Живое копье впечатляло, даже безобидно висящее на стене. Авторитет ведьмаков в моих глазах весьма возрос.
Сандак открыл ларь, достал оттуда поношенные, но крепкие зелёные штаны и вручил их мне.
— Оболокайся, а Ратка покамест на стол накроет.
Я с наслаждением… оболокнулся и прошёл в комнату. Это оказалась сразу и кухня, и столовая, и гостиная. Впрочем, чего-то подобного я и ожидал. На полу цветной полосатый коврик, очаг с открытым огнем, здоровенный стол посередине, повсюду сундуки, полки. Наверное, так живут зажиточные ведьмаки, прикинул я. Во всяком случае, рухляди или каких-то признаков нищеты я не заметил.
Ратка, девочка лет тринадцати, показала мне моё место, подвинула ко мне здоровенную миску с кашей, и уселась рядом со мной, с интересом тараща такие же фамильные зелёные глазищи.
Золто сел напротив и бросал на меня испепеляющие взгляды.
Ели молча. Сандак тоже пялился на меня, периодически проводя перед лицом ладонью с растопыренными пальцам. Я не стал задавать вопросы — был слишком занят поглощением пищи.
«Суровые деревенские люди, странные деревенские обычаи», — так определил для себя я эту картину.
— Ну, — сказал Сандак, когда мы закончили с едой, — поели, хорошо. Что ж, Ройт, какими судьбами?
Я замялся. Конечно, надо говорить правду, но какую её часть?
— Меня… изгнали.
— Убил кого небось! — ну, конечно, Золто, что ты ещё мог сказать?
— Нет, — развёл я руками. — Не убивал, не грабил. Так… с властями не сошёлся во мнениях. Надоел им, в общем. Вот и выгнали сюда. На пять лет.
— Лады, — хлопнул Сандак по столу. — Бывает. Что делать думаешь?
— Да вот, думаю, до города добраться, — я пожал плечами; плана у меня всё ещё не было.
— Зачем? — это, похоже, его заинтересовало.
— Не знаю, — признался я честно, — наверное, потому, что я вряд ли выживу в лесу один, да и возможностей там больше.
— Все по молодости так говорят, — усмехнулся он, — вон и сын мой рвётся тоже все то туда, то сюда…
— Я никуда не рвусь! — тут же встрял Золто. — А городских тут не любят! — он пронзил меня злым взглядом.
— Тогда мне тем более нечего здесь оставаться, — парировал я.
— Осадися, Золто… — начал Сандак, но Золто было не удержать.
— Давай-давай, живулю — нам, а сам вали, ветра помогут!
— Живулю?!
Я уже понял, что так здесь называют оживлённые вещи. Золто смотрел дерзко. Я немедленно решил, что не хочу отдавать ему своего манекена.
— С чего бы это мне отдавать Ногача?! — я пошел в наступление. — Это мой единственный друг здесь!
— Найдешь другого! А живулю — нам!
Как назло, Сандак в этот момент отвлекся на Ратку, что поманила его из глубины дома. Я остался один с ведьмачьим сыном, которому уже очень хотелось врезать — так он раздражал своей агрессией и какой-то детской дикостью.
Я понял, что он меня провоцирует на драку. Сейчас мы с ним подерёмся… вмешается отец, выгонит меня, и Золто получит моего Ногача.
Нет уж.
— Знаешь что, Золто? У тебя девушка есть?
— Нет, — удивился ведьмачий сын.
— Вот то-то оно и видно. Ты совсем не задумываешься о чувствах других. Вот что хочет Ногач, ты спросил?
— Он же деревянный, — Золто посмотрел на меня, как на идиота.
— И ты, парень, видать, деревянный. Но это ничего, с возрастом пройдёт. Вот тебе сколько лет?
— Девятнадцать, — растерянно ответил Золто.
— Вот я и говорю — молодой да деревянный. Понятно, зачем тебе Ногач — хочешь себе дружка в пару.
Золто неожданно гыгыкнул. Что ж, возможно, он и не был так уж безнадёжен.
Сандак вернулся и посмотрел на нас с Золто.
— Ну, — сказал он, — значит, до города тебя пускай Золто и проводит. Отведёшь его в Вохотму, а, Золто-сына? Заодно и лекарства продашь!
Золто возмущённо уставился на отца.
— Чего это я с ним в Вохотму попрусь?
— Так всё равно же надо тебе в Вохотму, — сказал Сандак.
— А, кстати, — я ехидно поинтересовался, — а что за дела у тебя были с…
Золто скорчил страшное лицо и указал одними глазами на отца. Сандак сделал вид, что ничего не заметил, пряча усмешку в бороде.
— Ладно, ладно, — сказал Золто, вставая из-за стола. — Провожу твоего Ройта до Вохотмы. Завтра провожу.
— Должен будешь, — сказал Сандак, глядя на меня со странным выражением.
— Буду должен, — спокойно согласился я.
Ну, правда — а что я ещё могу предложить в обмен? Фарукку им станцевать или продекламировать наизусть «Битву при Кага-Шул»? Сочтёмся с ведьмаками позже.
— Ну, — сказал Сандак, — тогда и порешили. Иди, Золто, собери на двоих. После обеда и выйдете.
Золто хмыкнул и удалился.
Я остался с Сандаком Эрдэмовичем.
— Слушай, — сказал он мне, помолчав. — Это ведь ты сам отдал штаны живуле тому?
— Ну да.
— А куртка-то на нём не твоя, так? И куртку эту я где-то уже видывал, — прищурился Сандак. — Ходил тут один в этой куртке, чернобородый такой, востроглазый, всё в друзья мне набивался: «уважаемый ведьмак, да дозволь спросить, да как ты сведущ, да позволь подарок поднести». Маслено говорил. Да только кровью от него несло. И свинцом.
Я замешкался, думая — то ли отпереться, то ли рассказать, что видел — но Сандак остановил меня жестом — и не спеша, делая длинные паузы продолжил.
— Если что Золто просил не говорить — так ты и не говорил ничего. А что я сам догадался, так на то твоей вины нет. Но скажу я тебе вот что: сам Золто сейчас не вещи собирает — только вид делает: сумки у него уже декаду как собраны лежат. Куда-то он идти затеял, и, думаю, не в Вохотму. И он сейчас, Ройт Вилирианович, как лук напряжённый — только одну цель и видит. А какую цель — я не знаю, но нехорошая это цель. Так вот. До Вохотмы я его дойти с тобой обяжу, а с тебя за это попрошу вот что: если удастся тебе, покажи ему хоть какую другую цель. Расскажи ему чего поинтереснее, может. Если с тобой потянется — то пускай, так тому и быть, в тебе сильный ветер есть — я это вижу, мне это по нраву. А не понесёт Золто за тобой — ну, видать, не судьба. Ну, и не обижайся на него. Он парень добрый. Лады?
